Дорогие мои, хорошие!… Стихи друзьям: оды, мадригалы, посвящения, поздравления, тосты, пародии и другие экспромты
Шрифт:
А если вылетит не тот воробей,
клянусь: мы будем носить передачи.
Пусть голос пробьется, и, как ни глуши,
не расплескавшись в мечтаньях бессонных,
пусть дистанция вашей души
работает круглосуточно на всех диапазонах!
Марку Исааковичу Шварцу в день его рождения, перенесенный с 10 января
Бывают в пьянках перепои,
а в стуках сердца — перебои.
Дома
а дни рожденья — с переносом.
Раз можно день переносить,
то отчего б, над рюмкой свесясь,
не взять и не вообразить,
что переносим также месяц?
Зачем в январь? Зачем в мороз
ты родился, не понимаю?
Тебя мы сдвинем в месяц роз,
в район грозы в начале мая.
Но если месяц сдвинут так,
чтоб нас устроили погоды,
не значит ли, что год — пустяк?
Давайте, сдвинем также годы.
Какой там год? Тридцать седьмой?
Ты родился, а кто-то помер…
Жестокий год. Но, боже мой,
кто нам мешает сдвинуть номер?
Год сорок первый? Нет, не тот.
Сорок седьмой? Он был голодный.
Гори, сорок седьмой, огнем.
Пятьдесят третий? Превосходный!
Но если ты родился в нем,
тебе сегодня девятнадцать,
и, значит, надо призываться.
Шестидесятый? Кукуруза,
и, не жалея кулака,
Хрущев доказывал Союзу,
что можно жить без молока.
Шестьдесят третий? Год примерный.
Но если ты родился в нем,
тебе б сегодня в пионеры
реально угрожал прием.
Короче: сколько ни трудиться,
не отыскать удачный год,
в котором мог бы ты родиться
без тягот, вздохов и забот.
Не календарь, а наважденье!
Ну, что ж, давай, решим тогда,
что отнесем твой день рожденья
в еще грядущие года
Итак, еще он не родился…
Кого же поздравляю я?
Как среди нас он очутился?
Откуда у него семья?
Непостижимы тайны эти.
Покров да будет ли с них снят?
Быть может, в прошлом наши дети
нам будущее объяснят.
Семену ШМЕРЛИНГУ
Покусителю на Сталина (покусателю?),
славному человеку и писателю
* * *
Мы уважаем Сименона,
но любим Шмерлинга Семена.
Достойно он пронес знамена
от… допускаю, что от Дона
и до железного бетона
Берлинского укрепрайона,
а приказали б — неуклонно
пронес бы он их до Тулона
и далее до Лиссабона,
а надо — и до Вашингтона!
Мы любим Шмерлинга Семена,
солдата, но не солдафона,
пришедшего, не сняв погона,
в литературу с полигона.
Мы любим Шмерлинга Семена
за книги радостного тона:
пускай не ловят в них шпиона,
не
лупят модного пижона,не изучают в них фотона,
в них нет героев из картона,
нет деревенского жаргона,
нет городского фельетона,
зато в них оптимизма — тонна;
и книги Шмерлинга Семена
воспитывают гегемона!
За то, что он живет влюбленно,
за то, что он творит бессонно
и трудится неугомонно,
мы любим Шмерлинга Семена.
И потому вполне законно
мы выпьем рюмку самогона
(запасшись ломтиком лимона)
во здравье Шмерлинга Семена!
* * *
Судьба бойца — в наградах, званиях.
А в чем видна судьба писателя?
Она — у книг его в названиях,
в них проступает обязательно.
Писатели на две оравы
разбились, как на поле бранном.
Ты — «ИСКЛЮЧЕНИЕ ИЗ ПРАВИЛ» —
ни разу не был «ХИТРОВАНОМ».
Мы все конфликтами и спорами
утомлены, и тем не менее,
пришпорь «СЕРЕБРЯНЫМИ ШПОРАМИ»
натруженное вдохновение.
Пусть времена пришли суровые,
пусть в «ЭПИЦЕНТР» жизнь поставлена —
ты покусись на книги новые,
как ПОКУШАЛСЯ ТЫ НА СТАЛИНА.
Веди, как прежде, жизнь такую,
как твой рапорт:
«ЦЕЛЬ ВИЖУ — АТАКУЮ!»
Вениамину ЭЛИНСОНУ
Асбестовскому самородку, лучшему оптику нашей механики, супертамаде всюду и везде
ПОЭТЫ СТРАНЫ — В.С. ЭЛИНСОНУ
АЛЕКСЕЙ ФЕДОРОВ
Мой товарищ милый, Веня!
Меня пучит вдохновенье!
Надевай свой окуляр,
ты сегодня юбиляр,
Был ты махонький росток,
тополева веточка,
завершилась точно в срок
твоя тридцатилеточка!
Одного нашли в капусте,
он всю жизнь капусту ест,
а тебя нашли в карьере,
добывающем асбест.
А у меня была знакома элинсонка,
целовалась она очень звонко,
но увез Элинсон элинсонку в Элинсонию,
а я с торя запел симфонию!
Веня, кто тебя ругает,
не друзья, а бестолочь,
мы сошлем их на карьеры,
будут там асбест толочь!
В этот день печальный в марте
знаки траура на карте.
Умер наш Виссарионыч,
его сменит Соломоныч!
У меня была знакоменькая Гася,