Дорожные записки на пути из Тамбовской губернии в Сибирь
Шрифт:
Солнце уже не пекло, склоняясь к западу; пыль улеглась, и наше путешествие сделалось сноснее. Свет вечереющего дня, пробиваясь через густые массы какого-то тумана, обыкновенного во время жаров [37] , полосами летал по отдыхающей от зноя земле. На востоке из-за горизонта уже выглядывала ночь. Она, казалось, робко выжидала заката солнечного, чтобы накинуть на утомленную землю свое прохладное покрывало. Солнце еще бросало порою огневые свои взоры сквозь марево, но, вероятно утомленное столько же, как и мы, долгою дорогою, тотчас же пряталось в багровые струи тумана… Туман вверху развивался на мелкие фиолетовые облака, а внизу багровел более и более; но вот еще огневою звездочкою солнце сверкнуло на самом краю неба; туман подхватил эту звездочку, завернул ее в свои изгибы и разлетелся на тысячи желтоватых облаков, которые медленно понеслись разгуливать по небу. Ночь вступила в права свои. Она обхватила землю своими прохладными объятиями, нежила ее; и земля, как модная жена, за отсутствием солнца, своего законного супруга, бросилась к ней, пила с жадностью ее упоительные поцелуи, дремала в томной неге и совсем не обращала внимания на неуклюжий месяц, который, лениво всплывая на горизонте, словно Аргус, хотел подсматривать поведение своей невестки. Резвые звездочки порой вспыхивали на горизонте, но тотчас стыдливо прятались в эфир, потом, осмотревшись, заискрились радужно на темном своде неба. Ветерок засвежел, прохлада благодатная разлилась повсюду. Все отдыхало…
37
Здесь называют этот туман «марево».
«Погода будет!» – сказал ямщик, насмотревшийся на прелести природы. На этот
38
Гнилым углом простолюдины зовут юго-западную сторону неба.
В ожидании дождей и грязи мы приехали в Ардатов, уездный город Нижегородской губернии [39] . С трудом могли мы отыскать квартиру, которая вполне соответствовала этому незатейливому городку. Я давно имел предубеждение против Ардатова; но когда утром, при пасмурной, плаксивой погоде, я посмотрел на него, то мне показалось, что я еще слишком много хорошего думал прежде найти в нем. Расположенный по косогору у двух ручьев Лемети и Сиязьмы, он походит более на село, нежели на город. Три церкви, семь каменных домов, тротуарные столбики да две-три будки с заржавевшими алебардами у дверей напоминали, что это не простая деревня. Грязь, дома, крытые соломою, заросшие травою улицы и площадки, огромные лужи, в которых стаями полоскались утки, как грозные оппоненты силились доказать всю негодность этого города, и, признаюсь, доказательства этих господ имели свои причины и были сильны. Словом сказать, Ардатов – город, каких на матушке Святой Руси довольное количество, особливо там, в Украине, да там, около Урала и Камы. Впрочем, в Ардатове бывает всегда весело, особенно зимою, когда сюда съезжаются несколько окружных помещиков, после долговременных разъездов из деревни в деревню по гостям. Эти разъезды, можно сказать, единственны в своем роде: помещик, соскучившись жить дома, приказывает запрягать два-три рыдвана и со всеми своими чадами и домочадцами, людьми и лошадьми отправляется к соседу. Там пирует день, два, а аще совесть не зазрит, то и неделю. Отпировавши здесь, едет к другому соседу, живущему от его деревни, примерно сказать, верст пятьдесят, потом едет далее и далее и, когда перебывает везде, возвращается домой. Не отплатить подобного визита считается величайшим преступлением: хоть болен, да поезжай, так уж заведено. Впрочем, говорят, теперь такие разъезды не так часты, как бывали прежде; помещики засели дома и, слава Богу, забывают и про псовую охоту. Притом, надобно сказать, жизнь их не так грязна, как описывают нам ее сочинители неких повествований: во всяком доме помещика, если он семейный, вы найдете, кроме «Земледельческого журнала», никогда не разрезываемого, много истерзанных руками читателей хороших книг, которые покупаются не у вязниковских коробошников, а в Нижнем и Москве. Иногда даже встретите вы там усердных почитательниц Гюго и Бальзака, увидите обморок при чтении французского романа, услышите строгие приговоры непонимаемому классицизму и проч., и проч. Да, всюду уже проникла европейская образованность, и в Ардатове толкуют о чугунных дорогах, лечат гомеопатией, мечтают о выигрыше в польскую лотерею, жгут каллетовские свечи и чуть ли уже не сведали о дагеротипе. Французский язык во всеобщем употреблении между помещиками. Правда, вы услышите часто фразу вроде следующей: je toujours m’assieds en maison, mais me etait gaiment, увидите в таком языке серую смесь французского с нижегородским; но как быть – вспомните, что здесь и губерния-то нижегородская.
