Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

Изъ всхъ присутствовавшихъ при этой сцен, одинъ Санчо оставался хладнокровнымъ и не измнился въ лиц. И хотя онъ былъ очень близокъ отъ того, чтобы захромать на одну могу съ Донъ-Кихотомъ, онъ тмъ не мене догадался, что это за господа такіе — вс эти странныя фигуры, но не дерзалъ разинуть рта, не узнавши чмъ кончится это неожиданное нападеніе на его господина. Донъ-Кихотъ также потерялъ охоту говорить, ожидая, подобно своему оруженосцу, чмъ кончится это внезапно поразившее его бдствіе. Кончилось же оно тмъ, что связаннаго рыцаря перенесли въ клтку, стоявшую у его постели, и заколотили въ ней доски такъ крпко, что только надорвавшись два раза можно было разбить ихъ. За тмъ привиднія взвалили клтку на плечи, и въ ту же минуту, когда они выходили изъ комнаты, во слдъ имъ раздался ужасный голосъ, на столько ужасный, сколько могъ сообщить ужаса своему голосу цирюльникъ, не тотъ который спорилъ о сдл, а другой, кричавшій теперь во слдъ очарованному рыцарю: «О рыцарь печальнаго образа! не отчаявайся, видя себя заключеннымъ въ эту тюрьму, въ которой тебя уносятъ теперь. Заключить тебя было необходимо, дабы ты скоре окончилъ то предпріятіе, на которое указало теб твое великое сердце и которое совершится тогда, когда страшный Ламанчскій левъ и блая горлица Тобозская пріютятся въ одномъ гнзд, склонивъ великолпное чело свое подъ сладостно-легкое ярмо Гименея. Отъ этого неслыханнаго союза произойдутъ, къ удивленію міра, мужественные львенки, наслдующіе хищныя когти ихъ мужественнаго отца. И все это должно случиться, прежде чмъ свтило, преслдующее бглую нимфу, дважды поститъ, во время своего быстрокрылаго бга, сіяющіе образы Зодіака. И ты, врнйшій и благороднйшій изъ оруженосцевъ, носившихъ мечь у пояса, бороду на подбородк и обоняніе въ ноздряхъ, не смутись духомъ и не обомлй, увидвъ, какъ похищаютъ въ глазахъ твоихъ цвтъ странствующаго рыцарства. Скоро ты узришь себя вознесеннымъ такъ высоко, что самъ себя не станешь узнавать, и тогда-то исполнятся вс общанія твоего великодушнаго господина. Именемъ мудрой Ментороніаны, увряю тебя, что теб будетъ заплачено все твое жалованье, въ чемъ ты убдишься скоро на дл. Слдуй-же по слдамъ мужественнаго и очарованнаго рыцаря, господина твоего, потому что теб предназначено проводить его до того мста, гд вмст вы отдохнете. Больше мн не позволено сказать ничего, поэтому, призвавъ на ваши головы благословеніе неба, я возвращаюсь туда, одинъ я знаю куда». Въ конц своего предсказанія, незримый пророкъ возвысилъ голосъ фистулой и потомъ понизилъ его мало-по-малу съ такими трогательными модуляціями, что даже т, которые знали объ этой комедіи, готовы были поврить дйствительности придуманнаго ими обмана.

Это предсказаніе успокоило и утшило Донъ-Кихота. Онъ понялъ, что ему общано святое соединеніе съ его возлюбленной Дульцинеей Тобозской узами церковнаго брака, отъ котораго произойдутъ на свтъ львенки, въ вчной слав Ламанча. Полный непоколебимой вры въ слова невидимаго пророка, Донъ-Кихотъ воскликнулъ, испустивъ глубокій вздохъ: «О, это бы ты ни былъ, ты, предсказавшій мн столько счастія, молю тебя! Попроси отъ меня мудраго покровителя моего волшебника, да не допуститъ онъ меня погибнуть въ этой тюрьм прежде чмъ исполнятся вс твои радостныя общанія; и если суждено имъ исполниться, тогда я признаю небеснымъ блаженствомъ томленія мои въ этомъ заключеніи, найду услажденіе въ этихъ цпяхъ, и это деревянное ложе, на которое меня кладутъ теперь, покажется мн не суровымъ полемъ битвы, а восхитительнйшимъ брачнымъ ложемъ. Что касается добраго оруженосца моего Санчо Пансо, который станетъ утшать меня въ моемъ заключеніи, то я вполн полагаюсь на него. Его добрый, честный нравъ ручается за то, что онъ не покинетъ меня въ счастіи и въ несчастіи. И еслибъ моя или его звзда не дозволила бы мн даровать ему этотъ давно общанный островъ, или что-нибудь подобное, то, во всякомъ случа, жалованье его не потеряно. Въ моемъ завщаніи я объявляю, чтобы ему заплачено было не столько, сколько онъ достоинъ за врную службу и многочисленныя услуги свои, но сколько позволяютъ мои слабыя средства».

