Дороги дождя

Этот аргумент заставил Фоули задуматься, впрочем, ненадолго.

– Профессор мёртв, – его голос прозвучал слишком бесстрастно, чтобы Вилли купился. – Ему уже всё равно.

– Да п`слушай же! Я нутром чую, что дело дрянь. Ты только пр`дставь, как это выглядит со стор`ны: приехал англич`нишка и в тот же день пропал. Растворился в ирландской глуши, сечёшь? А приехал-то не просто так, а за дедовым н`следством. А ну как подумают, что это ты его укокошил?

– Почему сразу я? – Фоули, казалось, удивился.

– Дык ты же с ним п`ругался! – Вилли победно потряс туфлей. – Ученики наверняка слышали. Вот и п`думай, чем это обернётся, если дело дойдёт до судебного р`збирательства.

Фоули помрачнел и с грохотом опустил сундук на пол.

– Ты мне угрожаешь, что ли?

– Дурак, я тебя спасаю, вообще-то. Думаешь, тут кто-то пр`вда будет искать виноватого? Им хв`тит того, что тебя уже однажды приговорили к смерти.

– Я был не виноват.

Пол-лепрекона хорошо знал эту интонацию. Фоули в запале всегда начинал говорить быстрее – это означало, что он уже понимает, что не прав, а не сдаётся просто из принципа, ну и потому, что просто любит поспорить. Помнится, с профессором они часами могли фыркать друг на друга и перебрасываться едкими фразами.

– Ладно, иди! – Вилли посторонился. – А когда петля туго з`тянется на твоей шее, я лично выпью за упокой н`винной души. И скажу: эх, хороший парень был Финн Фоули. Жаль т`лько, что дурак. И помер рано.

– Сукин ты сын! – Фоули вздохнул, положил редингот на кровать и взял с полки свечной фонарь. – Ладно, идём. Посмотрим, куда эта английская сволочь провалилась.

На улице к тому времени совсем стемнело, так что фонарь оказался весьма кстати. Когда они выходили за дверь, женский голос окликнул:

– Мистер Фоули!

И Вилли увидел Дэйзи. Ах вот как! «Мистер Фоули»? Ну, ладно… Он сплёл руки на груди и отвернулся, насвистывая. Пускай неверная девица почувствует всю силу его пренебрежения. При этом Пол-лепрекона, разумеется, искоса поглядывал на горничную: надо же было убедиться, что стрелы его презрения достигают цели.

Увы, но Дэйзи, кажется, вовсе не раскаивалась. Смущённо потупив взор, она пролепетала:

– Миссис О`Келли сказала, что вы уезжаете… Это правда?

– Да, завтра на рассвете, – когда Фоули заговорил с девушкой, его голос стал звучать намного мягче, и Вилли подумал: вот же змей-обольститель! Или искусатель? Искуситель? В общем что так, что эдак – всё одно гад ползучий.

– Надеюсь, вы не собирались уехать, не попрощавшись со мной? – упрёк Дэйзи прозвучал весьма фривольно, и Пол-лепрекона немедленно почувствовал себя отвергнутым. От досады он скрипнул зубами и громко кашлянул, напоминая о своём присутствии.

– Я бы не посмел, – сказал Фоули, вызвав у Вилли новый приступ кашля.

Кажется, это всё же возымело эффект. По крайней мере, Дэйзи перестала пялиться на мрачного чёрта глупыми коровьими глазами и хлопнула себя по лбу:

– Ой, совсем забыла. Я тут убирала осколки у камина и нашла какую-то странную записку. Старинную, наверное. Думаю, вам стоит взглянуть, – она протянула Фоули скрученную и пожелтевшую от времени бумажку. Тут уж Вилли пришлось таки обернуться. Ему было чертовски любопытно, что же там такое написано.

– Вы же человек учёный, – добавила Дэйзи, пожирая Фоули глазами, – не то, что я…

От этой неприкрытой лести Пол-лепрекона сам был готов провалиться сквозь землю ко всем чертям в котёл к англичанину, как вдруг заметил, что девушка бросила на него мимолётный взгляд и сразу же снова уставилась на Фоули. Ага! Вилли мысленно потёр руки. Она это нарочно! Пытается заставить его ревновать. И, надо признать, довольно-таки успешно. «О, женщины, вам имя вероломство!» – на ум пришла любимая фразочка Эдди Моранна.