39
Статистика города Ардатова. Расстояние: от Санкт-Петербурга – 1157 верст, от Москвы – 460, от Нижнего – 160, от Арзамаса – 56 верст.
Занимает пространства 2000 десятин. В том числе: под домами – 46 десятин 828 саженей, под садами и огородами – 97 десятин 445 саженей, под городским выгоном – 1856 десятин 1756 саженей.
Церквей каменных – 3 (соборная, Ильинская и кладбищенская); домов – 309, в том числе каменных – 7, деревянных – 302.
Казенных домов – 4. Жителей: мужского пола – 1094, женского – 1350, всего – 2444. В том числе: дворян – 69, духовенства – 57, разночинцев – 165, купцов – 41, мещан – 1575, дворовых людей и крестьян –154, военных служителей – 281. Градская больница на 10 кроватей; уездное училище – одно, преобразованное в 1816 году из приходского Знаменского, а в 1834, по уставу 1828 года; в нем учащих – 5, учащихся – 40. Тюремный замок – 1. Лавок – 14, торгующих – всего 19 человек; капиталов купеческих третьей гильдии – 6. Внутренний оборот торговли по городу – до 12 000 руб. Торговых дней в неделю – 1; сверх того, 20 июля бывает так называемая Ильинская ярмарка, на которую товара привозится на 20 000 руб. Кожевенных заводов – 2, спилен – 6. Главное занятие жителей – земледелие.
Местное предание вот что рассказывает о начале Ардатова. Когда царь Иоанн Васильевич Грозный в 1552 году шел на Казань через эти места, тогда мордвины, жившие на Лемети, вызвались быть его проводниками. Три брата, Ардатка, Кужендей и Торша, провели войско русское через знакомые им леса и после, с милостью царскою, возвратились на Леметь. Ардатка поселился на месте Ардатова, а братья его на месте села Кужендеева (верстах в четырех от города). Мордва охотно селилась вместе с проводниками царскими, и вскоре на этом месте явилась деревня, сделавшаяся впоследствии дворцовым селом, а с 1779 года городом Нижегородского наместничества.
Из Ардатова, через деревню Миякуши, принадлежащую г-ну М…у, мы своротили на московскую дорогу и приехали в деревню Липню… Липня может похвалиться красотою своего местоположения. Она расположена на возвышенности, саженях в восьмидесяти от Тёши, которая живописно извивается между кустарниками. За Тёшею лес, а далее, вправо, виднеются церкви Арзамаса, впрочем, не для близоруких. Мы пробыли несколько времени у здешней помещицы, г-жи Ж…, почтенной старушки времен екатерининских. В ее доме, кроме прекрасного обеда, хорошего сада и нескольких соседних оригиналов, мы нашли очень богатую библиотеку. Все, что было писано на французском языке в прошлом столетии, особливо по части истории и естественных наук, все собрано в этой библиотеке. Есть несколько редких и дорогих изданий; особенно обращает на себя внимание полный экземпляр Histoire Universelle, перевод с известного английского сочинения в 125 томах. Это издание – редкость в частной библиотеке. Кроме французских книг, есть много русских, и между ними довольно библиографических редкостей. Жаль, что, кроме пыли, никто не касается до этих книг. Они принадлежали прежде старому здешнему помещику, бывшему во время оно русским литератором и даже журналистом. В Липне литераторы не переводятся: с удовольствием мы узнали, что к семейству г-жи Ж… принадлежит наша лучшая рассказчица. Ее в это время не было в деревне; сказывали, что она за границей с кн. Г…й.
