Дорогой Билли Миллиган

Доктор бросил взгляд на диктофон, совершенно незамеченный им ранее и лежащий рядом со мной на диване.

– Да, если вы не против, я бы хотел записывать все, что слышу и вижу.

– Что ж, – он нахмурил брови и прикусил нижнюю губу.

«Только не давай заднюю, прошу тебя, мы же обо всем уже договорились.»

– Хорошо, – бросил он вдруг, – у нас ведь с вами соглашение.

– Вот и прекрасно. Вы сказали, что их угостят «сладеньким» и отправят в столовую. Во сколько у них завтрак?

– Они уже идут туда, можете взглянуть.

Он кивнул в сторону двери. Прозрачно остекленная дверь вела прямо в конец коридора, где мимо шеренгой шли пациенты. Все в светло-зеленых пижамах и белых тапочках, абсолютно одинаковые со стороны, ничем не отличающиеся узники своего сознания. Казалось, что они были под гипнозом, который не давал им ни оглядываться, ни сворачивать, ни даже открывать рта. Я простоял так пару минут, увлеченный изучением их безучастных выражений лица, пока вдруг не заметил ту Девушку, силуэт которой проскочил в проеме слишком быстро, но достаточно, чтобы я успел ее узнать.

– Девушка, – сказал я, обернувшись к Доктору, который все это время не спускал с меня глаз, – из, кажется, 27 палаты. Кто она?

Он не сразу ответил. Бросил на меня испуганный взгляд, встал с кресла, подошел к окну, аккуратно раздвинул шторы и настежь открыл створки. Комната наполнилась живым звучанием утра. Шелест листьев, шепот легкого ветра и отдаленное пение птиц пронизывали слух сильнее обычного. Густое облако тумана, которое поднимается здесь практически каждый день, небрежно ввалилось внутрь и рассеялось по стенам кабинета. Больница стояла на опушке леса, так что именно здесь и не покидало чувство, а точнее иллюзия свободы от внешнего мира. Разве можно быть зависимым от природы? Доктор предполагал, что единение с природой может ускорить процесс выздоровления, поэтому зачастую выходил с небольшой группой пациентов и огромным количеством санитаров в лес, и гуляли они там до тех пор, пока не истекало время отдыха или пока кому-либо не становилось плохо. Я даже не брался критиковать такое решение. У всех гениев свои собственные методы, с которыми не особо поспоришь, не зная банальной основы их науки.

– Доктор?

– Ах, да, – он слегка вздрогнул. Было ясно, что его сознание утонуло в мыслях, которые никогда не были мне ведомы. Он серьезно нахмурил лоб, но вовсе не от злости, а скорее от недовольства. – Когда вы ее увидели?

– Сегодня утром.

– Хм, – он выдохнул так глубоко, что, казалось, погрузился на самое дно старого колодца. – Я поставлю вас перед небольшим выбором, хорошо? – Спросил он, не отворачиваясь от окна и слегка взбалтывая виски в стакане.

– Давайте попробуем, – разочаровался я, думая, что он уже готовился отказать мне в интервью.

«Не могло же мое косвенное вторжение в жизнь Девушки так повлиять на него?»

– Либо вы берете у меня интервью, как мы и договаривались… Я отвечу на все ваши насущные вопросы касательно больницы и моего опыта в этих стенах, естественно, проведу небольшую экскурсию и, возможно, разрешу присутствовать при разговоре с некоторыми пациентами…

– Либо? – Спросил я, когда он надолго замолчал.

– Либо я рассказываю вам историю этой девушки, но тогда можете забыть об интервью.

– Почему?

– Вы сами это поймете.

Я снова взглянул на дверь. Коридор пустовал как в период карантина. Свет разливался только в глубине холла, а тишина расползлась так внезапно, что я на секунду подумал, что лишился слуха. Только перекати-поле оставалось катиться из стороны в сторону для пущего эффекта.

«Не собирается ли он надурить меня?»

– Я могу подумать? – Спросил я, наконец.

– Конечно.

– Сколько времени вы мне даете?

