Дороги и Тропы
Шрифт:
"Собрать" себя удалось, методика древних была безотказна, но чуткая Одри все равно что-то уловила — во взгляде ли хозяйки, а может, в задумчивом ее молчании. За завтраком она несколько раз спросила, хорошо ли миледи себя чувствует, и не случилось ли чего вчера. Ни один ответ ее, похоже, не устроил, покачав укоризненно головой, она сказала:
— Лучше бы вы не таились, миледи. Может, мы вместе чего и придумали. А иначе как прикажете вас уберечь? Я матушке вашей обещала.
Тайри возблагодарила Творца за то, что леди Лиола накануне отправилась проведать родных в Золотую Адиру. С нее бы сталось бесцеремонно заглянуть в сны, потом предпринять что-то, на ее взгляд правильное и полезное. Разумеется, не спрашивая согласия дочери. Когда это уккабские колдуньи с кем-то советовались? Кроме того, мать в ранге Наставницы — страшная
А Одри услышала в ответ:
— Со мной и правда ничего не случилось. Кроме жизни.
Деревенская колдунья сочувственно вздохнула. Жизнь каждый живет, как умеет. Можно подставить плечо, но ни голову свою, ни сердце другому человеку не приставишь.
А в полдень у порога особняка Даллетов с роскошного жеребца спрыгнул императорский фельдъегерь.
— Послание для Тайонны-Ри, леди ор Даллет, — звонко сказал он отворившему дверь дворецкому, — лично в руки.
Проследив, чтобы удивленная и растерянная Тайри при нем распечатала и прочитала письмо с сине-золотым императорским гербом, он поклонился и исчез также внезапно, как и появился.
— Что пишут из дворца? — светским тоном осведомился лорд Даллет, издали наблюдавший всю эту ситуацию.
— Его хитроумное величество желает меня видеть, — сообщила его дочь, не почувствовав ни страха, ни даже волнения.
— Раз желает, значит, увидит. Не забудь свой сапфир. Он очень тебе идет, — герцог лукаво улыбнулся Тайри и вернулся к оставленной на столе книге. Он ожидал чего-то подобного, недаром же государь лично озаботился выбором наставника для его дочери. Похоже, сегодня император решил проверить, хорошо ли выполняются его указания. А может, ему пришло в голову, наконец, объяснить, зачем все это нужно? Вряд ли… Лишь бы не потащил Тайри в какое-нибудь Создателем проклятое место, с девочки станется согласиться…
**** **** ****
Перед его величеством стояла совсем другая девушка, а ведь всего-то год прошел с момента их сумбурного знакомства на Весеннем балу. Строгое жемчужно-серое платье, строгая гладкая прическа, только сапфиры все те же. Тот, что на ленте — настоящее чудо, древний живой камень. А глаза-то уже смотрят иначе. И его величество пока не мог понять, нравится ли ему это "иначе". Больше твердости и умеренности во взгляде, больше спокойствия, и… ничего, отражающего чувства и мысли. Закрылась от всесильного монарха, истребителя Даллетов? Было бы жаль, если так. Но он все-таки попытается поговорить с ней, ведь откровенность почти всегда вызывает ответную откровенность. Другое дело, если юной леди есть, что скрывать. Нечто глубоко личное. Тогда все эти "маски" и "стены" вполне понятны…
— Рад вас видеть в добром здравии, миледи, — улыбнулся монарх в ответ на глубокий реверанс юной герцогини Даллет, — признаюсь, я давно собирался побеседовать с вами. О ваших успехах в учебе я наслышан. Милорд ректор удивляется, как это некоторым студиозусам удается успевать по всем указанным в плане дисциплинам, да еще периодически попадать в разные немыслимые ситуации. И выходить при этом сухим из воды.
— Я стараюсь, ваше величество, — скромно ответила Тайри, — кроме того, мне просто очень интересно. И у меня лучший наставник.
Император кивнул:
— Это так. Лучше мастера Гайдиара сейчас уже, пожалуй, никого и нет. Ваюмны ушли… почти все.
— Я бесконечно благодарна вашему величеству за возможность…
— Не стоит, миледи. И вообще, давайте уже закончим с этим придворным официозом, — недовольно нахмурился император, — у нас с вами будет длинный разговор, и мне очень хочется, чтобы вы поняли меня и приняли верное решение. А вот давить и приказывать мне совершенно не хочется.
Тайри удивленно взглянула на государя.
