Доминика из Долины оборотней

– Кстати, одна сейчас сидит вон там и наблюдает за нами.

– Где? – я завертела головой, но, конечно, ничего не смогла разглядеть в высокой траве и кустарнике.

– Хочешь, я её для тебя поймаю? Посмотришь, а потом отпустим.

– Не надо. Зачем её зря пугать.

Ещё не хватало, чтобы Фрэнк начал гоняться за какой-то лисой, в то время как у меня были на него другие планы! Нет уж!

– Давай присядем вон там, на берегу, – предложила я. – Там удобно.

Фрэнк прошёл в указанное мною место, аккуратно опустился на траву и устроил меня у себя на коленях. Это было даже лучше, чем я рассчитывала – мне почему-то казалось, что он посадит меня рядом с собой. Я положила на траву свёрток с сэндвичами и миску с ягодами, чтобы освободить руки. Как бы я ни обожала клубнику, мне сейчас было немножко не до неё.

Устроившись поудобнее, я взглянула в лицо Фрэнку. Я собиралась играть нечестно, но стыдно мне не было.

– Помнишь, тогда, в убежище, когда я задала тебе вопрос, а Дэн не хотел, чтобы ты отвечал, ты сказал, что не можешь мне отказать? Это на самом деле так?

– Да, Солнышко. Я не могу отказать тебе, о чём бы ты меня не попросила.

– Тогда поцелуй меня, Фрэнк. По-настоящему! Пожалуйста…

Глава 15 Поцелуй и Миссис Клювдия

29 октября 2020 года, четверг, день четвертый

Фрэнк посмотрел на меня каким-то перепуганным взглядом, а потом медленно, невероятно медленно наклонился, и я ощутила легчайшее прикосновение его губ к моим. Словно бабочка крылом задела. Я закрыла глаза и приготовилась к долгому поцелую, которого уже очень давно ждала, но губы Фрэнка исчезли. Я потянулась, надеясь самой коснуться их – никак! В чем дело?! Я открыла глаза и увидела, что лицо Фрэнка уже в добром футе от моего. Похоже, продолжать он не собирается.

– Это... это что, всё? – не в силах осознать происходящее, заикаясь от шока, воскликнула я.

Это что, был наш первый поцелуй? Да покойника в лоб – и то более страстно целуют. Он же просто... просто... коснулся моих губ своими и всё! С таким же успехом он бы мог сделать это... ну, например... травинкой. И я не заметила бы разницы. Фрэнк так явно отстранился, отгородился от меня, что не заметить этого было невозможно. Как же так! Почему? Я ничего не понимала.

– Солнышко, – практически простонал он. – Я не могу...

– Не... не можешь? – я ничего не понимала. – Как это – не можешь? Разве это так сложно?

– Ты не понимаешь, – он отвёл глаза, и желваки заходили по его скулам – так сильно он стиснул зубы.

– Так объясни! – я едва не кричала. Глаза налились слезами от обиды. – Вчера ты был совсем другой. А сегодня...

– Я не думал, что ты заметишь, – пробормотал он.

– Чего я не должна была заметить? Что ты весь день нянчишься со мной, как с ребёнком, а не как с любимой девушкой? Я заметила, Фрэнк. Ты нежен, невероятно заботлив, ты носишься со мной, как с величайшей драгоценностью...

– Ты и есть для меня драгоценность. Величайшая в мире!

– Но при этом между нами словно бы стена. Невидимая, неосязаемая, но она есть. Тогда, на крыльце, мне вдруг показалось, что она исчезла... Но стоило Томасу вмешаться – и она рухнула назад. Что случилось?

– Там, на крыльце, я едва не нарушил свою клятву, – пробормотал Фрэнк, отводя глаза.

– Клятву? Какую клятву?

– Твоему отцу.

– О чём ты говоришь? И когда ты успел ему поклясться? И в чём?

– Этой ночью. Я ведь не ушёл, остался с тобой. Он не мог этого не заметить, и пришёл выяснить, в чём дело. И когда я объяснил... В общем, он не стал прогонять меня, но взял с меня клятву…

– Какую? Ну же, Фрэнк, скажи, наконец!

– Что я не прикоснусь к тебе до твоего перерождения.

Я сидела, открывая и закрывая рот, но слова не шли. В голове билось только одно слово: «ЧТО?!»

Как мог отец потребовать такую клятву? Как Фрэнк мог её дать? «Не прикасаться!» Да, сейчас я ещё не такая крепкая, какой стану после перерождения, и, возможно, кое-в-чём нам придётся себя ограничить. Наверное. Но вообще не прикасаться? Я же не настолько хрупкая, чтобы развалиться от прикосновения? Нет, это невозможно! Мне что, даже поцелуя придётся ждать ещё двадцать пять лет? Нет! Я сойду с ума раньше!

Я внимательнее взглянула на Фрэнка. Господи, да у него же в глазах самая настоящая боль. Почему? Он смотрел на меня так... Я даже описать этого не могла, но мне тут же захотелось забрать эту боль себе. Мысль о его странной клятве как-то сразу отошла на второй план, потом разберусь, сейчас важно другое – моему Фрэнку больно. Протянув руку к его лицу, я осторожно погладила его щеку, опасаясь, что он в любой момент отшатнётся. Но он лишь закрыл глаза и прижался щекой к моей ладони. Это обнадёжило.

– Фрэнк, что с тобой? – прошептала я. – Почему у тебя такое лицо... Словно тебе больно...

– Мне больно, Солнышко, от того, что я разочаровал тебя. Прости, прости. Если бы ты попросила луну с неба, я бы, наверное, её для тебя достал. Но я связан клятвой, и эту твою просьбу исполнить не могу. И это разрывает моё сердце.

Так, вот мы и вернулись к этой клятве. Отца, конечно, понять можно. Для него я и в пятьдесят – малышка, и в пятьсот останусь ею же. Но требовать подобной клятвы от Фрэнка! Запретить любые прикосновения!

Стоп! Любые?

Та-ак, кажется, выход найден! Нужно точнее формулировать свои требования, папочка!

– Фрэнк, не мог бы ты точно сказать, в чём именно поклялся моему отцу? – спросила я.

– Что я не прикоснусь к тебе, пока ты не станешь бессмертной, – ответил Фрэнк, похоже, несколько настороженный моим изменившимся тоном. А как же ему не измениться, учитывая, какое облегчение я испытала.

– Так и сказал? Что ты не прикоснёшься ко мне? И всё? Без уточнений?

– Да. Но какие тут нужны уточнения, и так всё ясно.

– Ой, не скажи. Фрэнк, если ты не заметил – я сижу у тебя на коленях.

– Да. На траве может быть роса, ты промокнешь...

– Фрэнк, а держать меня на коленях – это разве не значит прикасаться ко мне?

– Но... Роса...

– Ты сегодня полдня таскал меня на руках. Разве это не означает прикасаться ко мне?

– Но твоя рана...

– Скажи, когда отец застал тебя в моей комнате, что ты делал?

– Я лежал рядом с тобой и не давал тебе перевернуться на живот.

– Угу. И когда папа брал с тебя клятву, что ты делал?