При послднихъ словахъ Донъ-Кихота, Санчо глубоко поклонился своему господину и поцаловалъ об его руки; одну, впрочемъ, трудно было поцаловать, потому что руки рыцаря были связаны вмст. Посл этого привиднія взвалили клтку на плечи и отнесли ее на телгу съ волами.

Глава XLVII

— Много серьезныхъ и достоврныхъ исторій странствующихъ рыцарей прочелъ я, сказалъ Донъ-Кихотъ, когда его посадили въ клтк на телгу, и однако мн никогда не случалось ни читать, ни даже слышать, чтобы очарованныхъ рыцарей везли какъ меня, въ клтк, на такихъ лнивыхъ и вялыхъ животныхъ. Обыкновенно ихъ переносили съ невообразимой быстротой по воздуху, въ какомъ-нибудь мрачномъ облав, или на огненной колесниц, или, наконецъ, верхомъ на гипогриф. Но, Боже правый, везти, какъ меня, въ телг за волахъ, это ужасно. Быть можетъ, впрочемъ, рыцари и очарованія нашего времени подчинены другимъ законамъ, чмъ прежде; быть можетъ и то, что для меня, какъ для новаго дятеля, какъ для воскресителя забытаго странствующаго рыцарства придумано новаго рода очарованіе и новый способъ перенесенія. Что ты думаешь объ этомъ, другъ мой, Санчо?

— Право не знаю, что я думаю, отвтилъ Санчо, потому что я не читалъ столько странствующихъ писаній, какъ ваша милость, но только и готовъ присягнуть, что вс эти окружающія насъ виднія не совсмъ православны.

— Православны, воскликнулъ Донъ-Кихотъ, какъ могутъ быть он православны, когда ты видишь вокругъ себя демоновъ, которые принявъ разные фантастическіе образы постарались привести меня въ такое чудесное положеніе. Если ты не вришь мн, такъ прикоснись въ нимъ, ощупай ихъ, и ты убдишься, что они состоятъ изъ мира и существуютъ только для зрнія.

— Помилуйте, ваша милость, отвтилъ Санчо; я уже прикасался къ нимъ, и доложу вамъ, что вотъ этотъ эфиръ, который возится вотъ тамъ, свжъ какъ роза и разодтъ и раздушенъ совсмъ не какъ чортъ; отъ чертей, какъ говорятъ, пахнетъ срой и другими отвратительными запахами, а отъ этого за полверсты слышны духи. Санчо говорилъ это о донъ-Фернанд; отъ него, дйствительно, какъ отъ знатнаго господина, пахло духами.

— Не удивляйся этому, другъ мой Санчо, сказалъ Донъ-Кихотъ, черти многомудры, и хотя имъ дйствительно присущъ извстный запахъ, они все-таки духи, и слдственно отъ нихъ, какъ отъ духа ничмъ не пахнетъ. Сами же они постоянно слышатъ самый отвратительный запахъ, и это понятно: они носятъ съ собою повсюду адъ, нигд и никогда не находя облегченія своимъ адскимъ мукамъ, пріятный же запахъ доставляетъ извстнаго рода наслажденіе, по этому для нихъ не можетъ существовать пріятнаго запаха. Если же теб кажется, будто отъ этого демона пахнетъ духами, такъ это обманъ, чортъ морочитъ тебя, чтобы ты не подумалъ, что онъ чортъ.

