Дорога миров

Впрочем, сейчас немного не до артефакта. И вообще, я не настолько идиот, чтобы, узнав ранее неизвестное, даже думать о том, чтобы тащить эту мину со скверным характером и однозначно заточенную против мне подобных в Рим. Проклятье! Да вообще куда-либо, равно как и думать о возможном скрытии или уничтожении. Подобное — и это уже не гипотеза, но то, что удалось понять, изучая артефакт во время ментального с ним контакта — приведёт к такому всплеску иномирового внимания, что таки ой. К подобному ни я, ни мой ближний круг однозначно не готовы. Посему просто сделать вид, что всё идёт так, как и должно идти, оставить нового «знакомца» в стене Каабы, после чего свалить отсюда подальше, вместе с тем по возможности отслеживая дальнейшее поведение артефакта, надеясь, что следующая вспышка активности если и будет, то крайне нескоро.

А ещё… Ещё есть с кем поговорить. Вдумчиво, обстоятельно, причём собеседник однозначно должен быть скован по рукам и ногам, чтоб и дернуться не мог. Вот нутром чую, что тут никакие меры предосторожности излишними не окажутся.

Глава 15

Глава 15

1504 год, октябрь, Мамлюкский султанат, Мекка

Удивление. Именно это всеми силами пытался изобразить Антонио Сальетти, адъюнкт-рыцарь Ордена Храма, когда его вежливо так, осторожно, но с предельной серьёзностью разоружили и взяли под самую жёсткую охрану. Хорошо, что другие тамплиеры умели «складывать два и два», а потому могли связать внезапный «приступ дурноты» с кратковременной потерей сознания, нахождение рядом с Чёрным камнем Каабы и крайней осторожностью к подобного рода «совпадениям».

Никаких шуток, никакой недооценки возможных проблем, способных обрушиться на головы именно нас, рода Борджиа. Ведь именно я со своим ближайшим кругом знали, что такое эти самые артефакты и как они связаны с такой штукой, как Дорога Миров. А посему… В Рим сразу, незамедлительно было отправлено адресованное Белль, Лукреции и Бьянке послание. Его смысл? Рядом враг, причём он может оказаться в любом теле. Однако есть и признак, по которому его можно обнаружить — в упомянутый день и даже более того, час с минутами он должен был либо лишиться сознания на короткое или не очень время, либо испытать приступ сильнейшей головной боли. И хвала богам и каким бы то ни было иным высшим силам, что это произошло отнюдь не в тёмное время суток. Ночью то немалое число людей просто спит, причём свидетелей оного сна найти, хм, сложновато будет.

Зато уж ввести повышенные меры безопасности, быстро и чётко профильтровать охрану и всё в таком духе — на это у адресатов, а особенно у Изабеллы, навыков и опыта предостаточно. Главное, чтобы письмо дошло быстрее, чём неизвестный засланец начнёт действовать. Я ведь ни шиша не знаю относительно того, в кого именно может произойти вселение чужого сознания. Какие, так сказать, подходящие условия, по каким критериям осуществляется выбор. Вместе с тем… ну да, у меня есть особо ценный «язык», которого надо постараться заставить говорить. Вопрос тут лишь в том, какими именно средствами это реализовать. Позиция у меня очень уж шаткая. Чем можно угрожать тому, кто, как я предполагаю, как подселился в тело адъюнкт-рыцаря Храма, так и улизнёт обратно при гибели оболочки? Не знаю, но пробовать всё едино надо. Очень надо, ведь даже крохи полученной информации будут очень дорогого стоить!

— Я не понимаю, Чезаре, — как и всегда в моменты душевного волнения, Раталли отбрасывал в сторону церемониал, обращаясь ко мне по имени. И ведь, что характерно, знал, что может это делать практически всегда, помимо совсем уж официальных мероприятий. Но пользовался подобным правом друга и близкого мне человека… отнюдь не часто. Впрочем, у каждого свои заморочки, в которые лезть не стоило. — Что случилось с Сальетти, почему он теперь скован по рукам и ногам? Орден верит своему магистру, но у многих всё равно появятся вопросы. А слова, что он 'поражён враждебным влиянием Черного камня… После копья Лонгина, реликвий прежних Тамплиеров, увиденного сейчас — тебе верили и будут верить. Только хочется, чтобы ещё и осознавали происходящее. Ты сам говорил о вере слепой и осознанной.

