Дон Педро

Утро встречало не песней скворца, а криком чаек. Берег рядом. Добрались, таки, до Барселоны. Ни дна ей …

– Сергей Васильевич, меняйте флаг на наш – Советский. А то ещё «свои» обстреляют, – Брехт улыбнулся Макарову. Всё, нахрихтен беобахтен, закончилась морская жизнь. Снова в родную стихию.

Ещё через полчаса, когда появились уже в прямой видимости корабли на рейде Барселоны, Брехт собрал всех, кто находился на борту «Зоркого Сокола».

– Товарищи, ну и вы, господа, – повернулся к итальянцам, – забудьте, что вечером было. Мы шли из Алжира и не встретили ни одного судна. Мирная прогулка. Тихо шли и никого не трогали. Конечно, итальянские и немецкие моряки топят наши суда и воюют с Испанией. Но … Но с СССР они не воюют, а нападение на военный корабль, считается казусом белли. Вы же не хотите втравить СССР в полномасштабную войну с Третьим Рейхом. Потому забыли всё напрочь, и никому ни полслова, ни гу-гу. Всем ясно? Ну, вот и хорошо. Разойдись. Плечо, размахнись рука. Приведите себя в надлежащий вид, перед иностранцами негоже позориться. Да, испанок использовать не всех подряд, а чрез одну. Шутка. Ведите себя прилично, помните, что вы граждане СССР.

Сам Иван Яковлевич зашёл в каморку радиста. Должны же вызвать с берега. Или тут в Барселоне такая же дисциплина, как и в Пальме. Заходи, дорогой товарищ, и топи по своему выбору, что приглянется. Вызвали. Назвались. И даже пароль не спросили. Нда, проблемы с дисциплиной и у этих.

Судя по газетам, что захватили на «Маэстрале», а там была парочка немецких, и по тому, что рассказал главдиверсант СССР Старинов – положение республиканцев становилось всё хуже. И главным было не оружие или умение солдат. Главной проблемой оставалось плохое функционирование экономики. Промышленность совершенно не помогала фронту. Советский журналист Михаил Кольцов писал в неопубликованной в СССР статье, которую показал ему Старинов: «Сегодня Барселона не работает, так как праздник – „День независимости Каталонии“. Завтра – так как суббота. Послезавтра – так как воскресенье. Уравниловка носит издевательский характер. Чернорабочему платят 18 песет, квалифицированному рабочему – 18,25 песет, инженеру – 18,5 песет.

Поскольку в сельском хозяйстве положение столь же удручающее, то республике не хватает, как и промышленных товаров, так и продуктов питания. Со второй половины 1937 года на большей части Испанской республики начался настоящий голод».

А вот, что прочёл в немецких газетах, не прямо этими словами, но вывод следующий:

«Показателем лучшей организации экономики на территории режима Франко является то, что их песета на международных биржах стоит в 4 – 5 раз дороже песеты их противников, хотя весь золотой запас Испании по-прежнему принадлежал республике». А ещё там ввели на предприятиях жесточайшую дисциплину. Не выйдешь на работу – расстреляют. Расстреляли несколько сотен человек, зато несколько миллионов работают, а не митинги устраивают. Снабжают армию оружием, а население товарами.

Всё то же самое и в армии. У Франко дисциплина, а здесь постоянные митинги, в газетах обсуждают планы наступления, анархисты практически воюют с коммунистами. Одним словом – полный бардак. Ну, и вишенкой на торте, руководят войсками генералы, которые никогда не воевали. По книжкам воюют. Вот только и книжки и сами генералы устарели.

А зачем СССР посылает сюда войска, технику? Надеется, что в Испании победят коммунисты и в итоге соц страны станет две. Нужно помочь своим однопартийцам? Бред. Это самый что ни на есть махровый Троцкизм. Тогда зачем?

Прогнать через боевые действия как можно больше командиров, обкатать новое оружие? Опять нет. Ну, или, по крайней мере, не сильно на это похоже. Тогда зачем? Про золотой запас ещё и не думают. Кстати, почему вывезли золотой запас и оставили нетронутыми все картинные галереи и музеи, а ведь там ценностей в разы больше, чем этот пресловутый золотой запас?

А зачем послали его? Как можно больше насолить Франко? Развить до совершенства опыт диверсионных действий? Ничего конкретного Брехту во всех трёх наркоматах, которые он посетил в Москве, не сказали. Ни в Наркоминделе, ни в Наркомате Обороны, ни в НКВД. Поступаете, мол, товарищ Брехт, в расположение комдива Григория Михайловича Штерна. Он всё вам объяснит и к делу приставит. А непосредственно будете подчиняться бригадному комиссару Христофору Интовичу Салныню, который там работает под псевдонимом Христофор Фогель. Да вы его знаете, он до 1935 года служил в ОКДВА помощником начальника РО штаба армии. Сейчас он в Испании – советник 14-го партизанского корпуса республиканских войск. Вот, туда и направитесь с вашими людьми.

– Да, Иван Яковлевич, вам тоже нужно псевдоним выбрать. Как хотите прозываться? – Старинов приготовил карандаш – записать.

– Прозываться? В Испании? Товарищ полковник, а можно – «Дон Педро»?

– Дон Педро? А что, нормально. Так и запишем. А позывной, для радиограмм?

– Ещё и позывной?! Пусть будет – «Бразильянец». Можно такой, Илья Григорьевич?

– Бразилец…

– Не, Бразильянец. Так прикольней.

– Прикольней? – Старинов брови свёл.