– В вашем распоряжение вся моя жизнь. После смерти уже ничего обещать не могу, – усмехнулся он, высушив стакан и снова отвернувшись к окну. – И, кстати, – добавил он, когда я потянулся к серебристой ручке двери, – вы наверняка понимаете, что о нашем с вами… о нашей с вами связи никто не должен знать, пока вы не напишите вашу статью.

– Да, вы не любите «быть достоянием общества, представленного в виде голодных и жадных журналистов, падких на все, что, по их мнению, кажется интересным и сочным материалом для охвата наибольшей аудитории читателей», – уверенно и без запинки процитировал я статью в местном журнале за какой-то там далекий год. Единственный случай, когда Доктор решил дать небольшое интервью. К удивлению, ни одна мышца на его лице не изменилась. Кажется, его и вправду не особо волновало то, что о нем думают, включая хорошие вещи. – Можно спросить, почему вы выбрали именно этот журнал? Он ведь существовал на тот момент всего пару лет, и никто особо не слышал о нем. Не то чтобы потенциальными читателями, но даже фактическими не особо пахло.

– Во-первых, это было огромным бонусом для меня, а во-вторых, главный редактор смог ответить на мой вопрос, который я задал публике в день официального открытия больницы.

– И какой же это вопрос?

– Что самое важное в жизни?

Я задумался.

«Интересно, какой же правильный ответ.»

– Счастье?

– Хах, – он прошел по кабинету и облокотился о край стола, непроизвольно скрестив руки на груди. Под утренним светом его кожа казалось еще более морщинистой, чем в тени, а седина пробивались практически по всей голове, а не только на затылке, как мне казалось раньше. Даже не знаю, какие эмоции он у меня вызывал. Вряд ли отвращение, но что-то очень близкое к этому. – Самый популярный ответ.

– Любовь?

Он покачал головой.

– Что же тогда?

– Думаете, я вам скажу? Нет уж. Подумайте сами, вы умный парень, я вижу. Напрягите немного свои извилины, и вы точно найдете ответ. Сообщите мне потом. А теперь, извините, но скоро закончится завтрак, и мне уже пора приступить к своим делам.

– Понял, до встречи.

– Угу.

Он закрывал окно, когда я выходил из кабинета. В коридоре все еще стояла тьма. Даже не помню, как мне удавалось выйти в холл, не споткнувшись на пустом месте или не столкнувшись с какой-нибудь стеной. В такой темноте потерять координацию было проще пареной репы.

«Какой-то чертов абстрактный мост между психами и Доктором. Свихнуться можно, если остаться между этими стенами чуть дольше нужного.»

Следующий автобус до города должен был подъехать только через полчаса. Я дошел до остановки, которая стояла прямо через дорогу от больницы, и уселся на треснувшую скамейку. Сырое дерево отдавало неприятным запахом, а в проеме между двумя отделенными частями доски вытягивались к солнцу ростки какой-то зеленой травы. И если во дворике больницы каждый цветочек имел свое место, газон не поднимался выше определенного уровня, декоративные елочки стояли рука об руку, не смея двинуться в сторону, а дорожки, вымощенные белым камнем, блестели чистотой, то за пределами черной ограды все пустело и приобретало самый примитивный вид. Я достал из кармана пачку сигарет и повертел ею в руке.

«После этого места даже не знаешь, хочешь ты курить или нет»

Я смотрел на кованные ворота с витыми прутьями и острыми золотистыми наконечниками. Роскошь и блеск. Но для кого это делалось?

Я все же закурил. Положил пачку обратно и пустил кольцами сигаретный дым. Что-что, а курить я мог с крайней изысканностью и настоящим наслаждением, хоть и делал это крайне редко. Если бы существовал конкурс на самое эстетическое выкуривание сигареты, я, без сомнения, одержал бы победу. Профессионализм, как говорится, не пропить. Рассеявшись, дым открыл моему взору окно Доктора, которое располагалось прямо в центре всего здания на третьем этаже. Удивительно, но кроме окна мне удалось разглядеть и его силуэт сквозь белоснежную сетчатую тюль.