Дороги моря

Я силюсь посмотреть на нее. Посмотреть в нее, заглянуть.

– Ты поэтому не уходишь?

Она мотает головой, волосы падают, падают ей на лицо, мне хочется до нее дотронуться, я протягиваю руку, все путается.

– Пожалуйста, продержись еще немного. Совсем чуть-чуть. Я так здесь измучилась.

Камилла, добрая и нежная сущность, не рвет меня на части, тычется лицом в открытую ладонь, – Пожалуйста. Пожалуйста. Ты сможешь? Еще немного. И все станет хорошо.

Тебя ли, нежную, перед смертью было мучить? Тебя ли, славную.

Мне хочется ей помочь отчаянно, даже если это будет последнее, что я в своей жизни сделаю.

Очень может быть, что последнее.

– Я постараюсь. Очень сильно.

Он идет. Он идет.

Присутствие, теплое, едва живое. Живет в душе, не замолкает ни на секунду.

Он идет. Я не знаю, кто он, не знаю, понятия не имею.

Но так хочется.

Впервые, впервые так отчаянно чего-то хочется.

Я устала. Я измучена. Я себя еле слышу.

Но у меня есть крошечный комочек, надежда, Камилла мечется в углу комнаты, пока не затихает у меня на коленях.

Я дождусь. Я дождусь. Я обязательно дождусь.

Я думаю о тихом ангеле прежде, чем отключиться. Ночью нас никто не трогает, ночью удивительно тихо. Я думаю о тихом ангеле. Думаю о нем постоянно.

Не покидай меня.

Найди меня.

Я жду тебя.

Я здесь.

Глава 13

ФИОНА

Это могло убить меня. Мне, на самом деле, хотелось бы.

***

Он действительно приходит, не заставляет себя долго ждать, и он кажется огромным, он кажется сильным таким.

Раньше мир заканчивался для меня каждый день и начинался заново утром. Перспектива конца света или даже смерти, все это меня не пугало, давно перестало, если честно.

Андреас какой-то всеобъемлющий, ловко занимает свое место в моем мире, выстраивает его вокруг себя. Андреас спокоен, всегда невозмутимо, невыразимо спокоен. В его спокойствии было что-то пугающее.

Как невозмутимо он тащил меня через толпу, как с той же невозмутимостью сказал, что бояться мне больше нечего, Андреас мог бы показаться непробиваемым, возможно, им и являлся бы. Каменный языческий истукан, которому давно забыли приносить кровавые жертвы.

Если бы я не видела минуты его слабости, я бы могла обмануться и забыть, что он был человеком. Минуты, когда он был напуган, когда вспоминал свою жену, Камилла уходит от нас, мы отпускаем ее вместе, он никогда не называл меня ее именем. Но мне кажется, ему бы хотелось. Иногда. Самую малость. Я не обижаюсь на него.

Я не помню о своей жизни «до» практически ничего, чем дальше мы от монастыря, от города, от моего одиночества, Андреас говорит со мной, проводит рядом много времени, не оставляет одну, пока я сама не говорю ему, что готова. Андреас возится со мной как с больным ребенком, разминает слабеющие ноги и плечи, от его прикосновений неловко. Андреас красивый. А я больна. Я чертовски больна. Он говорит мне о безопасности, о том, что теперь со мной ничего не случится, эти люди не придут за мной. А мне страшно, мне с каждым его словом страшнее. Спрячь меня. Укрой меня. О себе говорит неохотно, сквозь сжатые зубы, всегда так говорит, если честно. Андреас – надежен, как сейф. И также наглухо закрыт, я иногда скребусь под дверью и прошу впустить меня.

Мне одиноко. Я чувствую себя котенком в колодце.

Мне одиноко постоянно, если честно, в голове остается один только белый шум, сущности не терзают меня больше, но я не чувствую себя. Я себя просто не чувствую. И все важное, все нужное, что было здесь, поблизости, изменяет мне, я не могу дотянуться.