Между тмъ, какъ между господиномъ и слугою его происходилъ этотъ разговоръ, донъ-Фернандъ и Карденіо, боясь, чтобы Санчо не проникъ въ ихъ замыслы — отъ этого было не далеко — ршились поскоре отправить Донъ-Кихота, и отозвавъ въ сторону хозяина, велли ему живе осдлать Россинанта и осла, что и было сдлано съ похвальной быстротою. Въ то же время священникъ договорился на счетъ платы съ стрльцами святой Германдады, которые должны были сопровождать Донъ-Кихота до деревни его. Наконецъ Карденіо привязалъ въ арчаку сдла Россинанта съ одной стороны щитъ, съ другой шлемъ Донъ-Кихота, и подалъ Санчо знавъ ссть на осла и взять за узду Россинанта; посл этого по об стороны клтки помстились по два стрльца, вооруженныхъ аркебузами, и поздъ готовъ былъ уже тронуться, но въ эту самую минуту хозяйка, дочь ея и Мариторна вышли проститься съ Донъ-Кихотомъ, притворно оплакивая постигшее его несчастіе.

— Не плачьте, сострадательныя дамы, сказалъ имъ Донъ-Кихотъ; что длать? вс эти несчастія до такой степени нераздльны съ моимъ званіемъ, что еслибъ со мною не случилось этого ужаснаго происшествія, то я не могъ бы считать себя знаменитымъ странствующимъ рыцаремъ. Ничего подобнаго никогда не случалось съ малоизвстными рыцарями, и оттого никто не помнитъ о нихъ. Несчастія — это удлъ тхъ, которые своимъ мужествомъ и иными достоинствами возбуждаютъ зависть въ сердцахъ принцевъ и рыцарей, употребляющихъ вс усилія унизить добрыхъ, хотя бы самыми нечестными средствами. И однакожъ, таково могущество добродтели, что она одна, сама по себ, уничтожая силу всей магіи, которую могъ знать творецъ ея Зороастръ, выходитъ торжествующей изъ борьбы, распространяя свое сіянье надъ міромъ, какъ солнце надъ небомъ. Простите мн, любезныя дамы, если я невольно нанесъ вамъ какое-нибудь оскорбленіе, потому что сознательно и безъ причины я не оскорблю никого. Молите Бога, да освободитъ онъ меня изъ этой тюрьмы, въ которую засадилъ меня злой волшебникъ. Если когда-нибудь я возвращу свободу себ, то, поврьте, не забуду того радушнаго пріема, который я встртилъ въ этомъ замк, и постараюсь достойно отблагодарить васъ.

Тмъ временемъ какъ Донъ-Кихотъ говорилъ это, хозяйк, ея дочери и Мариторн, священникъ и цирюльникъ простились съ донъ-Фернандомъ, его товарищами, капитаномъ, аудиторомъ и наконецъ съ счастливыми теперь Доротеей и Лусиндой. Вс они обнялись и общали писать о себ другъ другу. Донъ-Фернандъ сказалъ священнику свой адресъ, и просилъ извстить его о Донъ-Кихот, увряя, что это доставитъ ему величайшее удовольствіе. Съ своей стороны онъ общалъ увдомить священника обо всемъ, что можетъ интересовать его; общалъ написать ему о своей свадьб, о крестинахъ Зораиды, о возвращеніи домой Лусинды и наконецъ о донъ-Луи. Священникъ общалъ исполнить съ величайшею точностью все, что у него просили, и новые друзья еще разъ обнялись и обмнялись взаимными общаніями и предложеніями разныхъ услугъ. Въ то же самое время въ священнику подошелъ хозяинъ и передалъ ему нкоторыя бумаги, найденныя, какъ онъ говорилъ, въ подкладк того самаго чемодана, въ которомъ лежала повсть: Безразсудно любопытный. Такъ какъ владлецъ ихъ не явился, сказалъ онъ священнику, поэтому вы можете смло взять ихъ съ собою. Священникъ поблагодарилъ хозяина за подарокъ, и развернувъ рукопись прочелъ слдующее заглавіе: Ринконете и Кортадилло (повсть). Такъ какъ эта рукопись была передана священнику вмст съ понравившейся ему повстью Безразсудно любопытный, поэтому онъ предположилъ, что об повсти принадлежатъ одному и тому же автору и должны быть одинаково интересны; и онъ спряталъ рукопись съ намреніемъ прочесть ее при удобномъ случа. Свши посл того верхомъ на коня, вмст съ другомъ своимъ цирюльникомъ, оба замаскированные, чтобы не быть узнанными Донъ-Кихотомъ, они выхали наконецъ изъ корчмы, вслдъ за телгой на волахъ, въ слдующемъ порядк: во глав позда двигалась телга, сопровождаемая хозяиномъ ея крестьяниномъ; по об стороны телги шли стрльцы съ аркебузами, за нею верхомъ на осл халъ Санчо, ведя за узду Россинанта и наконецъ сзади всхъ священникъ и цирюльникъ, въ маскахъ, верхомъ на здоровыхъ мулахъ, медленно и важно двигаясь, замыкали поздъ. Донъ-Кихотъ съ связанными руками сидлъ въ клтк, вытянувши ноги и прислонившись спиною къ ршетк, храня такое молчаніе, какъ будто онъ былъ не человкъ изъ плоти и крови, а каменная статуя. Двигаясь въ мертвомъ молчаніи, шагъ за шагомъ, поздъ, сдлавъ около двухъ миль, выхалъ на лугъ, показавшійся хозяину телги очень удобнымъ мстомъ для отдыха и прекраснымъ пастбищемъ для его воловъ. Онъ сказалъ объ этомъ священнику, но цирюльникъ веллъ хать дале, зная, что недалеко отъ этого мста, у ската одного холма, есть другой несравненно боле свжій и роскошный лугъ. Въ эту минуту, священникъ, обернувшись назадъ, увидлъ позади себя шесть или семь весьма прилично одтыхъ всадниковъ. Двигаясь не съ воловьей флегмой, а на здоровыхъ монашескихъ мулахъ, пришпориваемыхъ желаніемъ добраться поскоре до корчмы, находившейся въ одной или двухъ миляхъ отъ нихъ, всадники эти скоро догнали поздъ.

