Донос

– Братцы, меня действительно освобождают. Приказано собрать вещи, а какие тут вещи, я все оставляю вам, все равно ничего из этого я уже никогда носить не смогу. Тут есть пара теплых свитеров, кое-какое белье, куртка – ну да разберетесь сами.

– Саныч, остынь. Без вещей тебя не выпустят, что-то с собой возьми. С освобождением вас, Саныч наш дорогой! Я так и подумал сразу, как только увидел в дверях самого начальника Сизо. Да в это время никуда вроде и не водят, если только на волю. – Андрей возбужден, искренне растроган.

– Так этот полковник, что, действительно начальник Сизо, наш «хозяин»?

– Да, Саныч, да, это действительно «хозяин», поздравляю, лицезрел лично, ты же его, не будь этого освобождения, в глаза бы никогда не увидел! Не всех, кого освобождают, он еще и навещает. Лично.

Володя залез на стол, закричал в открытую форточку, прямо в металлический лист.

– Альберт, отзовись!

Прошло некоторое время.

– Да, что, это ты, Володя?

– Альберт, у нас Саныча освобождают!

Тут же откинулась «кормушка».

– А ну, слазь со стола, в карцер захотел?

– Да ладно, начальница ты наша милая, остынь, не напрягайся, не каждый же день у нас такие праздники, у нас Саныча освобождают, не сердись, начальница, надо же Альберту сообщить.

Снова откинулась кормушка.

– Готов?

– Всегда готов!

– Выходи. Вот так раз! А где вещи?

– А зачем они мне? Все равно выброшу, не смогу носить тюремное. Пусть лучше ребятам достанется.

– Нет, уважаемый ты наш, не положено, все это мы уже проходили и не раз. Только выйдешь за ворота, тут же пожалуешься адвокату – отобрали, мол, в тюрьме и обобрали, все мои вещи охрана себе присвоила. Марш обратно и забери свои шмотки, не думаю, что здесь они кому-то пригодятся.

В камере Андрей уже все подготовил.

– Вот твои умывальные принадлежности, трусы, майка – они все равно грязные, вот еще полотенце. Из стирки, вроде высохло.

– Полотенце оставь, пригодится.

– Ну хорошо, полотенце оставим, вот еще какое-то бельишко, забери, сделай сумку потолще. За остальное спасибо, поделим.

– Этот пуловер, он шерстяной, теплый, лично тебе, Андрей, возьми, в зоне сгодится.

– Хорошо, спасибо. Ну, удачи тебе, Саныч, больше не попадайся.

– Это как придется. От сумы, да от тюрьмы…

– Кстись! Типун на язык. Успокойся и держись увереннее, смелее. «Помотают» тебя, конечно, ну да – назад ни шагу!

– Знаешь, Андрей, какой-то мудрец где-то на Востоке, кажется в Индии, и кажется Ганди, сказал – «если человек в своей жизни хотя бы один раз не побывал в тюрьме, ему не дано познать жизнь». Так что…

– Да ладно, «мудрец», смотри не перемудри в очередной раз!

Тепло распрощались со всеми. С Володей обнялись.

– С кем теперь в шахматы-то играть?

– Ничего, тренируйтесь с Андреем. О себе подумай, дурень, какие шахматы? Прощайте, ребята. Всем вам удачи!

Да уж. Она им не помешает.

* * *

Учеба как-то незаметно, но сразу, отошла на второй план. Захлестнули встречи, знакомства, новые события. Первые три дня устраивались с жильем в общежитии, затем – всеобщее институтское собрание, где нас, первокурсников, торжественно и весело приняли в студенты, выступил директор с теплыми поздравлениями, затем приветственный концерт старшекурсников, и в конце этого фестиваля замдиректора объявил о выезде на сельхозработы.

– Работать будем до середины октября, с собой берите самое необходимое, рабочая одежда должна быть своя, все остальное – инструмент там, тара, мешки – все это получим на месте. Общее веселье, заразительный смех прокатился по Актовому залу. Долго не можем успокоится. – Предупреждаю всех, никаких ходатайств и заявлений, никаких медицинских справок – освобождаться никто не будет, даже не пытайтесь, не теряйте время. В общежитие все заселены временно, окончательное распределение – после села. Еще посмотрим, кто как работать будет…

Эта последняя реплика снова всех развеселила, сняла напряжение неожиданности – мы-то готовились сразу к учебе!

Меня вызвали на кафедру физвоспитания. За столом сидел немолодой уже человек, в спортивном костюме, перебирал какие-то журналы.

– Лыжник?

– Было дело.

– На сборах в Бакуриани летом был?

– Приглашали, но в этом году не до того было, сплошные поступления да вступительные экзамены.

– Тут на вас запрос пришел из «Науки», завтра пробежать три тысячи контрольных надо. Решают, наверное, вызывать ли на сборы.

– Завтра же в колхоз, на пароход завтра.

– Ну, ваша группа уезжает послезавтра. Это во-первых. А если прилично пробежишь, в колхоз вообще не поедешь – это во-вторых.

– На что же я жить здесь буду. Денег у меня нет.

– Это не твоя забота, если попадешь на сборы, прокормят. В институте тренировочный сбор. Будем готовиться к городской эстафете, к осенним кроссам, к зимнему сезону. Согласен?

– А что, можно и не соглашаться?

– Можно, но не советую. Познакомишься с городской спортивной элитой, потренируешься, наверстаешь кое-что упущенное летом, просто побегаешь – это тебе лишнее?

– Не лишнее, конечно, но я летом ничего не делал, в смысле тренировок. Какой же контроль, никакой контроль я не выполню.

– Вот и посмотрим, на что ты способен без тренировок, там и решим. Нам о тебе звонили из ЦС «Науки», посоветовали присмотреться, а не потерять осень – в твоих же интересах. Если думаешь и дальше бегать. Так что завтра, в пятнадцать будь на стадионе, там соберутся наши институтские «сборники», кое-кто из «обещающих» новичков, вот и с тобой познакомимся.

В комнату резко вошел немолодой, лет за пятьдесят, человек. Очки, глаза умные, цепкие, добрая улыбка.