Я не могу спать одна, и он впускает меня в свою спальню, в свою постель, в свою жизнь, если разобраться, тоже, он обнимает меня, но никогда не прикасается больше допустимого. Он впускает меня в свою жизнь, Камилла говорила мне, что меня он принять сможет, что я смогу ему помочь и что мы сможем помочь друг другу. Я хочу, я хочу ему помочь, так сильно, что это болит, я прижимаю к груди руки, силясь закрыться. Я кажусь себе маленькой и жалкой. Я кажусь себе крошечной, я кажусь себе болезненной, это тело такое тонкое, я иногда сама не понимаю, как оно еще живет, а главное, зачем оно до сих пор живет. Как эти руки могут удержать кого-то, если не могут удержать себя. Мне пусто, мне чудовищно пусто.

Мы придумываем легенду о Фионе, его больной женушке, вместе. Я проплакала весь вечер, когда узнала, когда вспомнила, как меня зовут по-настоящему. Когда поняла, что мне двадцать четыре, что пять лет в монастыре мне никто не вернет. Ничто ко мне не вернется. И вся моя жизнь, которая была, несомненно была, но ее будто бы и не было вовсе. Все заканчивается. И я тоже. Никак не могу начаться заново.

Пять лет вдали от дома, но где он – дом?

Дом рядом с Андреасом, он успокаивающе мурлычет мне в ухо, теперь мы будем семьей, может быть, однажды мы станем семьей настоящей.

Андреас говорит, что любит меня, что он очень сильно мной гордится. Что я здорово продвинулась. И я издаю горький смешок, – Что, сама завязываю шнурки, и вообще?..

Андреас смотрит на меня строго, качает головой, отказывается соглашаться, – Фиона, ты к себе слишком сурова. Отмечать собственные успехи – важно. Вспомни, какой я тебя нашел.

– Ты меня спас, – отвечаю негромко. Мне кажется, я просто пытаюсь прекратить разговор.

Я просто пытаюсь убежать. Я просто больше не выдерживаю.

Я так устала. Мне хочется спать.

Когда я склоняю голову ему на плечо, он приобнимает меня, одной рукой, осторожно.

Будто я сломаюсь.

Я могу сломаться в любой момент.

В моей голове живет жгучий стыд. И застарелая боль.

А больше, кажется, ничего.

***

Я понятия не имею, что происходит у меня в голове. Кто я такая. Что я такое. Я понятия не имею, я едва узнаю отражение в зеркале.

Но кто полюбит меня? Я же безумна.

Отражение в зеркале зеленое, бледное, немощное. Еще немножечко, маленькая ее часть, исчезла. Исчезает. По крупице. Понемногу. Я вижу это в ее глазах.

Я не знаю, кто эта девушка. Я не знаю, с кем я разговариваю. Мы говорим с ней очень часто, она все больше молчит. Я не знаю, не знаю, мучительно не могу понять, кто это.

Но пожалуйста. Пусть это буду не я. Это не могу быть я.

Я не чувствую, что принадлежу этому месту.

Я не могу назвать его домом.

***

Однажды я говорю ему, – Мне нужна твоя помощь. Я сама не поднимусь.

Несколько раз от стресса, от перегрузок, я не могла самостоятельно даже подняться. Плакала и ползла. Нет уж, дважды я не сдохну. Нельзя провернуть такой фокус дважды. Даже если очень хочется. Ревела, боялась и ползла все равно, подтягивая за собой бестолковые ноги. Вставала снова. Дважды я не сдохну.

(Иногда мне хочется. Иногда тишина становится настолько невыносимой и растворенное в ней одиночество настолько гулким, что это просто невозможно. Невозможно больше терпеть. Я не понимаю, как это возможно, Андреас так старается, так ухаживает за мной, проводит со мной так много времени, отчего мне не становится лучше? Без него я уже точно была бы мертва. Ну и пусть. Я все равно чувствую себя мертвой, просто изнутри. Мертвую душу ставят на рельсы, говорят, теперь ты паровоз, едь и вези состав, а я не могу, не могу, куда мне ехать, где моя точка назначения?)