Дорога в тысячу ли

— А отец?

— Он мертв.

Такано никогда не верил, когда ему говорили об умерших родителях, но ему было все равно.

— Так почему я должен обучать вас делу, чтобы потом вы ушли и продолжили заниматься литературой? Я не заинтересован в том, чтобы помогать вам окончить университетское образование. Мне нужен бухгалтер, который будет сосредоточен на бизнесе. Какого черта заниматься литературой? Она не приносит денег. Я не окончил даже среднюю школу, а могу нанять вас или уволить. Ваше поколение глупо.

Ноа не ответил. Его семья думала, что он хочет работать в большой компании, но сам он мечтал стать учителем английского языка. После Васеда он мог бы найти место в частной школе. Государственные школы не нанимали корейцев, но он думал, что закон может когда-то измениться. Он считал себя гражданином Японии.

— Итак, у вас нет денег на университет, и вам нужна работа, иначе вас здесь не было бы. Так где вы живете?

— Я прибыл сегодня в Нагано, собирался найти пансион.

— Вы можете спать в нашем общежитии, но сперва придется делить комнату с кем-то еще. Там нельзя курить, и вы не можете приводить девушек. Вам будет предоставлено трехразовое питание в столовой. Рис — сколько хотите, мясо — два раза в неделю. Что касается девочек, есть заведения такого рода. Мне все равно, что вы делаете в свободное от работы время, но ваша первая обязанность — компания. Я очень щедрый управляющий, но провинившихся немедленно увольняю без выходного пособия.

Ноа подумал, говорил ли его младший брат нечто подобное своим новым сотрудникам. Сам факт, что он собирается работать в салоне патинко, как и Мосасу, поразил Ноа.

— Можете приступать сегодня. Найдите Икеду-сан в соседнем кабинете. У него седые волосы. Делайте все, что он прикажет. Он мой главный бухгалтер. В течение месяца — испытательный срок. Если все будет хорошо, я назначу вам достойную зарплату.

— Спасибо, господин.

— Откуда вы?

— Кансай, — ответил Ноа.

— Да, я слышал. Где именно в Кансай?

— Киото.

— Чем занимаются ваши родители?

— Они мертвы, — ответил Ноа, надеясь положить конец этим вопросам.

— Да, вы сказали. Так что же они делали?

— Мой отец готовил удон в лавке.

— Да? — Такано выглядел озадаченным. — Человек из лапшичной отправляет сына в Васеда? В самом деле?

Ноа ничего не сказал, предпочитая показаться лжецом.

— Вы японец? Это правда?

— Да, господин, конечно, я японец.

— Хорошо, хорошо, ступайте. Вам все объяснит подробнее Икеда-сан.

В общежитии патинко-салона жило шестьдесят человек. В первую ночь Ноа досталась одна из самых маленьких комнат, которую он разделил с парнем, храпящим, как сломанный мотор. Потом началась рутина. Утром Ноа быстро умывался, вечерами мылся в общей бане, в столовой получал рис, скумбрию и чай. Он работал методично, и через некоторое время Икеда-сан сказал, что никогда не встречал такого толкового бухгалтера. Когда закончился испытательный месяц, Ноа получил постоянную работу.

Годы спустя Ноа узнал, что сразу понравился японскому владельцу салона. Тот распорядился, чтобы Такано выделил Ноа лучшую комнату и повышение в конце года, но не раньше, потому что слишком быстрый успех нового сотрудника может вызвать досаду других. Владелец подозревал, что Нобуо Бан был корейцем, но ничего не сказал, потому что считал, что это не имеет значения.

2

Осака, апрель 1965 года

За три года две беременности Юми закончились выкидышами, и теперь она снова ждала ребенка. Вопреки совету мужа она работала во время прежних периодов беременности. На этот раз ее начальница Тотояма-сан настаивала, чтобы Юми работала дома, но та отказалась.