— Всё, что в моих силах…
— Не бросайтесь обещаниями, миледи. Я не хочу, чтобы вы потом о них пожалели. Возможно, вы сочтёте мою просьбу неприемлемой. Но сначала я попробую изложить причины, которые вынуждают меня к подобным просьбам… — Рикарт ор Льофф задумчиво умолк, внимательно наблюдая за своей собеседницей, потом продолжил, — знаете, когда-то мастер Гайдиар учил и меня. Но, в отличие от вас, любая моя попытка ступить на Тропу или еще каким-нибудь способом попасть за границы нашего мира заканчивалась полнейшим крахом. Другие мои наставники, и, прежде всего, мой отец, объяснили мне, почему так происходит. Вам уже приходилось слышать
о Границе и ее Блюстителях? О Стражах Покоя, как говорят в народе.— Да, государь.
— Скорее всего, от отца, я полагаю. И легенду о тех, кто не вернулся, тоже?
— Никогда. — Глаза юной леди засветились нешуточным интересом. — О чем она?
…Это было так давно, что фактов почти не осталось в людской памяти, а то, что сохранилось — стало легендой. Сколько было тех, кто отдал себя миру без остатка? Точно никто не помнит, но люди любят считать, потому что любят определенность. Цифры в легендах условны, но за тысячи лет люди привыкли к ним… Сколько было первых, не просто вставших на рубеже — ставших рубежом, вам никто не расскажет. Кем они были? Этого тоже никто не помнит, но уж не людьми — точно. Кто-то самый смелый из их последователей сохранил память о том, что они были чужаками. Очень могущественными чужаками, волею всемогущей судьбы оказавшимися рядом с молодым, красивым и ничего не подозревающим миром. Им некуда было возвращаться, что-то случилось с их родиной, а чужая им была не нужна. Но отдавать на растерзание хищникам Тьмы и хаоса очередное создание Творца они посчитали невозможным, а подобное применение собственных сил — достойным. И они уже сталкивались с этим противником. В дальнейшем люди стали говорить, что первых Блюстителей было десять — наверное, так им было легче.
Второй десяток тоже к человеческому роду не относился. Они были из рода Хранителей — два поколения Крылатых Князей из клана Поющих Солнцу. В заповедных горах остались самые старые и самые юные. Те, кто был в полной силе, присоединились к Блюстителям невидимой простым смертным границы.
Третий десяток встал вскоре рядом с ними. Сильнейшие маги, рожденные и воспитанные для боя, лучшие из братьев Ордена Опоры. Каждый из них успел воспитать учеников и родить детей. Они знали, что их опасные для прочего мира знания именно сейчас могут пригодиться для охраны Границы. Не слыхали ничего о таком ордене? Не мудрено, его путь затерян в веках, он и на заре своего существования был известен не всем. Некоторые утверждают, что последний его оплот существует до сих пор, только дорогу к нему никто не знает.
Четвертый десяток составила первая кровь этого мира — дети древнего народа, корни и ветви лесов, истоки и песни рек. Девять Держательниц жизни — высший круг жриц и первая Леди ордена Гарды. Лишь у нее остались дочери, остальные оставили только преемниц. Вы скажете, что делать женщинам у Границы, за которой хищная Тьма? И я отвечу вам: наблюдать и беречь: мир, защитников, саму жизнь. А еще — ждать тех, кто ушел сражаться. Кто справится с этим лучше?
Как Блюстители нашли подкрепление, история умалчивает, только потянулись к ним те, кого люди во все века называли одиночками. Древние существа, жившие чуть ли не с момента творения этого мира. Последние дети вымерших волшебных народов, полузабытые творения древних магов и те, кого в свое время называли героями… Когда-то все они думали, что вечность впереди — это награда, а оказалось, что проклятие. Особенно, если не знаешь, чем ее заполнить. Теперь им было, ради чего жить. Каждый из них казался себе каплей в море, но там, где важна каждая капля, таким одиночкам было самое место. Их собралось немало — целых четыре десятка.
Последними в братство Блюстителей вступили люди. Обычные люди, не владевшие никакими способностями, кроме одной — они верили. В Создателя, в его защиту, в товарищей, в собственные силы. Оказалось, что на границе эта вера творит чудеса: уберегает от отчаяния, возвращает силы, исцеляет — всех без исключения.
Так возникла первая Сотня.
Очень разными были защитники мира, столкнись они при иных обстоятельствах — многие стали бы врагами. Но здесь, объединившись ради общей цели, они отбросили прочь вражду, ненужные догмы и предрассудки. Каждый, как умел, поддерживал и учил других: творить чары, сражаться, держаться и не падать духом… И очень скоро они поняли, что вечность может для многих быстро закончиться. Здесь, на Границе, маги и драконы открыли странный закон: любой мог обменять свои будущие годы на силу или победу. Или подарить время другим. Первый десяток так и сделал — отдал свою вечность и стал преградой, через которую Тьме трудно было просочиться. Они могли бы жить до скончания времен, но кто-то стал огнем и терновником, кто-то силой и оружием, а кто-то дополнительными годами жизни и здоровьем для остальных.