Дон Кихот (с иллюстрациями) (перевод Энгельгардта)
Шрифт:
Глава 53 о том, как Санчо Панса встретился со своим господином и как они оба уехали из герцогского замка
Веселый и в то же время грустный Санчо расстался со своим губернаторством и отправился обратно к своему господину, общество которого было ему больше по сердцу, чем управление всеми островами на свете.
Но не успел он далеко отъехать от своей бывшей резиденции, как его кто-то громко окликнул. Санчо в недоумении оглянулся и увидел какого-то прохожего, протягивавшего к нему руки. Вглядевшись пристальнее, Санчо узнал в нем мавра Рикоте, который до изгнания мавров из Испании [112] держал лавочку у них в деревне. Обрадованный этой встречей, Санчо соскочил с осла и горячо обнял приятеля. Между ними завязалась оживленная беседа. У Рикоте нашлись кой-какие припасы и объемистая фляга с вином. Они расположились
112
Изгнание мавров. При Филиппе II (1556–1598) и его преемнике Филиппе III (1598–1621) завершилось изгнание мавров из Испании. Насильственная эвакуация мавров из Ламанчи происходила в 1609–1610 годах, то есть как раз в то время, когда Сервантес писал своего «Дон Кихота».
Между тем солнце стало клониться к закату. Тут Санчо спохватился, что ему давно пора двинуться в путь. Торопливо простившись с Рикоте, он взобрался на своего серого и погнал его по направлению к герцогскому замку. Однако ему не удалось добраться туда засветло.
Темная, непроглядная ночь спустилась на землю, а Санчо все еще был в пути. Но он не очень смутился этим. Стояло лето, было тепло, и он решил заночевать в поле. Свернув с дороги, он стал искать местечка, где бы поудобнее расположиться, чтобы дождаться утра, как вдруг, к своему великому ужасу, почувствовал, что вместе со своим серым летит в какое-то глубокое и мрачное подземелье. Тут Санчо вообразил, что он провалился в преисподнюю, и от всей души поручил себя богу. Однако все обошлось гораздо проще: пролетев немного более двух саженей, серый опустился на землю, а Санчо удержался на его спине. Он ощупал все свое тело и, убедившись, что остался цел и невредим, стал возносить горячие благодарственные молитвы богу. Затем он ощупал руками стенки подземелья, чтобы посмотреть, сможет ли он выбраться оттуда без посторонней помощи. Но стены оказались гладкими, без малейших выступов. Это чрезвычайно огорчило Санчо, особенно когда он услышал жалобные и тихие стоны серого. По-видимому, для серого падение сошло не так благополучно, как для Санчо.
– О, каким бедствиям подвержен человек, какие неожиданные происшествия могут случиться с ним! – воскликнул бедный Санчо. – Кто бы сказал, что человек, еще вчера сидевший на губернаторском троне, сегодня окажется погребенным в каком-то подземелье! И нет никого, кто бы выручил меня; ни слуги, ни вассала, ни даже случайного прохожего. Здесь суждено погибнуть от голода и мне и моему ослу, если только мы не умрем раньше: он – от своих ран и ушибов, а я – от горя. Хорошо было господину моему Дон Кихоту, когда он спустился в пещеру очарованного Монтесиноса, где его приняли лучше, чем в его собственном доме. Там предстали перед ним прекрасные видения, тогда как я увижу здесь, наверное, только жаб и змей. О, горе мне! Вот до чего довели меня мое безумие и глупые затеи! Быть может, некогда люди найдут здесь мои белые обглоданные кости вместе с костями моего осла. Глядя на эти кости, все, кто знал, что Санчо Панса никогда не расставался со своим ослом, а осел с Санчо Пансой, пожалуй, догадаются, кто здесь погиб. О, горе нам! Какой ужасный жребий выпал нам на долю! Видно, нам не суждено было умереть на своем ложе, среди близких. На родине, по крайней мере, нашлись бы люди, которые закрыли бы нам глаза в смертный час. Ах, друг мой, товарищ мой, плохо же я отплатил тебе за твою добрую службу!
Так плакался Санчо Панса, а осел слушал его молча, – в такой тоске и печали пребывало бедное животное. Вся ночь прошла в этих горьких жалобах. Наконец настал день, и при свете и сиянии его Санчо убедился в полнейшей и совершеннейшей невозможности выбраться из этого колодца без посторонней помощи. Тогда он снова принялся стонать и вопить, надеясь, что кто-нибудь его услышит. Но все его крики были гласом вопиющего в пустыне; в этих краях некому было их услышать. Тут Санчо окончательно решил, что он погиб. Он перестал вопить и звать на помощь и занялся своим серым. Тот лежал
на земле, задрав морду кверху. Санчо кое-как помог ему подняться, затем вынул из дорожной сумки ломоть хлеба и протянул его ослу. Серый очень обрадовался подачке, а Санчо наставительно промолвил, словно тот мог его понять:– От всех бед лучшее лекарство – хлеб.
