Екатерина Васильева-Островская

Dominus bonus1

Или Последняя ночь Шехерезады

Из цикла "Три новеллы о любви"

Надя придвинулась поближе к электрическому обогревателю. Стало немного теплее, зато до стоявшей на столе чашки горячего чая было теперь не дотянуться. Надя, вздохнув, переместилась обратно. Ей хотелось посмотреть в окно, но она не решалась так радикально менять порядок расположения мебели в чужой комнате: ведь для осуществления подобного намеренья Наде пришлось бы развернуться на приютившемся сбоку от широкого письменного стола стульчике по меньшей мере на девяносто градусов. И все же она не могла полностью подавить свое желание и то и дело, до боли перекручивая шею, пыталась захватить в поле зрения растерзанное ливнем оконное стекло. Впрочем, ничего интересного ее взгляду не открывалось: снаружи царила почти полная темень. Только перегруженные разноцветными листьями деревья, окружающие загородный дом, вырисовывались на непроницаемом фоне сентябрьского вечера будто театральные декорации, смонтированные перед плоской черной ширмой.

Надя подула на замерзшие руки, потерла их друг о друга и наконец приложила холодные как лед ладони к дымившейся на столе чашке с чаем. Это был самый верный способ согреться, но и он действовал недолго: через пару минут пальцы перестали ощущать исходящее от чашки тепло. Надя слегка приподняла подол доходящей до колен юбки и засунула руки между ляжек. Однако не прошло и нескольких секунд, как она встрепенулась, будто спохватившись о чем-то очень важном, и, достав из кармана бархатную резиночку, стала поспешно собирать длинные распущенные волосы в хвост на затылке. Но едва хвост был закреплен, Надя снова стянула с него резинку и, помотав головой, отбросила на спину мягкие светлые пряди. Лежавшая у нее на коленях бумажная папка как-то незаметно соскользнула вниз и с глухим стуком приземлилась на полу. Надя тут же испуганно подхватила папку и крепко прижала ее к груди, будто дала себе слово больше ни за что не выпускать ее из рук.

С улицы раздался звук заводимого мотора. Надя немного привстала, чтобы лучше увидеть через окно, что происходит снаружи. Скрипнув тормозами и сверкнув фарами, стоявший внизу у крыльца автомобиль сорвался с места и умчался в темноту. Порыв ветра швырнул об оконное стекло оранжевый кленовый листок. Деревянная лестница, ведущая на второй этаж, заскрипела под чьими-то шагами. Надя поспешно снова опустилась на стул и, в волнении заерзав на месте, почему-то еще сильнее вцепилась пальцами в свою папку.

Дверь отворилась, и в комнату шагнул Юрий Владимирович. Это был мужчина лет сорока, среднего роста, худощавый, энергичный в каждом своем движении. Коротко остриженные, немного взъерошенные волосы и слегка оттопыренные уши придавали его внешности нечто мальчишеское. Вообще, благодаря круглым очкам в широкой коричневой оправе, Юрий Владимирович сильно напоминал Знайку из мультфильма "Незнайка и его друзья". Так и казалось, что он вот-вот поднимет указательный палец и начнет кого-нибудь поучать. И палец действительно очень часто резко поднимался вверх, но, к облегчению собеседника, не для назиданий, а всего лишь для того, чтобы поправить то и дело съезжающие на нос очки. Лицо его всегда имело крайне сосредоточенное выражение, и, даже улыбаясь, он не переставал морщить лоб, будто ему ни на секунду не хотелось оставить в покое какую-то важную мысль, которую он пережевывал в уме, как жевачку.

В помещении, где появлялся Юрий Владимирович тут же начинал действовать закон из физики о теле, которое, погружаясь в какую-либо емкость, вытесняет оттуда определенное количество воды. Другими словами, всем присутствующим мгновенно хотелось расступиться, давая ему проход, даже если места вокруг было достаточно. Вот и Надя, увидев его, чуть было не вскочила со своего низенького стульчика со словами "Садитесь, пожалуйста!", но вовремя сдержалась, сообразив, что Юрию Владимировичу наверняка будет намного удобнее в высоком кожаном кресле, стоявшем прямо перед письменным столом. Однако Юрий Владимирович вообще садился только в крайне редких случаях, да и то очень ненадолго. При первой же возможности он снова вскакивал с места и начинал ходить взад и вперед, то и дело впиваясь в собеседника своим цепким взглядом.

"Неудивительно, что он до осени может на даче сидеть, - подумала Надя, наблюдая за тем, как Юрий Владимирович, переступив порог, энергичным шагом направляется на середину комнаты.
– Постоянно в движении - так, пожалуй, не замерзнешь... Интересно, он свои рассказы тоже на ходу пишет?"

Впервые Надя прочитала его рассказы года два назад. Теперь серая тощенькая брошюрка, с которой Надя начала знакомство с творчеством Юрия Владимировича и которая когда-то так сильно поразила ее воображение, пылилась глубоко в недрах книжного шкафа, безжалостно стиснутая между монументальными томами кого-то из классиков. Но в свое время Надя перечитывала случайно попавший ей в руки сборник чуть ли не ежедневно и до сих пор еще знала некоторые пассажи практически дословно. Юрий Владимирович писал о вещах, о которых Надя не имела ни малейшего понятия, но тем сильнее было ее восхищение перед книжкой, свидетельствующей о том, что за пределами знакомого ей мира существует, по крайней мере в виде потенциальной теоретической концепции, еще один - абсолютно не похожий на повседневную действительность. Кто зачитывался в детстве историями про инопланетян или про полеты в соседние галактики, тот поймет Надино увлечение прозой Юрия Владимировича. Только Юрий Владимирович писал не о соседних галактиках Боже упаси!
– а об эпохе застоя, что, впрочем, не мешало его персонажам удивлять Надю не хуже, чем это удалось бы пришельцам с других планет, вылетевшим из-под пера иного писателя-фантаста.

