Дон Педро

– Ну, и что?

– Так я, как дура, дала себя к мачте привязать!

Доски скрипели под сапогами. Блин, вроде дождь целый день шёл. Разбухнуть должны. Зачем вообще палубы на железных кораблях досками покрывают? Хотя, понятно, чтобы матросам было, что драить. Этих пятерых, которые контролировали, по их незрелым думкам «Царя Бориса», решили убивать не всех. Одного оставить в качестве языка или заложника. Был среди итальянцев один офицер, который, по словам чифа – старшего помощника корабля Коробейникова Василия Васильевича, неплохо владел английским. Был он Sottotenente di vascello, то есть, лейтенантом. Лейтенант был нужен, потому, что военные моряки русские план эсминца точно не знали. Всяких каракуль нарисовали, а главного, где кубрик, где офицерские каюты, куда гранаты можно швырять, а куда не стоит, ибо чревато, толком не знали. Вот и нужен виртуальный проводник.

Распределились бравые итальянские моряки предсказуемо. Один на носу, двое на корме и двое в рубке. Брехт, несмотря на осуждающие взгляды Светлова, пошёл с той группой, что должна была на мостике захватить итальянского офицера. Самым неудобным объектом или субъектом для ликвидации был товарищ, что стоял на носу судна. Его было видно с рулевой рубки или мостика корабля. Потому, решили воспользоваться экзотическим оружием. Мишку Чувака с его луком взяли с собой. Он должен был отправить к Деве Марии наблюдателя в тот момент, когда трое диверсантов с Брехтом на хвосте вломятся на мостик. Двумя итальянцами на корме займётся бывший хорунжий, ещё с одним из своих учеников.

– Начали, – Брехт тронул за руку тувинца и одновременно другой рукой распахнул дверь в рулевую рубку.

Всё произошло в считанные секунды, дольше готовились и планы строили. Раз, и трое лежат с переломленными шейными позвонками, а четвёртый со стрелой в глазу.

– Бегом, – Иван Яковлевич подтолкнул замешкавшегося Чувака. Нужно было снять форму с «носового» постового, пока она кровью не залита. Форма имела значения для дальнейших планов. Костюмированный маскарад задумали в стиле «Милитари».

– Сеня, твою налево, я же сказал раздеть сначала, – Брехт ввалился в рубку, а там лейтенанта итальянского уже по рукам и ногам пеленают.

– Так он дёргается, к пистолетику тянулся. Шебутной. Да и здоровый.

– Ладно. Оставьте так. Сейчас Светлов придёт, разберётся. Сеня. Этих четверых голожопых за борт, только с того борта, который с этого «Мистраля» не виден.

– «Маэстрале», – в очередной раз поправил Ивана Яковлевича капитан «Царя Бориса» Лунёв Борис Фёдорович.

Ну, не объяснять же человеку, что Брехт всё время, чтобы не забыть мудрёное название, вспоминает те два французких вертолётоносца, что Франция вместо России продала Египту. Тяжело их французов понять и технологии передали, и деньги чуть ли не в двойном размере отдали и, самое главное, вертолётов Египту не продали и тот закупил их у России, за много – много миллионов. И всё из-за Крыма. А говорят, там всякие капиталисты и деньги для них всё. Умеют, мол, считать! А оказывается, хренушки, выстрелят в собственную ногу, лишь бы угодить американским хозяевам. Какая-то дурная собачья преданность. Тьфу, чёрт с теми французами, пора итальянцами заниматься.

Светлов долго церемониться с итальянским офицером не стал, сунул ему под нос схему корабли и на хорошем французском предложил дополнить план и исправить, если что не так. Лейтенант головой замотал. Тогда, то же самое, предложил бывший белогвардеец по-английски.

– Я – офицер Королевских военно-морских силы Италии, и отвечать на такие вопросы не буду! – И изобразил гордость на кучерявой голове. Эх, молодость. А кучеряжки блондинистые. Странно. Итальянцы чернявый и носатый народ. А этот не чернявый, не носатый и не мелкий. Эдакий – истинный ариец.

– Иван Ефимович, ты его сперва раздень, а то мундир кровью зальёшь, а он нам нужен, не забыл. – На том же языке товарища Шекспира и лорда Чемберлена сказал, достающему маленький ножичек, диверсанту.

