Дорога

– Не понимаю я, – снова перебил его Камень. – Они столько лет вместе, неужели за все эти годы Родислав так ничего и не заметил? Что она грязнуля, плохая хозяйка, готовить не умеет?

– Вот представь себе, не заметил. То есть видеть-то он видел, но оценивал не так, как сейчас. Он у нее и не ел практически никогда, только бутербродом мог перекусить, им не до еды было в первые годы, их больше постель интересовала, а потом дети пошли, и Родислав понимал, что Лиза и без того занята и устала, и ни на что не претендовал. Он знал, конечно, что Лиза хозяйка никакая, но знаешь, эти человеческие самцы такие занятные! Если женщина не занимается хозяйством, она выглядит такой небесной феей, воздушной, неземной, для которой бренные земные хлопоты совершенно не подходят. Она вроде как маковым зернышком питается и росинкой запивает. Мужчины это очень любят. Но для души. А для жизни такие феи совсем не годятся. Вот Родислав это в полный рост и прочувствовал. Ему не нравилось, как Лиза готовит, как гладит его рубашки и брюки, ему не нравилось, что она не чистит его обувь, словом, тот великолепно налаженный быт, который дома организовала ему Люба, здесь отсутствовал совершенно. Здесь повсюду могли валяться обкаканные ползунки, могла пригореть каша, мог не быть готовым ужин, поешь, мол, сам чего-нибудь. Кроме того, часто и продукты были из кулинарии, что Родислава, привыкшего к домашней стряпне, буквально шокировало. Мало того, что над ним не квохчут и не машут крыльями, так еще и предлагают самому сварить себе на ужин сосиски и съесть их с жутким кулинарийным салатом.

– Н-да, – сочувственно проговорил Камень, – лихо бедолаге пришлось. А как с Дашей? Сложились у него отношения?

– Во! Зришь в самый корень! – Ворон похлопал крыльями, изображая аплодисменты. – Даше вся эта канитель страсть как не понравилась. Ведь одно дело, когда приходит волшебный папа с гостинцами и игрушками, немножко побудет, поиграет с ней и уходит, и совсем другое дело, когда этот огромный дядька занял собой полквартиры. Родислав-то у нас высоченный, здоровенный, а квартирка крохотная. Дашку привели домой на выходные, а тут – здрасьте-пожалуйста, мама с ней играть не может, потому что дяде надо обед приготовить, маленький Дениска орет – надрывается, дядя его на руках носит и попутно в телевизор пялится, и вообще этот дядя собой всю комнату занимает. Дашка в слезы, называть Родислава папой, как раньше, она отказывается, кроме того, она злится, что в понедельник надо встать на полчаса раньше, чтобы сходить в туалет, а то этот чужой дядька как запрется в ванной, так хоть помирай. Раньше мама ей больше внимания уделяла в выходные, а теперь все ее внимание занято этим дядькой, которого еще и папой надо называть и который больше не приносит гостинцев и подарков. Не дождетесь! Она грубила Родиславу, капризничала, не слушалась. Вот тебе и картинка, которую он получил у Лизы: один ребенок капризничает, грубит и не слушается, другой капризничает, орет и не спит, оба требуют внимания, Лиза разрывается, злится, раздражается, тесно, душно, он не высыпается, потому что кровать узковата, она рассчитана на любовь, а не на полноценный отдых габаритного мужчины, рубашки поглажены не так, да еще и еда невкусная.

– Кошмар, – согласился Камень.

– Погоди, главный кошмар еще впереди, – зловеще пообещал Ворон. – Это еще цветочки были.

– Что, и ягодки будут?

– А как же!

* * *

Через неделю после ухода Родислава Люба поехала на дачу к отцу и дочери. Она старалась выглядеть веселой и беззаботной, отвезла им две тяжеленные сумки с продуктами, сходила с Лелей на озеро, встретила там Аэллу, которая приехала к родителям, они вместе устроили шашлыки на участке перед домом Романовых, и выслушала искренние сожаления отца по поводу того, что Родик так много работает, даже по выходным, и не имеет возможности отдохнуть, расслабиться и поесть вкусного мяса.

Домой она вернулась поздно вечером в воскресенье и еще с улицы заметила, что в окнах квартиры горит свет. «Родик! – мелькнула радостная мысль. – Он вернулся!»

Но это оказался Николаша.

– Мамуля, я остался без денег, и пришлось вернуться, – весело объявил сын. – Буду в Москве наверстывать упущенную выгоду.

– Ты все проиграл? – ужаснулась Люба. – Мы с отцом дали тебе денег на два месяца жизни, а ты все спустил?

