Дорога в центр

Не прошло и минуты, как молитва кончилась, а монстр как-то обреченно затих. На его руках появились небольшие отметины, больше всего напоминающие золотые браслеты. Приглядевшись, парень заметил на конечностях монстра несколько отметин характерной формы. Черных, словно от ожога.

Священник помотал пальцами в воздухе, словно пытаясь что-то ухватить, пока, наконец, не поймал свою невидимую веревку. Удовлетворительный кивок, и он дергает за невидимые путы словно заправский мим. Вместо ожидаемого рева, тварь издала полузадушенное квохтанье, и с трудом поднялась на ноги.

Монстр встал. Теперь он очевидно горбился, и раскачивался на месте словно заправский пьяница или матрос на палубе. Впрочем, Серафима это не остановило, и он снова активировал свое умение. Поникший монстр, подгоняемый руками монаха, побрел в дальний угол.

Там уже было нарисовано что-то вроде огромного солнцеворота с какими-то руническими символами вокруг. Туда священник и загнал упирающуюся тварь.

Коловрат уже стоял рядом, подпирая собой стенку с видом скучающим и недовольным.

— Что так долго? — Раздраженно спросил он, и одним поджопником загнал опасное чудовище в нарисованный знак.

Лениво запустив руку в карман, Коловрат вынул небольшой флакончик, и осторожно капнул содержимым на символы вокруг языческого оберега. Те на секунду вспыхнули глубоким синим светом, и тут же снова погасли, вернув себе блеклый красновато-розовый оттенок.

— Еще и в шкафчик запустил это отродье. Где теперь мне хранить свои вещи? — Задал он риторический вопрос.

Серафим послал ему успокаивающую улыбку, и хлопнул в ладоши, отменяя свои невидимые путы.

Монстр тут же рванулся вперед, стремясь разорвать наглых пленителей, но лишь ткнулся головой в невидимую стену. Странно, но других попыток вырваться он больше не предпринимал. Совершенно человеческим жестом обняв колени руками, он уселся в углу и злобно зыркал там красными глазами на своих несостоявшихся жертв.

— Что все это..? — С растерянностью начал Виктор, но его спутники лишь нетерпеливо отмахнулись.

— Сначала ребенок! — Твердо сказал Серафим, и парень только кивнул, осторожно сгружая Кристину на стоявшую неподалеку от входа кушетку.

— У нас такие форс-мажоры не редкость, — Объяснил адепт Перуна наличие лекарств и специфического оборудования.

— Коловрат, подготовь пока комнату для раненой, — Прервал его монах. Язычник только кивнул, без лишних разговоров бросая свою сумку в угол и направляясь к одной из четырех дверей.

— А мы с тобой сейчас осторожно подготовим ее.

— Что мне нужно делать? — Спать хотелось зверски, но Санитар усилием воли отогнал постыдные мысли. Он выспится потом, когда убедится, что с его напарницей все в порядке.

— Для начала просто уберем остатки одежды со спины, и избавим от мешающих элементов. Снимай с нее обувь, и принеси мне антисептик.

— А ты уверен..?

— Я не врач, если ты об этом, — Снова этот спокойный, уверенный в себе взгляд, — Но я знаю, как лечить людей с помощью силы, что в милости своей даровал мне Господь Вседержитель. И я сделаю все возможное, чтобы спасти несчастное чадо.

— Спасибо, — Усталым голосом поблагодарил его Виктор, и протянул монаху выуженную из рюкзака бутылочку хлоргексидина.

— Подойдет, — Благосклонно кивнул монах, и осторожно нанес антисептик сначала на вымытые руки, а потом на протянутый Тедди ватный диск.

— Держи ее. Это неприятная, но необходимая процедура, — Священник пробормотал одну из своих молитв, сначала над пациентом, а потом и над антисептиком. Дождавшись ровного, бело-золотого свечения от ваты, он осторожно стал вытирать спину ребенка, очищая раны от спекшейся крови и грязи.

Девочка тонко завизжала, рванувшись из рук Виктора. От неожиданности тот едва не выпустил ее, но потом снова прижал к кушетке.

От каждого крика парень дергался и отводил взгляд, не в силах терпеть вынужденное издевательство над своей напарницей.

— Не прячь свою боль, — Вдруг сказал монах, аккуратно обрабатывая последнюю рану, — Она делает тебя человеком.

— В смысле? — Спросил он скорее раздраженно, чем с недоумением.

— Думаю, этот урок пойдет тебе на пользу, — Продолжил Серафим.

— Что вы имеете ввиду? — Низкий, злой голос удивил самого Виктора, но менять тон почему-то не хотелось.

— Я видел, как ты сражаешься. Жизнь человеческая почти ничего для тебя не стоит. Не только чужая: думаю также ты, Санитар, относишься и к собственной. Ты преодолел свой страх, и пошел дальше. Не избегаешь смерти, но и не стремишься к ней. Ты принял ее, и осознал, что можешь погибнуть в любой момент. Поэтому в тебе все меньше и меньше страха. А значит — и сострадания к другим. Однако сейчас, ты познал не свою боль — но чужую.

— Оставьте свои проповеди для религиозных кретинов! — Прошипел парень ему в лицо. Он собирался добавить еще пару колкостей, но новый вопль Кристины остудил его пыл.

— То что ты чувствуешь называется ответственность, — Как ни в чем не бывало продолжил священник, вынимая бинт из заводской упаковки, — Думаю, для тебя это впервые в жизни. Чувство долга, обязанность перед обществом — все это ты считаешь пустым звуком, а отношения между родственниками все же не то. Но каким бы жестоким и равнодушным ты ни был — у тебя хватило благородства взять этого ребенка под свою опеку. Вы не родственники — это видно сразу. И тем не менее, ты защищал ее. Заботился. И сейчас тебя гложет чувство вины от того, что ты не смог ее уберечь. Что твоих сил оказалось недостаточно. Что ты сам подставил это дитя под пули, а теперь можешь потерять ее.

— Заткнись! — Виктор и сам не заметил, как отпустил хрупкие плечи своей спутницы, и шагнул к священнику. Быстрое, практически незаметное для глаза движение, и он сгреб монаха за грудки.

— Отстань от меня, поп! Просто вылечи ее, и я отплачу тебе. Но не лезь мне в голову, ублюдок!

Он оттолкнул его, и отвернулся, снова подойдя к лежащей без движения Кристине.

— Ты снова почувствовал страх смерти, верно? Но не своей, а доверившейся тебе девочки, — Как ни в чем не бывало продолжил Серафим, заканчивая перевязку.

— Да отстань ты от Санитара, монах! Чтоб тебя черти драли, даже мне это противно слушать! — Вступил в диалог разозлившийся Тедди.

— А, странный партнер нашего мечника. Ты ведь бессмертен, верно? — Под мягким, все понимающим взглядом медведь съежился и отвернулся, буркнув что-то себе под нос, — И ты, Санитар, подсознательно стал думать, что все небезразличные тебе люди такие же неуязвимые. За что и поплатился, — Неожиданно жестко, закончил он.

— Скажи прямо, что тебе хочется от меня услышать? Раскаяние? Злость? Крики о том, что я все еще человек? А может ты просто хочешь забрать ее к себе в Церковь? А что, кадр она очень перспективный! — Все это Виктор буквально прокричал в лицо собеседнику. А потом злость просто пропала. На смену ей пришло лишь моральное опустошение и безразличие.