Весенним вечером Юми завершала пошив партии галстуков-бабочек для униформы отеля, когда ощутила острую боль внизу живота. На этот раз Тотояма-сан не желала слышать возражений. Она послала за Мосасу, который немедленно отвез жену к известному японскому врачу в центр Осаки по рекомендации Тотоямы-сан, а не к обычному врачу Юми в районе Икайно.

— Все просто, у вас очень высокое кровяное давление. При этом женщины часто теряют ребенка, — спокойно сказал доктор.

Его кабинет недавно отремонтировали, и слабый запах краски еще ощущался. Все здесь было белым или сделанным из нержавеющей стали.

Юми ничего не сказала.

— Меня не слишком беспокоят прежние выкидыши. Это печально, но выкидыши раскрывают мудрость природы. Правильно, что вы не рожаете, когда это плохо для вашего здоровья. Но сейчас я не вижу опасности для ребенка — однако для вас ситуация может оказаться опасной. Поэтому всю оставшуюся часть беременности вы должны оставаться в постели.

— Но я должна работать. — Юми выглядела испуганной.

Доктор покачал головой.

— Юми-тян, — сказал Мосасу, — ты должна слушать доктора.

— Я могу работать меньше. Возвращаться домой рано, как настаивает Тотояма-сан.

— Боку-сан, мать может умереть от преэклампсии. Как ваш врач, я не могу позволить вам работать. Пациенты должны слушаться, иначе как я смогу вам помочь?

Знаменитый врач отвернулся от нее, делая вид, что просматривает бумаги на столе. Он записал для нее несколько советов о правильном питании, порекомендовал избегать конфет или слишком большого количества риса. Она не должна набирать большой вес, иначе ребенок будет крупным и естественные роды окажутся затруднительными или невозможными.

— Пожалуйста, звоните мне в любое удобное для вас время. Это важно. Нам нужно принимать меры предосторожности. Но будущая мать имеет право на плохое настроение и небольшие капризы. — Врач улыбнулся им обоим.

Мосасу кивнул, благодарный доктору и за мягкость манер, и за твердость в главном.

Когда пара вернулась домой, Юми легла, и темные волосы рассыпались по подушке. Мосасу сел рядом, скрестив ноги. Он не знал, что сделать для нее. Он никогда не видел, чтобы она плакала или жаловалась. Он знал, что Юми не хотела быть дома одна, не хотела пропускать занятия по английскому языку.

— Принести английские книги? — спросил он.

— Нет, — сказала она, не глядя на него. — Ты должен вернуться на работу, да? Все будет хорошо. Иди.

— Но я могу хоть что-нибудь для тебя сделать?

— Почему мы не можем отправиться в Америку? У нас там была бы хорошая жизнь.

— Ты помнишь, что сказал иммиграционный адвокат? Это почти невозможно.

— Пастор Мариман-сан мог бы нам помочь.

— Зачем ему это делать? Я не стану миссионером, и ты тоже. Ты даже не веришь в Бога. И что бы я делал в Америке? Разве смогу я там зарабатывать столько денег? Я рассчитываю, что ты подумаешь о нас двоих, а вскоре и о нас троих. — Он рассмеялся в надежде, что она тоже улыбнется. — Юми-тян, очень скоро я открою свой салон в Йокогаме, и если он будет успешным, я сделаю больше денег, чем двадцать выпускников колледжей. Тогда я смогу купить тебе все, что захочешь.

— Я сама умею зарабатывать.

— Да, я знаю. Знаю, что ты независимая. Но мне было бы приятно купить что-то для тебя. И тебе понравится Иокогама, это международный город. Там много американцев. Как только у нас будет ребенок, мы съездим туда, посмотрим, как там. Остановимся в прекрасном отеле. И тебе будет легче изучать английский. Ты сможешь пойти учиться, если захочешь. — Мосасу старался не думать о Ноа, который бросил Васеда и убежал без объяснения причин.

— Японцы нас не любят. Как будет жить наш ребенок? — спросила Юми.