Дороже всех сокровищ (Золотое королевство)

На тонких губах Андрэ заиграло нечто вроде восхищенной улыбки.

— Но ты же не ответила, устроит ли тебя жизнь здесь?

— Вероятно, нет, — был ответ. — Но двор? Наследники английского престола — особенно не прямые — никогда не были в почете у Тюдоров. Леди Джейн Трей, Эдвард Куртеней, Джон Перрот — их притязания заканчивались плахой. Саму Елизавету, признанную дочь короля, едва не казнила сестра, Мария Тюдор. А ее шотландская кузина, Мария Стюарт, без сомнения, примет смерть от руки палача. Вы сами так говорили.

— Я хотел, чтобы ты имела реальные представления о своем положении, — возразил он.

— О, эти представления у меня есть. Скажите, какие преимущества имею я, Анна Блайт — дочь внебрачного сына короля Генриха VIII, перед моими врагами в Совете, у которых есть свои претенденты на престол?

— Когда-то, — напомнил ей Андрэ, — единственным сыном Генриха был Фитцрой — его внебрачный ребенок, возведенный в титул герцога Ричмонда. Генрих считал его своим наследником, пока Джейн Сеймур не подарила Англии принца.

— Да, а юный Фитцрой тоже плохо кончил, не так ли? Говорили, что у него чахотка. Но я бы не удивилась, окажись чахотка ядом.

— Тебе ничего не грозит, клянусь.

Андрэ подошел к Энни и взял ее за руку: жест редкий и даже пылкий для такого сдержанного человека, как он.

— Елизавете вовсе не обязательно знать, что ты — именно та, кого она разыскивает. По меньшей мере, не сейчас. Она все еще думает, что наследник…

— Что?

— Мальчик. И не знает, что Дрейк и Кэроу привезли тебя в Англию.

— Но королева уже давно дала им это поручение. Наверняка она ждет результатов.

— О результатах докладываю я. А я скажу, что наследник жив, но обнаружить его не удалось.

— Но поверит ли королева в то, что Эван и Дрейк, которые смогли выкрасть несметные сокровища из самого сердца Новой Испании, оказались не в состоянии выполнить главное поручение, — доставить человека, за которым были посланы?

— Я заставлю ее в это поверить.

Странно, но в этом Энни не сомневалась. Несмотря на внешний облик человека старого, Андрэ Скалия был хладнокровным и опытным интриганом.

— Но тебе, по крайней мере, любопытно побывать при дворе? — спросил он.

Действительно, родство с Тюдорами имело для Энни своеобразное очарование. Возможно, девушка каким-то образом чувствовала кровные узы, связывающие ее с королевой и короной.

— А как вы объясните мое появление? — поинтересовалась она.

— Ты будешь представлена, как летописец. Многие благородные леди занимаются этим. У тебя будет возможность наблюдать за людьми и задавать вопросы, не вызывая подозрения. И ради Бога, носи чепец. Рыжие волосы не Бог весть какая редкость, но ты слегка напоминаешь королеву в молодые годы.

Энни раздраженно посмотрела на головной убор, забытый на столе.

— Вы говорите так, будто думали об этом несколько месяцев.

Андрэ поднес руку девушки к губам и сухо поцеловал костяшки пальцев.

— Несколько лет, миледи, несколько лет.

Служанка помогла Энни собраться в дорогу и упаковать багаж. У девушки было мало вещей: платья и чепцы, подаренные Андрэ, пара серебряных сережек, которые она никогда не надевала, кое-какие бумаги и книги. Втайне от Андрэ она еще хранила кольцо, которое дал ей отец: дар Генриха VIII женщине, которую он любил.

Перебирая вещи в сундуке, Энни нашла кожаную перчатку для соколиной охоты. После той, первой своей попытки поохотиться она больше не ездила с Оуэном, а перчатку забыла вернуть.

— Я должна вернуть это лорду Перроту, — девушка показала служанке перчатку.

— Как угодно, миледи.

Энни поспешно спустилась вниз. К ее большому разочарованию, утренний дождь превратил внутренний двор в грязную лужу. Опасаясь запачкать платье, она все же решила отнести рукавицу Оуэну сама.

Девушка раньше никогда не была в его личных покоях. Несмотря на всю свою привлекательность, он никогда не вызывал в ней любопытства. Она постучала в тяжелую дверь.

— Это ты, Катл? — крикнул Оуэн. — Мы же договорились подождать…

— Это я, — Энни открыла дверь и вошла.

Оуэн сидел за большим письменным столом с наклонной крышкой. Перед ним стоял открытый ларец, и лежала стопка бумаги. Когда он увидел ее, то, как показалось Энни, сильно побледнел и тут же вскочил на ноги.

Однако он быстро оправился от замешательства и одарил Энни очаровательной улыбкой:

— Входите, дорогая.

— Я напугала вас, Оуэн. Простите.

— Вам не за что извиняться.

Он вышел из-за стола и встал так, чтобы закрыть от девушки ларец. Он окинул ее взглядом и поднес руку к груди:

— Видит Бог, мне будет не хватать вас, Энни. С каждым днем вы становитесь все прекраснее.

— Думаю, что нет. Скорее, ваша лесть становится все более откровенной, милорд.

— Мадам, вы раните меня. Так не отвечают на комплименты.

Энни улыбнулась.

— Извините, — она направилась к столу. — Я нашла эту перчатку, когда собирала вещи, и решила вернуть ее вам.

Оуэн прислонился к столу и задел локтем ларец, который скатился по наклонной поверхности и с грохотом упал на пол.

— Ах! — воскликнула Энни, бросившись на колени. — Это я виновата! Позвольте мне помочь…

Она не договорила, удивленно глядя на рассыпавшиеся драгоценности и золотые украшения.

Трясущимися руками Оуэн собрал сокровища вместе.

— Не утруждайте себя, я все уберу сам. Оставьте перчатку, Энни. И извините меня — у меня много работы.

Девушка подняла с полу пару золотых пуговиц и нахмурилась, глядя на них.

— Я вижу на них эмблему в виде орла — это эмблема наместника короля в Новой Испании, — увидев еще несколько точно таких же пуговиц, девушка подобрала и их.

— Его потеря, — сказал он грубо.

— Так это ваша доля сокровищ, которые привез Эван?

— Да.

— Я думала, вам пришлось большую часть отослать в Лондон.

Оуэн взял у нее пуговицы и бросил в шкатулку.

— Это так. Но неужели вы думаете, что я настолько глуп, чтобы посылать их сейчас, когда дороги кишат разбойниками?