Дорога к людям

Это в натуре полководца Рокоссовского — бить противника как раз в то время, когда он упоен своим сверх-успешным штурмом!

— Овладение селом Скирманово — не просто демонстрация нашего оптимизма, — пояснял позже Рокоссовский. — Ради того не стоило бы жертвовать жизнью солдат. Дело в другом — заняв это село, мы отняли у противника возможность держать в своих руках оседланную магистраль, дороги, ведущие из столицы к нам. Освободив Скирманово, наша армия сохранила возможность иметь связь с Москвой, со Ставкой, со складами боеприпасов, с резервами. А без всего этого сопротивляться немыслимо.

Так же обескураживали противника Рокоссовский и комдив Белобородов в немыслимых условиях штурма Нового Иерусалима, города Истры и одноименной реки, затопленной поверх льда (немцы разрушили плотину), — генерал Белобородов, не теряя жизнерадостного настроения, не очень подходящего моменту, посылал своих солдат на подручных средствах и вплавь через реку, и они добирались до того берега, откуда с прибрежного холма били и били всеми видами огня взбешенные «наглостью» русских нацисты. Взяты и Новый Иерусалим, Истра и позже — Волоколамск.

Сражения самые ожесточенные — в районах Ленинградского шоссе. Борьба за Клин... За Красную Поляну и Крюково... Села и небольшие города несколько раз переходят здесь из рук в руки. Немцы видят Москву в сильные бинокли, приходят в раж, но уже начинают задыхаться, еще не веря в это. Сталин резервов никому еще не дает. Обходитесь своими силами. И обходились, обескровливая армии Гитлера!.. Найти штаб 16-й армии почти невозможно, — передвигается на восток, к сожалению, чуть не каждый день. Дивизии генерала Баранова и генерала, бывшего кинематографиста, Осликовского, входившие в состав корпуса генерала-кавалериста Белова, казаки генерал-майора Л. Доватора и И. Плиева совершают смелые рейды по тылам неприятеля, сжигая их штабы, захватывая важные документы, уничтожая клады с провиантом и боеприпасами... Каждые сутки ищем Рокоссовского, его офицеров, солдат, — напрасно!

В армии его сражались люди его склада, его натуры, его школы.

Афанасий Павлантьевич Белобородов. Крепко скроенный, жизнерадостный, никогда не унывающий, простой в обращении, он был знаком и, если можно так выразиться, приятен нам еще в пору горестной и доблестной обороны. Позже я бывал у него в недели нашего карающего, ответного наступления. У меня в блокноте его телефонный разговор:

«Что киснешь? Не киснешь? А где Новый Иерусалим? Истра? Знаешь, что сверху приказали? И кто приказал? Догадываешься?.. Так вот, чтоб к вечеру Иерусалим отбил! Не уверен, что к вечеру? А я в тебе уверен, сынок! Да, да, уверен, милый! А если запутаешься, промедлишь, сам к тебе нагряну. Слышишь?»

Для «милого сынка» положение было сверхотчаянное.

С противоположного берега гитлеровцы намеренно били по ледовому панцирю реки Истры, сквозь полыньи вода проступала на твердый покров реки, кипела под осколками мин и снарядов, делала переправу немыслимой. Но «сынок», чье имя и звания я не записал тогда, скрепя сердце слал и слал своих стрелков на форсирование реки. Плоты — просто доски, уложенные на уцелевшие льдины... Лодки... Но всего этого не хватало, и пехотинцы шли по колени в воде, проваливались, выплывали, цепляясь за края проруби, били с ходу из автоматов и винтовок, а артиллерия наша помочь им не могла, противоположный берег с нацистами слишком был близок к неровным цепям наших форсировавших реку солдат, батареи вынуждены были вести огонь по глубине расположения противника.

Но Иерусалим с его собором, многострадальная Истра были отбиты у гитлеровцев. В те дни стрелковая дивизия А. П. Белобородова стала 9-й гвардейской.

