Дорога миров

— Это даже многое повидавшего тебя затронуло. Немного удивлена.

— Что я, даже Макиавелли… А его душа куда как прочнее моей относительно наблюдения за мерзостями тварного мира. Особенно тех тварей, которые это сотворяют в своём разуме, лишь потом отдавая приказы. Охотно выполняемые, что…

— Разочаровывает тебя в роде людском?

— Нет, Львица Романии, за минувшие годы я успел навидаться всякого. Просто до сих пор сохранил желание надеяться на лучше, более… достойное.

— Не доброе, а достойное. Это не была случайная оговорка.

— Доброта для каждого своя. Инквизиторы тоже «несли добро», только в своём, очень особенном понимании. Другие, несть им числа, также с очень специфическими, но истинными для их общностей пониманиями добра и зла. Размытые категории, Катарина. не люблю я их использовать.

— Гроссмейстер Ордена Храма, — развела руками герцогиня Миланская, с которой мы уже долгие годы общались не только по делам, но и просто по дружески.

Сфорца не сразу, но всё же спустя некоторое время после своего воцарения на герцогском троне уверилась, что мне Милан не нужен, да и от неё хочу исключительно союзных отношений и не более того. Никакого покушения на независимость — почти никакого, ибо это всё должно было растянуться за десятки лет — да и просто человеческая симпатия, которую она вне семьи — род Сфорца оной для женщины не являлся по множеству весомых причин — крайне редко видела… до определенного момента. А момент, когда она вошла почти что в ближний круг Борджиа, остановившись — надеюсь, до поры — лишь в единственном шаге, да и дети её находились довольно близко к оной незримой черте. В общем, тесная связка Борджиа, миланской ветви Сфорца и Медичи уже стала чем-то совершенно обыденным, не вызывающим даже мимолётного удивления.

Разговор со Сфорца. продолжающийся и периодически перескакивающий с одной темы на другую, являлся для меня неплохим поводом немного отстраниться от происходящего там, у мечети Аль-Харам, к воротам которой уже подобрался таран, внутри которого ещё и петардщики со своими устройствами скрывались. И не приходилось сомневаться, что…

Какие уж тут сомнения! Парни своё дело туго знают. Приземистая и бронированная стальными листами со всех сторон коробочка тарана медленно отползала от ворот, ну а на оных, как я понял, повисло сразу несколько петард, то есть аутентичных этому времени мин направленного взрыва с уже тлеющими фитилями. Короткими, аккурат рассчитанными на то, что установившие их сумеют убраться на безопасное расстояние.

— Не «большой бум», а маленький, зато эффективный, — заявил я, чуток предупреждая события. — И останется только….

— Проделать внутри Аль-Харама то, что было во всей Мекке, — понятливо продолжила Сфорца. И останется всем нашим войскам другая работа — трофеи, а ещё перевозка оравы женщин и детей разного возраста отсюда в Джедду. Нужно не забыть про запасы провианта. Лучше взять отсюда, чем возить из Суэца на кораблях.

— Все равно возить придётся многое. И сильно думать, сколько в итоге предстоит держать в этой самой Джедде, а может и не только в ней, огромное количество ни разу не симпатизирующих нам людей. Кормить, лечить, следить, чтобы не сбежали. При этом не допуская жестокости. Особая ситуация, в которую нас угораздило вляпаться из-за особо едкого дерьма, плещущегося у головах мамлюкского султана с его окружением.

На мои высказывания Катарина давно уж не обращала особенно внимания. Привыкла, как и многие другие, что некоторые представители рода Борджиа способны не просто чудить, а делать это и с размахом, и замысловато. Вообще. «чудачества» королей и императоров, они порой становятся образцом для подражания придворной элиты, а там и более широко распространиться в состоянии. Ну а я — и с некоторых пор Белль, как только стала Алисой-Изабеллой — с полным пониманием ситуации всё ускоряли и ускоряли переплавку «ментального фона» вокруг нас от привычного здесь, в начале XVI века, к привычному для нас, выходцев из века XXI, пусть и иной ветви реальности. Собственного комфорта ради, спору нет, но ведь он, комфорт для себя любимых — очень важный, если вообще не один из важнейших факторов. Плевать, что поначалу многим те или иные действия, выражения, образ жизни и мышления казался теми самыми чудачествами правящих особ. Стали перенимать сперва близкие, потом те самые придворные, а потом «круги по воде» стали расходиться всё дальше, в то время как в эпицентр бросали всё новые и новые камни, порой весьма тяжёлые, значимые для аккуратно «переплавки» сознания европейцев.