Дорога к Арзамасу вообще скучна, хотя изредка и попадаются приятные для глаз сельские виды. Верст за восемь Арзамас весь открывается прекрасной панорамою. Довольно значительная возвышенность, полукругом огибающая Тёшу, покрыта красивыми каменными домами, из-за которых смотрят колокольни, одна другой выше, одна другой великолепнее; в середине величественный собор, с прекрасною колоннадою и огромным куполом, поражает всякого своею колоссальностью; левее видны церкви Алексеевской общины; еще далее роща и монастырь Святогорский. В России немного и губернских городов, которые бы при таком счастливом местоположении
были так красивы, как Арзамас. Версты за четыре от города большая дорога превращается в прекрасную аллею из густых акаций, которые, переплетясь между собою, тянутся по сторонам зелеными стенами. По обе стороны от этих акаций находится сад гг. Салтыковых, прежде хорошо обработанный, а теперь совершенно заброшенный и заросший травою. Множество разбитых статуй и остатки огромного театра свидетельствуют о былом его великолепии. Говорят, что прежний помещик, живя в Арзамасе, любил повеселиться и потешить своих знакомых; для этого-то он и развел этот сад. А теперь – теперь там, где некогда пировали старожилы арзамасские, пасутся потомки их гусей, и на тех стенах, в которых некогда жила Мельпомена с сестрицами, развешивается крашенина [40] . Sic transit gloria mundi! Этот арзамасский Карфаген принадлежит к селу Выездному, которое можно назвать предместьем Арзамаса. Выездное выстроено правильно; улицы в нем широки, и главная даже вымощена камнем. Множество каменных домов, кожевенных заводов и красилен свидетельствуют о богатстве жителей этого села.40
Холст, окрашенный синею краскою.
В нем две церкви, из которых одна очень великолепна. Внутреннее украшение ее вполне соответствует наружному великолепию. Особенно красив купол этой церкви, легко и смело раскинутый рукою художника; образцом для него служил, кажется, купол Софийской мечети в Константинополе. Поля, прилегающие к Арзамасу и Выездному, засеяны по большей части луком, который в большом количестве отправляют в Нижний и другие ближние города. Такая торговля была причиною того, что арзамасцев соседи их зовут луковниками. Близ Выездного есть слобода Пушкарки; предание говорит, что она населена была пушкарями, сосланными сюда после стрелецкого бунта.
Выездное соединяется с городом посредством моста, устроенного на сваях через Тёшу и продолжающегося более полуверсты по низкому месту, которое весною затопляется водою. Тёша у города очень глубока, пониже она мелка до того, что ее можно перейти вброд. Это обстоятельство влечет за собою то неудобство, что Арзамас, этот богатый и промышленный город, не может иметь с другими городами постоянного водяного сообщения. Он поддерживается единственно неутомимою деятельностью его жителей и счастливым положением у соединения дорог: одной из Нижнего в южные губернии и другой из Москвы в Симбирск и далее. Город вообще очень хорошо устроен: улицы вымощены камнем; фонари, стоящие на этих улицах, по ночам зажигаются, а не стоят только для вида, как в иных, даже губернских городах; тротуары также не представляют из себя капканов для ног несчастных пешеходов. Мостовая несколько беспокойна, но все лучше никакой. Видно, арзамасцы смотрят на удобства города не так, как в других местах, не так, как в одном городе, где мне тоже случилось быть. Вот как там рассуждали о мостовых: в одном доме, где собиралась вся городская аристократия, толковали об асфальтовых мостовых, о которых только что пришло известие в этот немощеный город. Пошли толки, суждения – конца им не видно было. Наконец начали применять это к своему городу; поэтому все общество разделилось на партии: скупых и роскошных; но эти партии, не прошло и пяти минут, как согласились между собою в главном пункте. «Для чего нам эти пустые нововведения? – говорили скупые. – Деньги только изводить понапрасну; пусть Петербург да Лондон щеголяют своими торцовыми и асфальтовыми мостовыми – нам это совершенно не нужно». «Для чего эти пустые нововведения? – отвечали им люди, которые слыли роскошными и мотами. – Неужели каждый из нас пожалеет лишних десять рублей на колоши вместо того, чтобы заводить такие нелепости? Асфальтовая мостовая! Да, Боже сохрани, пожар – а у нас всего две трубы, а лошадей на пожарном дворе столько, что когда они привезли на пожар трубы, их же посылают за бочками». Нет, в Арзамасе совсем не то, чистота и порядок видны в нем на каждом месте, исключая, впрочем, главной площади, где грязь бывает препорядочная.
Торговая деятельность в Арзамасе обширна: каждый день отправляются из него транспорты в разные места.