...С «учеником» маршала Рокоссовского «воевал» я и на Дальнем Востоке. Маньчжурия... Река и город Муданьцзян... Здесь-то в штабе его армии обнялись мы не с полковником, а уже с генералом Афанасием Павлантьевичем, — известинец Александр Булгаков и я. Генерал ввел нас в обстановку.

— Трудно, — сказал, несмотря на свой оптимизм. — Сталин приказал завтра к вечеру овладеть Харбином. Я направил в ту сторону большой отряд генерала Максимова. Но представляешь — джунгли. Лианы, веками опадавшие, и в рост человека наслоившиеся ветви и сучья, бурелом, топи, поросшие лесом сопки, японские доты и подземные укрепления... Танкам не пройти. Еле-еле, по донесениям, удается протащить тяжелые орудия, а без них вражескую оборону не продолбишь. Как же в таких условиях — Харбин, да еще к завтраму?

— Авиадесант! — бухнул я неожиданно.

— Во, в самую точку. Иного выхода нет.

Мы с Александром сделали умоляющие лица.

— Что такое?

— Пошлите нас с десантом.

— Вы в своем уме?

— На западе и не в таких переделках бывали.

— Я не уверен в успехе десанта. В Харбине японский гарнизон, — Афанасий Павлантьевич сделал движение рукой рыболова, показывающего, какую огромную рыбу поймал.

— Но ваши же люди полетят.

— То — кадровые.

— И мы кадровые, — сказали мы. — Майоры.

— Что с вами сделаешь, — развел руками командующий. — В честь былых сражений у Рокоссовского — разрешаю!

В конце дня мы были на аэродроме. Посадка по самолетам началась. Руководил ею полковник Ионишвили. Увидев нас, сделал замечание начальнику охраны аэродрома — откуда здесь посторонние?

— Мы не посторонние. Нам разрешено участвовать в десанте.

— Это что еще такое? Операция не для журналистов. Извольте не мешать посадке, извините, но вам придется покинуть аэродром.

— Но наш долг...

Черт возьми, каждый в ответ на наше заявление разводит руками. Развел руками и полковник:

— Не понимаю. Умирать торопитесь? Откажитесь от вашей затеи. Право! Да и разрешение...

Мы показали записку Афанасия Павлантьевича,

— Что ж, в таком случае не имею права отказать. А все же напрасно вы...

Ионишвили махнул рукой. Посадка закончилась. Заняв места в «дугласе», мы поняли всю рискованность решения Белобородова. Как и в других лайнерах, пассажиры нашего составляли только представители всех отделов штаба армии, разведчики и взвод солдат. А сколько японцев, вооруженных японцев, в Харбине? Тысячи? Десятки тысяч?

Ионишвили склонился над картой Харбина. Синим карандашом обозначил вероятные средоточия групп японского гарнизона, красным — здания, что нужно захватить в первую очередь: штаб вражеского соединения, радиостанции, телеграф, воинские склады и казармы. А пока симпатичный полковник работал, мы представляли себе, как радуется его жена, по его вызову едущая в Маньчжурию с ребенком, помнится, по профессии — врач. И как ждут с победой родители полковника в Грузии, приготовившись с немалым трудом вынуть из-под земли закопанные квеври, огромные глиняные сосуды с вином, выдержанным чуть ли не со дня 25-летия полковника. Встретит его жена? Дождутся родители? Он-то сейчас об этом не думал.

Степи... Степи... Степи... Хилые китайские фанзы. Но чем дальше на юг, крестьянские поля длинней, жилища просторней, деревьев больше. Приближались сумерки. Серо-голубые тени облаков и нашего «дугласа» беззвучно скользили по земле.

Оранжевые лучи солнца осветили неизвестный нам город. Позвольте, да это же не Маньчжурия! Это Россия! Да, типичный русский город. Золотые купола церквей, звонницы, Доходные дома и другие здания, мощеные улицы, то узкие, то широкие... Тамбов... Рязань... Сызрань... Нет, все-таки Маньчжурия! Харбин! Голубой «проспект» реки. Это — Сунгари.