Присутствие рядом прекрасной дамы, пусть и ни разу не моей, но просто эстетически радующей взор — это неплохо отвлекает от не самого приглядного, про продолжало происходить в Мекке. То есть уже заканчивалось, но последняя вспышка, она порой самая яркая и ожесточённая. Скопившиеся внутри мечети фанатики реально готовы были умереть, что и делали, устилая телами путь для наших воинов и идущих в авангарде тамплиеров. Именно в авангарде, поскольку удержать их от подобной славы я, по положению гроссмейстера Ордена, просто не мог. Да и не хотел, если честно. Как ни крути, а сейчас на очередной — и очень значимой — странице летописи мировой истории ставилась жирная такая точка. Запад наконец-то в полной мере пришёл на Восток, теперь не отвоёвывая бывшее своим, как это случалось с Реконкистой, Константинополем, возвращением Иерусалима и прочего, не столь символического. Сейчас мы брали то, что всегда было Востоком, одно из его настоящих «сердец», символов, который ценен ещё и тем, что сюда не ступала нога европейца как хозяина положения. Пусть этот город не был нам нужен, плевать. Что мы не собирались его удерживать в целом и даже сколь-либо долгое время. Символы, всё дело в них.

Там почти нет женщин, Чезаре, — наблюдающая в подзорную трубу Катарина сообщила то, о чём я и сам уже знал, но рад был услышать известное ещё раз. — Неужели решили, что такое слишком даже для них?

— Слишком хорошо думаешь о сотворивших весь этот ужас, Львица. Тут иное. Собравшиеся на защиту своих святынь магометане желают если пасть мучениками у своей Каабы и Чёрного камня, то в окружении таких же, как и они, но не рядом с женщинами, которыми, по их представлениям, можно и нужно «торговать на базаре. как мешком орехов». Не-ет, тут нам просто повезло, что фанатичная вера пересилила даже то, что сказал им аж сам Хранитель Мекки и Медины, вдохновитель всего этого паршивого джихада, мамлюкский султан. Воистину повезло!

Никаких шуток, реальное везение. После всех ужасов штурма города, после возни с многочисленными пленными, большая часть которых была женщинами с детьми, завершить оный обычной по большому счёту резнёй наших давних и естественных врагов — оно словно глоток родниковой воды после «дегустации» разносортных помоев.

Молчание. Оно не повисло между мной и Сфорца мрачной тучей, а просто… символизировало предельное внимание к тому действу, которое мы наблюдали лишь частично с помощью подзорных труб. Последняя фаза битвы за Мекку должна была скоро закончиться, невзирая на число врагов, которые набились внутрь Аль-Харама. Их додавливали преимуществом в вооружении, тактике, классе бойцов. Число, оно с определённого момента развития перестаёт быть действительно значимым аргументом.

И не долго, и не коротко, а примерно ожидаемый срок прошёл до того момента, как стало окончательно ясно — Мекка пала, сопротивление последних защитников сломлено, ну а город наш. На некоторое время, но точно наш, без сомнений и колебаний.Это доложили примчавшиеся аккурат от стен Каабы рыцари Храма, числом аж в целую пятёрку, причём было видно — все они только что из боя. Помятая броня, кровь — вроде не своя, что радовало — взгляды людей, которые душой и мыслями ещё там, в сражении. Сказанные же ими слова были просты и понятны: «Мекка пала, гроссмейстер!»

Да, Мекка пала, но мы не те. древние римляне. А потому вовсе не намерены каким-либо образом повторять ситуацию с Карфагеном. Символическое взятие города, обычная воинская добыча и… Чёрный камень. Пришло время, теперь оно действительно пришло.

Глава 14

Глава 14

1504 год, октябрь, Мамлюкский султанат, Мекка

Вот я и не просто в Мекке, а аж внутри Аль-Харама, она же Запретная мечеть. Были запреты, да только сплыли… вместе с теми, кто её защищал. Сейчас воткруг творилась настоящая суета с выносом трупов, засыпанием песком луж крови, вообще приведением места в относительный порядок. Пускай мы и не собирались оставаться в городе долго, но термин «долго» может быть весьма и весьма относительным. Лично меня очень уж смущал сам факт непонятной мне активации артефакта. Другие по умолчанию в пассивном состоянии пребывают, а тут вон оно как! И не намёками он «объявил» о готовности сработать в нужных или там достаточно умелых руках понимающего человека, а просто взял и… засиял, порой, словно забавы ради, выжигая глаза посмотревшим на него в неудачный момент времени. Хорошо ещё, что лишь раз в сутки и с момента последнего такого «фокуса» прошло лишь пять часов. То есть времени на исследование с запасом. Первичного исследования, ведь насколько оно затянется — разве что высшие силы и ведают. Какие именно? Ну…. как по мне, те, которые ходят по Дороге Миров, как по коридорам родного дома, к тому же отнюдь не первую сотню лет. Ведь в существовании подобных созданий я уверен практически на сто процентов… в отличие от иных, чисто мифологических.

Вокруг собственно Каабы никого, как и было приказано. Поблизости тоже, лишь в относительно дальнем оцеплении стоят рыцари Ордена Храма, скованные чётким и однозначным приказом, от меня полученным. Приказ прост: «Чёрный камень может быть опасен, никому не подходить. Лишь тот, кто разбирается в подобных вещах, может попробовать понять, что он такое и какой силой обладает».

Потому в руке копьё Лонгина, на поясе в специально сделанных футлярах три статуэтки-артефакта, наследие первых тамплиеров. Именно те артефакты, которые могут помочь. Которые должны помочь и, я чувствую, без этой самой помощи никак не обойтись.