– Смешней. Непонятней. – Блин, за языком следить надо!

– Хорошо. Согласен с вами, товарищ Брехт. Так и запишем. «Дон Педро. Бразильянец».

Событие пятьдесят четвёртое

Беседуют два хирурга:

– Знаешь, – говорит один, – когда я впервые в жизни ампутировал ногу, от волнения даже допустил ошибку.

– Надеюсь, не серьёзную?

– Нет, просто перепутал ногу.

Кто бы сомневался. Или, если тебе кажется, что весь мир сошёл с ума, то самое время в зеркало заглянуть? Заглянул. Как стоял перед ним Дон Педро, так и стоит. Обычная лопоухая физиономия молодого бразильского плантатора. Чего там Робинзон Крузо выращивал в Бразилии? Бананы? Кофе? Как-то вылетело из памяти. Пусть будут бананы. Товарищ Робинзон тоже, наверное, блондином был, так что не все бразильянцы брюнетистые мачи.

Тем не менее, мир точно сошёл с ума. Из Барселоны отряд Дона Педро отправили в интербригаду Штерна, как ему в Москве и сказали. Отправили поездом. На дорогах бардак и больше стояли, чем ехали. Это ещё счастье, что взяли в СССР сухой паёк, а так бы пришлось грабить несчастных испанцев, которые напрочь забыли, что людей нужно кормить. Даже горстки песет не дали, чтобы продукты покупать.

Судя по циферкам вдоль железнодорожного пути от Барселоны до Сарагосы двести пятьдесят километров. Сарагоса захвачена франкистами, но бои идут совсем недалеко. Держатся ещё республиканцы. Пусть будет двести двадцать километров и три дня добирались, точнее трое суток. То угля нет, то на перегоне чего-то перепутали и послали навстречу паровоз. Чуть не столкнулись. Потом сутки сидели в Торрагоне, ждали, пока движение наладится. Светлов наведался в город с двумя диверсантами посолиднее, решил зайти к местным коммунистам денежку на пропитание попросить или продуктов. Дали. Коммунисты, они просто обязаны друг другу помогать. Дали воблы три мешка и двух, как бы их назвать, пусть будут гиды, хотя тоже воблы. Двух? Ну, нет полтора, полтыры, полуторы… Тьфу. Мать его. Да, тяжёлый испанский язык. Дали двух добровольцев интербригадовцев! Деваху, похожую на актрису из «Комеди Вумен», которая там Секс-символ изображает. Екатерину Варнаву. Такая же носатая, худая и длинная, как дрыщ. Ростом с Брехта, а то и повыше на пару сантиметров, то есть, под метр восемьдесят. И веса в ней килограмм пятьдесят, если не меньше. Ноги как руки, руки как палки и вместо головы шишки, вспомнилось из детства при её виде. Только вместо головы, тьфу, вместо шишки, взлохмаченная чёрная голова со сросшимися бровями и орлиным носом. Титек нет почти, забыли отвесить родители. Зато есть пилотка, точно такая, какая была у Брехта в пионерлагере в детстве, с висюлькой – кисточкой. Горнистом же был. Если честно, то девица была страшная. Брехт даже шутку вспомнил: «Испания – единственная страна в мире, где любовница у мужчины уродливее, чем его жена». Звали дивчулю – Адонсия, если перевести на язык родных осин – сладкая. Ну, родители погорячились. Это один интербригадник, ещё один был. Мальчишка лет пятнадцати. Тоже щуплый и мелкий. Зато у него был плюс, он сносно знал английский и французский. Так хотелось Ивану Яковлевичу его отшлёпать и домой отправить. Но переводчик нужен. В Барселоне высокое начальство забыло им вручить. Типа, ребята, раз приехали, то учите язык. На нём сам Лопе де Вега хаблал или хабларил.

Мальчишка был сиротой. Родителей в Сантандере франкисты расстреляли, тоже как-то где-то отметились за Республику, а Франко там, на севере, десятками тысяч эту заразу искоренял. Отправишь пацана назад, и он примкнёт к другим интербригадовцам и пристрелят его. В отряде у Брехта больше шансов выжить.

Всё рано или поздно заканчивается, прибыли в городок Бельчите, где располагалась штаб 11-й интербригады и охренели. Нет, сначала не прибыли. Прибыли на полустанок, а до этого городка ещё больше десятка километров по вполне себе пересечённой местности. А у них пулемёты, противотанковые ружья, ручные гранатомёты, чуть не сотня ящиков с патронами и гранатами. Железная дорога в этом месте завалена шпалами и мешками с песком, рельсы не взорваны. Берегут народное достояние испанцы. Если дальше по дороге ехать, то, как раз, попадёшь в Сарагосу. Она под Франко и его франкистами.

Как там, у Высоцкого, там хорошо, но мне туда не надо… Надо в этот Бельчите. Брехт добыл две лошади взаймы и вместе с пацаном с красивым именем Хуан Прьето отправился в штаб 11-й интербригады, под командованием Штерна, вверх по разбитой просёлочной дороге. Ехали, ехали. И не патрулей, ни схронов вдоль дороги. А ведь, тут линия фронта в паре километров.

Неправильная война. Прибыли. Брехт стал командира искать. Показали. В городской ратуше товарищ Штерн занял кабинет алькальда и рулил оттуда обороной. Ратуша красивая. А вот весь город скорее руины напоминает. Порезвились испанцы, особенно вид древнего готического собора угнетал. Такую красоту почти уничтожили. Варвары.