Быстрые, догнавши медленныхъ, вжливо раскланялись между собою, и одинъ изъ нихъ — Толедскій каноникъ — господинъ сопровождавшихъ его всадниковъ, увидвъ передъ глазами какой-то необыкновенный, въ порядк двигавшійся поздъ: — изъ телги, стрльцовъ, Санчо, Россинанта, священника, цирюльника и въ клтк Донъ-Кихота, не могъ не спросить, что все это значитъ и почему этого господина везутъ такимъ страннымъ манеромъ? Замтивъ, однако, по сторонамъ клтки вооруженныхъ стрльцовъ, каноникъ подумалъ, что заключенный, вроятно, какой-нибудь злодй, разбойничавшій за большихъ дорогахъ, или другой великій преступникъ, подлежащій суду святой Германдады.

Спрошенный каноникомъ стрлецъ отвтилъ: что онъ не знаетъ, отчего этого господина везутъ въ клтк; спросите, сказалъ онъ, у него самого, пусть онъ вамъ скажетъ.

Донъ-Кихотъ дйствительно поспшилъ сказать канонику: «милостивый государь! понимаете-ли вы сколько-нибудь, что значитъ странствующее рыцарство? Если понимаете, въ такомъ случа я разскажу вамъ постигшее меня несчастіе; если же не понимаете, такъ не стоитъ говорить».

Видя, что между всадникомъ и Донъ-Кихотомъ завязался разговоръ, священникъ и цирюльникъ поспшили на выручку самихъ себя, боясь, какъ бы не обнаружился обманъ, при помощи котораго они увозили Донъ-Кихота.

— Братъ, сказалъ каноникъ Донъ-Кихоту, въ рыцарскихъ книгахъ я смыслю не много боле чмъ въ началахъ логики доктора Вилланадо, и если вамъ ничего больше не нужно, въ такомъ случа можете смло разсказать мн ваши несчастія.

— Очень радъ, отвчалъ Донъ-Кихотъ, узнайте же, господинъ рыцарь, что меня везутъ въ этой клтк очарованнымъ завистью злаго волшебника. Онъ очаровалъ меня, потому что всякая доблесть сильне преслдуется злыми, чмъ уважается добрыми. Я странствующій рыцарь, не изъ тхъ, чьихъ именъ не начертала слава на страницахъ безсмертія, но изъ тхъ, чьи имена за зло зависти, наперекоръ всмъ ухищреніямъ персидскихъ маговъ, индійскихъ браминовъ и эіопскихъ гимнософистовъ, она принуждена начертать въ храм безсмертія, да служатъ эти рыцари въ примръ и поученіе грядущимъ поколніямъ, да указуютъ будущимъ рыцарямъ пути, по которымъ они могутъ достигать неувядающей славы.