— Сальетти уже не Сальетти и будет ли им когда-нибудь — вопрос сложный и однозначного ответа не имеющий, — приоткрываю карты. — Никакой «одержимости демонами», но некоторые… артефакты, как оказалось, могут не только рубить сталь и камень, но и творить нечто совсем невообразимое для большинства. Например, заменять душу в теле.

— Боже, храни нас…

— Не сохранит, — прерываю Винченцо на полуслове. — По множеству причин, ни одна из которых тебе не понравится, друг мой. Игры высших в сравнении с человеком сущностей, они очень особенны. Можно или принимать свое положение пешек либо фигур различной ценности в этих игрищах, как делает большинство, даже не пытаясь что-то изменить, или… поступать так, как это делаем мы, Борджиа. Поверь, копьё Лонгина и прочие ему подобные артефакты стали «творить чудеса» отнюдь не по «милости божьей». Это мы, перешагнувшие определённую черту люди, заставили артефакты пробудиться и покориться новым хозяевам. Никакой святости, никакой богоизбранности — исключительно разум, воля и сила духа тех, кто поставил перед собой цель и к ней идёт

— Я понимаю, хотя это и звучит опасно даже теперь, когда нет ни инквизиторов, ни прочих, — вздохнул бывший кондотьер, а ныне один из ключевых полководцев империи. — Но чтобы не только поверили, а ещё и поняли большинство храмовников — тебе, Чезаре. нужно будет показать нечто… нечто такое, особенное что ли!

— Что-нибудь уж сумею придумать, — приободрил я Раталли перед тем, как отправиться туда, где содержался тот, кто раньше был один из членов Ордена Храма, адъюнкт-рыцарем Антонио Сальветти.

Не подвал, не нечто непотребное, а вполне себе обычная комната в одном из наиболее сохранившихся и в то же самое время достойных моего нынешнего статуса зданий Мекки. И скованный по рукам и ногам пленник, которому и пошевелиться то было сложно, не говоря о том, чтобы попробовать освободиться. Охрана опять же… покинувшая помещение, как только это было приказано.

Разговор тет-а-тет, именно такой формат и без вариантов, равно как и гарантия того, что подслушивать нас никто не будет. Закрытая дверь и, конечно, отсутствие у охраны желания подслушивать. Остаётся лишь извлечь кляп, поскольку были реальные опасения насчёт откушенного языка и попытки таким образом самоубиться. Ну а определённые «заготовки» на случай удачного или не очень стечения обстоятельств также успел соорудить. Получится применить — отлично. Не получится… невелика потеря.

— Не желаю тебе здравствовать, неведомый гость с Дороги Миров, но вот приемлемого для нас обоих разговора и исхода оного поделать вполне могу, не кривя душой, — начал я, уже по глазам пока безмолвного собеседника видя, что он меня не только понимает, но и иллюзий особенных по поводу ситуации не испытывает. — Ты провалился с самого начала, оказавшись не в состоянии исполнить порученное тебе. Остальные двое… Ничего не скажу за того, чей дух отправился куда-то туда, в сторону империи Теночк, но вот направившемуся в Рим тоже ничего хорошего не светит. Предвидено, а значит подобраться к кому-то из посвящённых в определённого рода тайны тоже навряд ли получится.

Молчание. Только внимательный взгляд без тени ненависти — что удивило, поскольку либо наёмник, либо до поры скрывает истинное отношение — но зато с явственно проглядывающим интересом исследователя.

— Не люблю монолог, предпочитая пусть и ограниченный, но диалог. Договоримся о переходе именно на эту форму взаимодействия?

— Не вижу смысла, — распечатал свои уста бывший Сальетти. — Тебе нужно что-то от меня. Мне от тебя… Нужное недостижимо. Остаётся только покинуть это тело, остановив сердце или откусив язык и захлебнувшись кровью.

— Нужное, как я полагаю, моя… не смерть, но уничтожение тела. Так?

Кивает, зараза этакая, хорошо хоть не пытаясь скрывать очевидного. Ну-ну, а попробую закинуть крючок, авось да клюнет жирная рыбка.

— Вот ты говоришь, что остановишь себе сердце. Знаешь, ведь остановил бы уже сейчас, если бы мог. Но не останавливаешь. А значит… Не можешь вообще или не в состоянии пока это сделать. Может просто тело ещё недостаточно сроднилось с новой душой? Я ведь правильно понимаю, что требуется определённый адаптационный период, лишь после которого дух и материя сливаются воедино. Появляется возможность использовать как все телесные возможности, так и ту самую, особенную энергию, дающую силу использования артефактов и не только их. И да, это не вопрос как таковой, скорее констатация реальности.