Первое, что обращает на себя внимание всякого приезжего в Арзамас, – это собор, которому подобного я не видал ни в одном губернском городе, тем более в уездном. Он выстроен на главной площади здешним купечеством в воспоминание 1812 года. По двенадцати колонн поддерживают каждый из четырех фронтонов; пять куполов возвышаются над этими фронтонами; средний из них очень обширен. Внутри собор еще не окончен работою, средний алтарь еще не освящен. Стенная и иконостасная живопись очень хороша – это работа Ступинской школы живописи. Стенная живопись исполнена не красками, а тушью, что придает картинам вид литографированных. Собор выстроен по плану архитектора Варенцова, под надзором академика Коринфского [41] ; во время постройки лопнули было некоторые колонны; чтобы поправить это, нужно было много времени. Особенно замечательно в этом храме расположение окон: когда вы стоите в самой средине здания, под средним куполом, вы видите окна только над головою, между тем как освещения очень много. Окон в стенах из центра не видно, потому что косяки сделаны не прямо, а вкось; такое освещение придает много эффекта. В соборе будет пять алтарей, один подле другого. На той же площади, на которой воздвигнут этот собор, находится Никольский женский монастырь. Он основан в 1606. Удивительная чистота в церквах, порядок службы ставят его наряду с лучшими монастырями русскими; приятное пение привлекает к слушанию богослужения все лучшее арзамасское общество. Сестры этой обители занимаются вышиванием золотом, и работа их, по чистоте своей, высоко ценится покупателями. Кроме соборов (теплого и холодного), на площади стоит еще одна церковь (Введения во храм Пресвятой Богородицы), которая, стоя не на месте (и притом без прихода), очень много отнимает вида у площади, очень обширной, но мало обстроенной хорошими домами, которые соответствовали бы собору. К недостаткам этой площади надобно отнести и то, что она вымощена не вся, а только линиями из улицы в улицу; от этого с одной стороны собора грязь непроходимая, и стены его на сажень в вышину забрызганы ею.
41
Ныне архитектор при Казанском университете.
К этой грязной площади примыкает обширный, каменный гостиный ряд, который спускается под гору. Лавок в нем более полутораста, и в них можно найти все, от книг и шелковых материй до дегтя включительно, и все по ценам Макарьевской ярмарки. Всегдашняя деятельность этого места оживляет город. За этим гостиным двором и небольшим оврагом находится Спасский монастырь и Благовещенская церковь, окруженные несколькими другими храмами.
Спасо-Преображенский монастырь основан по приказанию Иоанна Васильевича Грозного, вскоре после взятия Казани, в память похода его через здешние места [42] . Он одарен был набожным завоевателем царства Казанского многочисленными отчинами и угодьями. В 1685 году он был перестроен; теперь в нем три церкви: холодная, теплая и еще над воротами. В этом монастыре мне показали три старинные грамоты; одна из них подписана тремя патриархами, Иовом, Гермогеном и Филаретом, другая – Филаретом, а третья – Адрианом.
42
Арзамасского уезда, в селе Возьян, в церкви до сих пор целы царские двери, пожалованные сюда же по тому же случаю. Они деревянные, от времени уже почернели, позолота уцелела.
Благовещенская церковь обращает на себя внимание всякого по внутреннему великолепию; в ней показывают большое Евангелие, принесенное в эту церковь Булгаковым, с собственноручною надписью этого вельможи.
В конце города над Тёшею находится знаменитая Алексеевская община. Прежде на месте ее находился Алексеевский монастырь, основанный при царе Михаиле Федоровиче и упраздненный в 1764 году. Через несколько времени Марья Петровна Протасьева, по совету иеромонаха Феодора (Ушакова), строителя Санаксарской пустыни [43] , водворилась, с дозволения начальства, в этом монастыре с несколькими сестрами. Вскоре число сестер начало увеличиваться и, наконец, достигло до 500. Все они не подвергаются обряду пострижения и поступают в общину без всяких условий, связывающих свободу, имея право оставить стены обители во всякое время. Но, говорят, не было примера, чтобы поступившая в общину вышла из нее. Все они, без исключения, несут на себе по силам своим разные должности, работают сами на принадлежащей им мельнице, приготовляют для себя все нужное, исправляют даже должность каменщиц. Рукоделия в общине, особенно вышивание золотом, доведены до возможного совершенства; в самых отдаленных местах России можно найти плащаницы и образа их работы. В общине есть больница для престарелых и больных сестер и гостиница для бедных богомольцев.
43
В Темниковском уезде.