Но, на его счастье, в эту минуту луч света упал на одну из стен его темницы, и Санчо, к своей великой радости, заметил в этой стене какое-то отверстие. Он на животе заполз в дыру и убедился, что это подземный ход, который ведет в другую пещеру. Тогда Санчо вылез назад, взял большой камень и принялся оббивать стены отверстия. Наконец ему удалось расширить проход настолько, что через него можно было провести осла. Санчо схватил серого за недоуздок и начал пробиваться по этому проходу. Свет, падавший откуда-то сверху, по временам разгонял мрак в подземелье, но не мог разогнать мрака и ужаса, царившего в сердце бедного оруженосца.
«Помоги мне, всемогущий боже! – твердил он про себя. – Хотелось бы мне, чтоб на моем месте был мой господин сеньор Дон Кихот. Уж он, наверное, принял бы эти пропасти и подземелья за цветущие сады и королевские палаты и надеялся бы выбраться из мрачных теснин на какой-нибудь цветущий луг. А я, несчастный, всего страшусь и только того и жду, что под моими ногами разверзнется новая пропасть и безвозвратно поглотит меня. Хорошо еще, когда приходит одна».
Такие мысли непрестанно терзали Санчо, пока он медленно и осторожно пробирался подземным ходом.
Наконец, пройдя примерно с полмили по этим мрачным коридорам, он заметил впереди слабый свет. Свет этот говорил о том, что дорога, казавшаяся Санчо путем в преисподнюю, может вывести его на свет божий.
Теперь оставим на минуту Санчо томиться в подземелье и посмотрим, что делал в это утро господин его, Дон Кихот.
Проснувшись на восходе, наш рыцарь выехал в поле подышать утренней прохладой и предаться грустным мыслям об очарованной сеньоре Дульсинее.
Желая поразмяться, Дон Кихот пустил Росинанта в карьер. Как вдруг на всем скаку его верный конь очутился перед каким-то глубоким провалом. Не успей Дон Кихот с силой натянуть поводья, он непременно свалился бы туда. Но рыцарю удалось сдержать Росинанта на самом краю обрыва. Не слезая с коня, он глянул вниз; провал казался очень глубоким, дно его скрывалось во мраке. Рыцарь только собрался соскочить с лошади, как вдруг ему послышалось, что из-под земли раздаются какие-то крики и вопли. Внимательно прислушавшись, он разобрал слова:
– Эй! там наверху! Да неужели же не найдется христианина, который бы услышал меня, или милосердного рыцаря, который бы сжалился над грешником, погребенным заживо!
Дон Кихоту показалось, что он слышит голос Санчо Пансы. Вне себя от изумления, он склонился над провалом и что было силы закричал:
– Эй! кто там внизу? Кто это взывает о помощи?
– Да никто другой, – ответил ему голос, – как горемычный Санчо Панса, губернатор острова Баратарии, бывший оруженосец славного рыцаря Дон Кихота Ламанчского!
Услышав это, Дон Кихот ужаснулся: ему пришло в голову, что Санчо Панса умер и в этом мрачном подземелье мучится душа бедного оруженосца. Потрясенный этой мыслью, он воскликнул:
– Заклинаю тебя всеми клятвами правоверного христианина, скажи мне: кто ты такой? Если ты – страждущая душа, поведай мне, что я могу сделать для твоего покоя. Хотя мое призвание – заступаться за живущих на сей земле, но я рад оказать помощь и несчастным выходцам с того света.
– Судя по словам, да и по голосу вашей милости, – ответил голос из пещеры, – вы, наверное, сеньор мой Дон Кихот Ламанчский.
– Да, я – Дон Кихот, – ответил наш рыцарь, – тот, чья обязанность помогать всем, кто нуждается в помощи и защите, всем без изъятия – живым и мертвым. Поведай же, несчастный, кто ты такой. Если ты в самом деле мой оруженосец Санчо Панса, если ты умер и по великой милости божьей спасся от ада и попал в чистилище, – скажи, что тебя мучит. Наша святая матерь церковь может облегчить твои страдания. И я готов сделать все, чтобы добыть тебе ее прощение. Только назови свое имя и скажи, что тебе нужно.