Дорога за грань

– Венки, я учу диверсантов из неолетанок. Это очень непросто. В возрасте от 13 до 30 эми очень плохо поддаются обучению. Единственное, что их интересует в эти годы, это мужчины. Поэтому когда эми осваивается с контролем силы, я слегка ослабляю контроль воспитателей за ней, и фактически даю возможность бегать к любовнику, официально этого не разрешая, но наказывая только в тех случаях, когда её отсутствие было замечено. Постепенно усложняю условия, и через два года получаю способного диверсанта.
– Она рассмеялась.
– Это очень старая методика. Меня саму в своё время научили лазить по стенам, только заперев моего мужчину в башню.

Эком:

Я месяц ждал этого дня: Палма полусидела на кровати и с ярко выраженным удовольствием на лице пила из высокого бокала амосу:

– Не люблю я больницы. В них чувствуешь свою слабость. Но учитель настаивает, чтобы я ещё неделю побыла под присмотром.

На пороге палаты появилась медсестра-кукла и, увидев бокал в руке Палмы, бросилась к ней:

– Ами, вам нельзя наркотические напитки, у вас процесс восстановления сознания, это несовместимые вещи.

Палма, поморщившись, повернулась к ней:

– Ты этого не видела. Это сок, вон, видишь графин на столе, - она махнула рукой в сторону бутылки на столе. Бутылка ни формой, ни надписями графин с соком не напоминала.
– Его принесли женщины. Это просто свежий сок.
– потом усмехнулась мне: - Хорошо хоть, тётка не знает, что эту куклу я делала. Не бойся, это слабая амоса, и я не буду пить всю бутылку сегодня. Просто слегка поднять настроение.

Я оглядел куклу и Палму:

– А есть какая-то разница, кто делал куклу? Мне казалось, что их в любом случае программируют слушать только доктора.

– Конечно. Но представь, что ты ставишь систему защиты на компьютер некоторой организации. Сколько времени тебе понадобится в последствии, чтобы эту систему взломать, и понадобится ли вообще взлом?

Сравнение было очень понятное:

– Ты оставила себе пароли доступа?

– А разве ты бы не оставил? Вообще, я не уникальна в этом, все суани в тихую оставляют себе возможность приказывать своим куклам. Тётка это знает. Просто она не знает, что эту девочку делала я. Это было задание Акмы, но она была занята и попросила меня.

– То есть, ты можешь приказывать этой кукле? А если бы она была сделана не тобой, то пришлось бы использовать Ар, чтобы она не доложила, что ты пьёшь?

– Вообще-то, Ар бы не помог. Мы ставим специальную блокировку на всех кукол, это обязательная часть. Если их пытаются заставить что-то делать с помощью Ар, они вырубаются. Это защита от Хинти, Дотси и других любопытных носов.

– Но на мастера, который создавал куклу, это правило не распространяется?

– Конечно. Что мы, враги себе что ли?!

Палма рассмеялась и притиснула меня к своему боку:

– Не смотри на меня так заинтересованно, а то я подумаю, что ты по мне соскучился.

У неё была всё та же бабская улыбка и солдатские нотки в голосе. Она невероятно обрадовалась сообщению, что я вывез с базы научный персонал, и огорчилась, что им уже вправили мозги, сподвигнув сотрудничать. Мы разговаривали уже три часа, и пока я не видел изменений в ней. Она вела себя именно так, как раньше:

– Слушай, а там мужик такой сероглазый крепкий был? Варлод Саган. Его тоже подправили?

Я кивнул. Личные дела и направление деятельности этих восьмерых я изучил досконально. Варлод изучал непосредственно неолетанок. Это его отдел скупал способных эми, и это в его казематах их всячески истязали, заставляя проявлять силу.

– Так хотела взглянуть в его глаза, когда поднесу к его лицу скальпель...
– Палма разочарованно вздохнула, но потом рассмеялась и развернула меня к себе:

– А всё-таки ты меня любишь. Учитель говорит, ты не дал тётке меня лечить.

– Неправильно сделал?

– Наоборот, очень правильно. Даже если мы сейчас с ней вроде как в перемирии, неизвестно, что будет через пару лет. А если она один раз так сильно наследит в моих мозгах, потом сможет влезать сколько угодно, и никто этого не поймёт.

– В смысле? Подробней на этом моменте.

– Ну, по человеку нельзя понять, когда в его сознание вмешивались: сегодня или год назад. Если мастер уже очень сильно наследил в голове, то его последующие слабые вмешательства вычислить практически невозможно. А тут мне Морок всю память чуть ли не по кирпичикам собирала.

Я задумался:

– Совсем невозможно?

– Воздействие этого же мастера и меньшее по силе - почти нет. Можно попытаться распознать по нелогичностям воспоминаний. Но для этого нужно точно знать кусок памяти, где искать.

Палма посмотрела на меня внимательно:

– У тебя какая-то идея по этому поводу?

– Да.
– я кивнул.
– Украденный из лаборатории мёртвый камень. Там ведь было три куклы, а всех кукол, как я понимаю, создаёт какой-нибудь мастер. Такая правка, это ведь серьёзное вмешательство? Значит, если этот мастер мог приказать кукле вынести камень, а потом стёр ей память, следов не осталось. Я что-то упускаю? В такой ситуации Очарование могла обнаружить улики?

Палма задумалась:

– Ну, теоретически такое могло прокатить. Только важный момент в том, что Очарование просто носом чует любую нестыковку, нужно быть хорошим мастером, чтобы она не заметила замену памяти у куклы. Я хорошо помню имена тех трёх кукол, они были сделаны мной, самой Шоли и Реткой. Я камень не брала. Шоли сама? Уверена, не стала бы, это не её методы. А Ретка просто не способна создать достоверные воспоминания. Её Ар - что кувалда, для такой тонкой работы не предназначен. Так что практически не вижу возможности.

– А если эту куклу делала на самом деле не Ретка, или не Очарование, как с этой, - я указал на медсестру, которая до сих пор возилась в углу, настраивая оборудование.- про которую все думают, что её делала Акма?

– Хм. Тогда всё может быть.

После обеда я зашёл к Карлу и просто попросил посмотреть записи с камер, что есть в клинике за тот день.

– Конечно, друг мой, я уже показывал все записи генералу Анжею, но на всякий случай они у меня до сих пор лежат отдельным архивом. Там всё аккуратно подписано, где какая камера.