Дорога в две тысячи ли

Девчонка не ответила,только покачала головой – медленно, будто бы через силу, как заводная игрушка. Во взгляде ее, стеклянном и застывшем, россыпью мелькнули цветные огоньки клубных прожекторов.

– Правильно, – прошипел ассистент Кан и погладил кончиками пальцев точеную девичью скулу.
– Ты не позволишь. Мы не позволим. Я скажу тебе, как наказать его, Мэйли. Слушай.

– Я слушаю, - покорно прозвучало в ответ,и Сяолун заговорил, вплетая в чужое сознание свою волю – слово за словом, мыcль за мыслью.

Это был не первый подарок его врагам в этот вечер – и не последний.

Ин Ючен и Саша

Поворот, и еще один. Огни фонарей, улетающая под колеса линия разметки – мотоцикл пожирал пространство, ловко, словно большая кошка, лавируя между машинами. Юнчен чувствовал, как судорожно сжимаются на его талии руки Сян Джи: в этот раз он разогнался не на шутку. С ревом байк, огромный и почти живой, вспарывал теплый ночной воздух,и…

И ничего.

Молодой человек с досадой сжал зубы. Все уловки были напрасны. Блестящий черный автомобиль неумолимо следовал за его мотоциклом. Не близко и не далеко, всегда рядом. Похоже, преследователи поняли, что их заметили – но ничуть из-за этого не всполошились.

Ин Юнчен гонщиком не был, но все равно понимал: так гладко и ровно присесть ему на хвост какой-нибудь там новичок-простофиля не смог бы. За ними с Сян Джи следил кто-то достаточно опытный и осторожный – это заметно было даже по тому, как уверенно и вместе с тем свободно скользит, перeстраиваясь из ряда в ряд, вслед за байком длинная темная тень.

Хорошо, подумал он, что неизвестный противник не нападает. Пока не нападает. Внезапно молодой человек представил, как черная махина стремительно набирает скорость,идет на таран, вгрызается в мотоцикл, сминает, рвет металл, резину… Сян Джи. Сердце недобро ухнуло, прoваливаясь в желудок.

Девушку надо было доставить в безопасное место. До дома ее родителей оставалось всего ничего, и Юнчен прибавил скорости. Ему очень не хотелось сворачивать в обычно тихий и почти безлюдный богатый квартал, но выхода не было. Хмурясь, он влетел на ухоженную, мирную улочку – и от удивления чуть было не вильнул в сторону, на аккуратненький чистый газон.

Перед домом Сян Джи клубилась толпа, а вся улица, сколько хватало взгляда, была заставлена машинами. То и делo в ночной темноте белыми всполохами лопались вспышки, раздавались трели телефонных звонков, крики, а иногда даже пронзительный заливистый свист.

– Что за?.. – пораженно выдохнул Юнчен – и вдруг заметил, как, услышав рев мотора, поворачиваются, бегут в его сторону люди с микрофонами и камерами.

Выругавшись, молодой человек резко свернул в соседний переулок, покружил для верности между спрятанными за каменными заборами и оградами особняками и наконец затормозил.

За спиной его завозилась Сян Джи.

– Какого дьявола?
– будто читая его мысли, воскликнула девушка.

– Тебе лучше знать, - отозвался Юнчен и осмотрелся – что бы ни случилось в доме почтенного председателя Сяна, о преследователях в черной машине забывать было тоже нельзя. – Может, у вас там прием какой? На высшем уровне, с блэк-джеком и президентами?

– Нет, ничего в этом роде, – пробормотала девушка, - с утра вроде не планировалось. Я позвоню, узнаю.

И, не откладывая дела в долгий ящик, полезла в сумочку.

На ее звонок в доме ответили не сразу – несколько мучительных минут Саша вслушивалась в долгие гудки, едва удерживая мобильник в дрожащих руках.

Мысли ей в голову лезли самые страшные. Неужели случилось что-то неладное с отцом или матушкой? Председатель Сян жаловался порой на сердце, и хотя врачи уверяли, что опасаться нечего, всего предусмотреть они не могли, верно? Или, дергаясь от неопределенности, пугалась собственных догадок девушка, на семью напали? У любого политика есть враги,и не всегда споры между противниками решаются в залах заседаний.

Когда в трубке, наконец, зазвучал ровный, немножко слишком спокойный матушкин голос, Саша с удивлением почувствовала, как глаза защипало от облегчения. Уткнувшись лбом в спину Юнчена, она сипло выдохнула:

– Мама! Мама, что происходит?

«Все ли живы?» - вертелся на языке страшный вопрос, но задавать его девушка стала: о таком не то что говорить - думать не хотелось.

– Всё не совсем хорошо, - сдержанно отозвалась супруга председателя.
– Где ты?

– Здесь, – проскрипела Саша и, сглотнув, пояснила: - В двух кварталах от дома. Мы… я увидела столпотворение у въездных ворот и... Ты не можешь говорить по телефону, да, мама? Я сейчас приеду.

В трубке вдруг что-то щелкнуло, кто-то откашлялся, и внезапно вместо тихой матушкиной сдержанности Александру опалило решительной, непримиримой силой – заговорил отец.

– Не вздумай! – приказал председатель Сян,и девушка вдруг почувствовала, как разжался невидимый кулак, который в последние несколько минут сжимал ее сердце – так по-привычному властно рокотал отцовский голос.
– Спрячь лицо, чтоб никто, во имя всего святого, тебя не узнал,и уезжай. Немедленно.

– И не подумаю, – уперлась Саша,и злясь, и тревожась одновременно.
– О чем ты вообще говоришь, папа? Неужели правда думаешь, что я брошу вас вот так? Понятия не имею, что произошло…

– Коррупционный скандал, - не сказал – прорычал отец. – Кто-то что-то слышал, кто-то кого-то обокрал, и ничего не ясно, но проклятые папарацци уже треплют наше имя на всех перекрестках! Не смей приближаться к дому, они сторожат и у черного входа. Поймают – и завтра твои фотографии будут на первых полосах всех местных газетенок. Когда я узнаю, кто за этим стоит, то!..

Невысказанная угроза повисла в воздуxе. Девушка не сомневалась – отец не шутит, но месть каким-то неизвестным злопыхателям в данный момент ее совершенно не воловала. Важно, по–настоящему важно было другое.

– Мне все равнo! – шепотом крикнула она. – Ты сам всегда говорил, что семья – это все! Каая мне разница, что там напишут или скажут, если…

Внезапно – Саша выругалась бы, если б смогла – у нее перехватило от обиды горло. Да, обычно отец был недоволен ей и своего раздражения никогда не скрывал. Дочерью она была и впрямь непочтительной, многое – почти все – делала наперекор родительской воле. Но, несмотря ни на что, она все-таки оставалась его наследницей и единственным ребенком. Разве сейчас не то время, когда стоит позабыть о разногласиях и всем вместе дать отпор беде?