Фоули развернул бумагу и, заставив Дэйзи держать фонарь повыше, вчитался. Нависший из-за его плеча Пол-лепрекона понимал смысл с пятого на десятое. Написано было определённо по-ирландски, но не современным языком, а изрядно устаревшим.

– Это было внутри статуэтки святого Брендана? – зачем-то уточнил Фоули, хотя даже идиоту было понятно, что это так.

Горничная кивнула:

– Я хотела найти вас раньше, но Полин велела погреть воду для гостя. И я всё грела и грела, пока всё ведро не выкипело. А он так и не пришёл. Странный какой-то…

– Иди в дом, Дэйзи, – отрывисто бросил Фоули, забрал у девушки фонарь и хлопнул Вилли по плечу.

Должно быть, это означало, что они могут продолжить путь, и Пол-лепрекона, горько вздыхая, поскольку что его излишне чувствительное сердце было разбито жестокой и безжалостной девицей, повёл мрачного приятеля в сад, прямиком к Великой Луже.

Глава пятая, в которой мистер Фоули удивляется за один день больше, чем за весь прошлый год, а Вилли Пол-лепрекона теряет голову из-за дамы в беде

– Я же говорил! – Фоули всегда произносил эту фразу с таким превосходством, что Вилли хотелось врезать тому в челюсть, и он не пытался сделать это только из развившегося с годами чувства самосохранения.

Самое противное, что чаще всего Фоули оказывался прав, и это злило Вилли ничуть не меньше, чем снисходительный тон управляющего («бывшего управляющего», не без злорадства мысленно поправил себя Пол-лепрекона).

– Но куда-то же англич`нишка делся! – он поднял горсть камешков и в сердцах швырнул их в Великую Лужу.

– Или просто решил выкинуть грязный ботинок, – усмехнулся Фоули. – Само наличие его башмака в саду ещё не означает, что мистеру Выскочке угрожает опасность. Зря я тебя послушал.

Вилли услышал, как приятель скрипнул зубами от досады, и, исполнившись жалости, вмиг перестал злорадствовать. Хоть они порой и грызлись с Фоули, как кошка с собакой, но Пол-лепрекона был добрым малым и никому не желал зла. Если подумать, Фоули нуждался в сочувствии: вот так десять лет верно служить одному человеку, тащить на себе буквально всё, чтобы – раз – и в один день оказаться на улице по прихоти взбалмошного наследничка. Ещё хорошо, что профессор завещал своему управляющему немного денег (Вилли точно не знал, сколько, но подозревал, что достаточно, чтобы несколько лет прожить безбедно) и коня – того самого вороного по кличке Агат. Ух и вредная зверюга! Даже хорошо, что Фоули заберёт из конюшни этого злодея в лошадином обличии.

– Ты эта… – Пол-лепрекона шмыгнул носом. – Главное, не р`сстраивайся шибко. Нешто в Трали не найдёшь, чем з`няться? На первое время родичи подбр`сят какую-нить работёнку. Хочешь, я буду пр`ходить, рассказывать, как тут у нас дела? Знаю, знаю, повариха О`Келли – твоя тётка, и язык у ней, как помело. Но бабы не всё подмечают, да ещё и приврать любят. Когда как я… эй, ты меня вапще слушаешь?

Вилли только сейчас заметил, что Фоули уже некоторое время смотрит в одну точку.

Прежде он частенько видел, как управляющий сурово хмурил густые брови (в основном когда отнимал у Пол-лепрекона виски). Или закатывал глаза, когда кто-то из учеников или домочадцев ляпал глупость. Он мог представить Фоули с усмешкой на губах и очередной колкой шуткой на языке, раздражённого Фоули, сосредоточенного, уставшего… но, кажется, никогда в жизни не видел Фоули испуганного. Может, конечно, это был не страх, а изумление: рот приятеля приоткрылся, глаза расширились и стали выделяться ещё ярче на слишком бледном лице, а взгляд, казалось, остекленел. Призрака, что ли, увидел?