– Мать, легко пришло – легко ушло, закон жизни. А то, что легко ушло, так же легко вернуть. Мне и в Москве неплохо отдыхается. А ты чего одна? Где отец? На даче остался?

– Он в командировке, – пробормотала Люба.

– Когда вернется?

– Не скоро. Там какая-то большая комиссия выехала для инспекторской проверки…

– Все-все-все, – замахал руками Коля, – не грузи меня этими подробностями, я все равно ничего не понимаю.

– Сынок, я тебя умоляю, не впутывайся ни в какие аферы, папы нет в Москве, если что случится – тебе никто не поможет.

– Мать, ты меня удивляешь. – Николаша сделал честное и невинное лицо. – Какие аферы? Я честно делаю деньги своим умением и умом. Я чту Уголовный кодекс.

Разговор был бессмысленным, Люба это прекрасно понимала. Все равно Коля будет поступать по-своему, и все равно рано или поздно это плохо кончится.

На следующий день она прямо с утра позвонила Родиславу на работу и сказала, что сын вернулся. Родислав забеспокоился.

– Я вечером позвоню, узнаю, все ли у вас в порядке. Ты была на даче?

– Была.

– Как там дед, как Лелька?

– Хорошо. Они спрашивали про тебя, я сказала, что ты на работе. Но Кольке пришлось сказать, что ты в командировке.

– И когда вернусь?

– Не скоро. Впрочем, ему нет до этого никакого дела. По-моему, он не слышал почти ничего из того, что я ему говорила. Родик, мне как-то неспокойно. Он проиграл все деньги и сейчас собирается их вернуть. Не впутался бы во что-нибудь.

Родислав разделял ее опасения. Вечером он, едва придя с работы, кинулся к телефону. Коли не было дома, но, впрочем, было еще совсем рано, всего восемь часов. Не пришел сын и в десять, и в одиннадцать.

– Ложись спать, – сказал он Лизе, – я посижу на кухне, почитаю.

– Почему ты не идешь спать? – удивилась она.

– Я должен дождаться, когда Колька вернется домой или хотя бы матери отзвонится. Я волнуюсь за него.

Лиза недовольно нахмурилась и ушла в комнату. Родислав очень старался никого не потревожить своими звонками, брал телефонный аппарат на длинном шнуре и уносил в ванную, чтобы поговорить с Любой, но Лиза все равно не спала, слышала, как он ходит звонить, и злилась. Наконец Коля явился домой, и в половине второго Родислав лег.

– Все в порядке? – спросила Лиза, поворачиваясь к нему и крепко прижимаясь.

– Сегодня – да, а что дальше будет – сказать трудно.

Она ждала ласки, но Родислав, перенервничавший из-за сына, не был настроен на любовные игры. Лиза быстро поняла это и обиженно отвернулась.

На другой день повторилось то же самое, с той лишь разницей, что Николай вернулся не в половине второго, а чуть за полночь, но зато изрядно побитый. Родислав в первый момент, услышав об этом от Любы, собрался было приехать, но жена его остановила:

– Ты же в командировке, тебе сюда нельзя.

– Но ему нужен врач!

– Ты не врач, Родинька. – Несмотря на переживания, Люба умудрялась говорить мягко и достаточно спокойно. – Я его осмотрела, кости вроде целы, кровь я остановила, ссадины обработала, а завтра утром, если будет нужно, я вызову врача.

Врач, к счастью, не понадобился, Люба обошлась собственными силами, и несколько дней, пока Николаша приходил в себя и сидел дома, Родислав был спокоен. В субботу вечером все началось снова, Николай ушел днем, и в час ночи его еще не было дома.

– А вдруг ему стало плохо? – волновалась Люба. – Все-таки его довольно сильно избили, он не долечился.

Родислав, запершись в ванной, звонил в справочную о несчастных случаях, потом перезванивал Любе, пытался как-то успокоить, но это получалось плохо, потому что он и сам места себе не находил. Николаша явился в пятом часу, нетрезвый, но довольный.

– Мать, прекрати из-за меня не спать, – зло сказал он в ответ на Любины упреки. – Ты мешаешь мне жить так, как я хочу.

– Я не мешаю тебе, я ничего не запрещаю, я только прошу: звони. Ну неужели так трудно позвонить? Я с ума схожу, не знаю, что и думать, а вдруг ты в милиции, или в больнице, или вообще в морге! Я тебя понимаю, но и ты меня пойми, я мать, я не могу спать спокойно, не зная, как ты и где ты.