– Вы не имеете права! Я военнопленный! – завопил по-русски итальянец. Почти на идеальном русском.

– Откуда язык знаешь? Стой, и сам догадаюсь. Родители эмигранты из России? – Брехт придвинул листок пленному. – Ты, дай, снова угадаю, Саша … Нет. Конечно, Николай. А, стало быть, Николя, угадал? Вот и чудненько, Ты, Коленька, брось ерундой заниматься. Этот злой казак будет тебя резать, и ты, всё равно, всё, что знаешь, расскажешь и покажешь, только потом изрезанного, изувеченного до неузнаваемости, тебя, чтобы скрыть нашу варварскую сущность, придётся за борт сбросить. И ты будешь долго и мучительно умирать в холодной воде. А так, всё покажешь, поможешь нам захватить ваш корабль, и мы тебя живым передадим Красному Кресту в Барселоне. Согласен же? Ну, вот и молодец! Сейчас нарисуешь на плане, что злого казака интересуют, и начнём помолясь. Нужно ещё ваше корыто захватить.

– «Маэстрале» самый новый и отлично вооружённый эсминец королевского флота!!! – гордо кучерявой головой вскинулся.

– Ну, ты не расстраивайся сильно Николенька, просто ты оказался не в то время, не в том месте. Судьба. Повоюешь ещё, уверяю тебя. Скоро большая война.

– Я офицер… – сделал последнюю попытку лейтенант.

– Офицер. Слушай, лейтенант, а вступай в наш отряд. Будешь воевать в интербригаде за свободу Испании. Не хочешь, – русский итальянец скривился, – Ну, не хочешь, как хочешь, а так бы мы тебя взяли потом с собой в СССР, тебя бы лично Ворошилов в капитаны произвёл.

– Капитан-лейтенанты… – поправил Николя.

– Да, без разницы. Ты подумай, а пока рисуй, где мины, где каюты, где нужно дверь заблокировать, чтобы всех на вашем корабле не убивать. Война. На войне люди умирают. От тебя зависит, сколько твоих товарищей умрёт, а сколько останутся жить.

Событие сорок восьмое

Парень пришёл домой с серьгой в ухе. Отец смотрит на него и говорит:

– Знаешь, сынок, испокон веков, серёжки в ушах носили либо пираты, либо бабы. Я сейчас выгляну в окно, и не дай Бог, там не стоит твой корабль.

Концы … Вот зачем? Почему верёвку нельзя назвать верёвкой? Выпендриться надо. Отличаться от сухопутных. Простим мореманам маленькие слабости. Тяжко им, должно быть, в море, вот и занимаются ерундой всякой. Верёвки привязали. Все тридцать. Равномерно распределив по длине судна. «Царь Борис» тоже ведь не совсем крохотуля, тоже сто метров в длину, даже чуть больше. Так что, через каждые три метра старались «конец» и привязать. Из конца то в конец, а из начала, да в наконечники. В конце-то концов!

Привязали. Четверо диверсантов подходящего роста переоделись в зимнюю итальянскую флотскую одежду. От нашей мало чем отличается, разве кокардой, да каску ещё напялили. Берегут голову, слабое это у них место. Люди распределились по правому борту, присев за высоким фальшбортом. У каждого нож и два пистолета ТТ. Даже если все сто восемьдесят членов экипажа на палубу выберутся, то и тогда патронов хватит. Форму надели больше на всякий пожарный, вдруг окликнут с эсминца, так, что можно будет помаячить и успокоить, чтобы господа раньше времени тревогу не подняли.

Корабли, наверное, сближались и капитан Лунёв начал нервничать. Всё норовил снять фуражку и волосы поправить. Нужно было отвлечь чем-то.

– Борис Фёдорович, а почему это помещение мостиком называется? Никоим образом на мост эта рубка не похожа.

– По адресу обратились. Я даже как-то в «Комсомольскую правду» статью по их просьбе на эту тему писал. Слушайте. Когда стали использовать в качестве источника силы паровые двигатели, то весла и паруса заменили на колеса с лопастями. Эти гребные колеса были огромного размера и поднимались довольно высоко над палубой.