Однако герои Юрия Владимировича большей частью никуда не летали и ниоткуда не вылетали. Они вообще, в отличие от их создателя, передвигались крайне медленно и предпочитали сидячее положение стоячему, а лежачее сидячему: казалось, энергичный Юрий Владимирович, как вампир, высасывает из собственных протагонистов все жизненные соки, а потом пускает их, разочарованных и безвольных, бродить по страницам своих сборников. Некоторое удовольствие его герои находили лишь в распитии водки, употреблении ненормативной лексики и в сексе. Но и этими скромными радостями они редко могли наслаждаться безмятежно: то водку было не достать, то злой милиционер штрафовал за нецензурные выражения, то женщины... Впрочем, насколько помнила Надя, женщины в мире, сконструированном Юрием Владимировичем, никогда не отказывали, а если сначала и упирались от избытка кокетства, то стоило герою снять штаны - и все устраивалось само собой. Зато в остальном жизнь созданных Юрием Владимировичем персонажей была в высшей степени трагичной. Особенно запал Наде в память один характерный эпизод из рассказа "Назад в детство": два непризнанных поэта и один музыкант забрели каким-то непонятным образом на детскую площадку, распили там по бутылке водки и, взгромоздившись втроем на одни качели, начали что есть силы раскачиваться взад-вперед, распугивая оказавшихся поблизости ребятишек, а заодно и слабонервных читателей, трехэтажным матом. Это была, кстати, чуть ли не единственная сцена, где Юрий Владимирович позволил своим исстрадавшимся персонажам немного полетать. Так или иначе, fun продолжался недолго: героев одного за другим начало тошнить - то ли от водки, то ли от качелей, - и они как яблоки попадали вниз на землю, разбив себе носы и оросив стоявшую неподалеку песочницу потоками рвоты.

Надю тогда до глубины души тронула судьба этих аутсайдеров, и вообще, она загорелась желанием показать автору подобных душераздирающих историй свои собственные рассказы. Хотя Надины опусы даже отдаленно не имели ничего общего с произведениями Юрия Владимировича, она почему-то была уверена, что он непременно ее поймет. Узнав, что почитаемый ею писатель зарабатывает свой хлеб в качестве главного редактора известной всему городу газеты, Надя тут же отправила ему письмо. Юрий Владимирович ответил в самом дружеском тоне и дал свое согласие на личную встречу. К первому свиданию Надя готовилась очень тщательно: ей хотелось много чего сказать своему кумиру. Но едва переступив порог газетного офиса, куда Юрий Владимирович пригласил ее для беседы, она тут же все забыла, ибо - о ужас!
– творец рассказа "Назад в детство", вопреки всем ожиданиям, имел такой безжалостно-деловой вид, будто сам в любой момент готов был пнуть ногой распластавшихся возле песочницы аутсайдеров, а потом, тыкая каждого поочередно носом в его же собственную рвоту, приговаривать: "Будешь еще заниматься свинством, будешь?" Однако первое впечатление нередко оказывается ошибочным, и Надя вскоре поняла, что бояться Юрия Владимировича незачем: он никого не пинал ногами, а даже совсем наоборот - несмотря на свою занятость, почти всегда благосклонно находил время прочитать ее рассказы и высказать на их счет свое профессиональное мнение...

Юрий Владимирович подошел к дубовому письменному столу, украшающему его дачный кабинет, и, положив одно колено на подвижное сидение кожаного кресла, звонким голосом обратился к своей гостье:

– Ну вот, теперь я наконец могу заняться вами. Сожалею, что заставил вас ждать, но надо было срочно разобраться с шефом отдела культуры. Коллеги, как видите, не хотят никак понять, что я в отпуске, и прибегают ко мне на дачу с каждым пустяком, будто они в младшей группе детского сада, а я их нянька. Ну конечно, кому охота брать на себя ответственность...

– Извините, что я вас тоже в вашем отпуске беспокою, - тихо проговорила Надя, опуская глаза.

– Ну что вы! Это же совсем другое дело. Это не работа, а так... почти удовольствие, - Юрий Владимирович обошел один раз вокруг стола и встал, облокотившись на него рукой с противоположного к Наде края.
– Так когда вы вернулись из Германии?

– Месяца полтора назад, сразу же после окончания семестра.

– Ну и чем вы вообще интересненьким в Кельне занимались?

Юрия Владимировича неоднократно раздражало, что Надя хронически не умеет поддерживать непринужденный small talk и на вопросы, из которых могла бы вылиться интересная и приятная для обеих сторон беседа, отвечает с такой изобретательной односложностью, будто нарочно пытается завести разговор в тупик.

Вот и сейчас Надя ограничилась лаконичным ответом, в котором лишь с трудом можно было найти зацепку для дальнейшего обмена фразами:

– Ходила на лекции.

Но Юрий Владимирович как мастер светской беседы никогда не сдавался:

– Да-да, вы мне про свои лекции даже в открытке оттуда написали. Что там была за тема? "Рильке и мировая литература" вроде бы?

– "Рильке и французская литература", - поправила Надя.
– И это не лекция была, а семинар. Но на него я тоже ходила, - она как-то печально вздохнула и, не зная, куда девать глаза, направила их в пол.