Дословный перевод

— Жень, перестань, — сейчас Алена всерьез испугалась, что он развернется и уйдет. Хотя, даже не так — она знала, что он так сделает. — Не надо так говорить…

— Надо. Потому что нужно все решить сейчас, потом поздно будет, — он на пару секунд сильно сжал её, обнимая на прощание. — Если захочешь поговорить — номер ты знаешь. И извинись за меня теперь своей мамой.

Лёнка в какой-то странной прострации наблюдала, как он взял свои вещи и, коротко поцеловав в лоб, ушел. Она понять не могла, с чего все это вот сразу испортилось. Вроде, все его претензии в тему, но в то же время… В конце концов, Алена не придумала ничего лучшего, как просто завалиться на кровать и расплакаться. Хотел слабую женщину? Получите, распишитесь, только вот что-то никому она сейчас не нужна. Ещё было очень обидно, что она первый раз в жизни в любви призналась, а все так закончилось…

Но пореветь вдоволь ей никто не дал — оставленный в коридоре мобильник подал признаки жизни как раз в тот момент, когда девушка уже почти начала жалеть себя. Снимать трубку не хотелось, но если это снова Астахов, то лучше не тянуть — он человек занятой, может потом пропасть на несколько дней, кто его знает, где искать…

Но это был не Даниил, а мама. Попытавшись придать голосу хоть какое-то подобие нормальности, Алена пару раз глубоко вздохнула, загоняя слезы, а потом ответила:

— Да, мамуль, — и сразу поняла, что лучше бы игнорировала телефон и дальше.

— Что случилось? Ты простыла? Так час назад же, вроде, здоровой была… Аленушка, не пугай меня, у вас все хорошо?!

— Мам, все нормально, — аккуратно вытерев нос ладошкой — до платка нужно было ещё дотянуться — Герман улеглась на кровать, прикрыв глаза и стараясь выровнять голос.

— Врешь. Что произошло?

— Да ничего, просто… — слезы и сопли чихать хотели на её старания, поэтому закончила Алена, уже сопя и всхлипывая. — Мы с Женей поругааались.

— Ох, Боже ж мой… Я сейчас приеду, вы у себя?

— Мам, ты о чем, не вздумай приезжать! — от такой новости девушка перестала распускать нюни и рывком встала с постели. — Сиди в пансионате, мы сами все решим. Честно, из-за ерунды поссорились, к вечеру помиримся.

Ага, как же…

— Тогда успокойся, умойся и приезжай ко мне. Он рядом?

— Сейчас — нет, — уточнять, что его тут в ближайшее время не предвидится, Аленка не рискнула, нечего мать лишний раз расстраивать.

— Тогда, чтобы через час была у меня, иначе сама к тебе приеду.

Как ни пыталась Герман убедить, что это у неё все от стресса и акклиматизации, но Ирина Леонидовна на своем стояла железно — чем немало удивила дочь, привыкшую к немного другому поведению. Поэтому Лёнке ничего не осталось, кроме как все-таки плеснуть в зареванное личико ледяной водицей и спускаться вниз.

Зараза Астахов, так не вовремя позвонивший, оставался неуловим. Как ни пыталась Алена ему дозвониться, все упиралось в "абонент недоступен". Ну, и ладно, ей есть о чем подумать, кроме глупости сестры и её проблем.

В предыдущую поездку от откровенного лихачества девушку удерживало присутствие Жени на соседнем сиденье, а теперь — понимание того, что мама по затраченному времени сразу поймет, с какой скоростью дочь спешила на встречу, а продолжать доставлять ей плохие новости она не собиралась.

Дяденька-"агент" только успел высунуться из своего засадного куста, как спрятался обратно. То ли узнал Алену, то ли рассмотрел выражение её лица, но рисковать предусмотрительно не стал.

В послеобеденное время немногочисленных болезных разогнали по палатам предаваться здоровому сну, поэтому санаторий производил несколько странное впечатление одновременного присутствия и безлюдности. Но для Лёны эффекты в стиле Стивена Кинга были наименьшей из сложностей. Сейчас нужно успокоить маму, а потом сесть и хорошенько подумать, что делать дальше. Расставаться с Женькой не хотелось совершенно, но и его обвинения. Не считала она себя в этом грешной. Ну, если немножко, а не в том количестве и качестве, которые ей предъявили. Да, и утаила, и обманула, но… Черт, видимо, не всегда ложь во благо считается смягчающим обстоятельством.

Мама Ира сидела в кресле-качалке возле окна, что-то там тщательно высматривая. Если пыталась не проворонить дочь, то зря — вряд ли Алена подгребала бы со стороны моря, куда и выходили балконы корпуса. Наверное, просто глубоко задумалась, поэтому даже пропустила появление Лёны.

— Привет ещё раз, — девушка прошла в комнату и плотно прикрыла дверь, не желая посвящать в свои проблемы прочих постояльцев.

— Ох, я уже начала волноваться, хотела такси взывать, — женщина удивительно резво встала.

— Стоп. Мамуль, хватит скакать, ещё голова закружится, — Алена обняла и поцеловала маму, как бы невзначай подталкивая к кровати. — Давай присядем.

— Как ты, солнышко? — Ирина Леонидовна попыток усадить себя не оценила, больше занятая рассматриванием дочери. Умывание немного исправило ситуацию — припухлость с лица ушла, но вот глаза все равно остались красными, а нос — немного сопливым. — Что у вас случилось?

— Да все будет хорошо, обычная ссора. Извини, что расстроила, — Лёнка все-таки смогла усадить её и устроилась рядом. — Как бассейн?

— Ален!

— Что? Серьезно, это все ерунда, просто ты позвонила, когда я была обижена на весь белый свет, — девушка, повинуясь нажиму материнской руки, легла на кровать и устроилась головой на коленях Ирины Леонидовны.

— Помнишь, лет пятнадцать назад мы отдыхали на Русском? И местные ребята дразнили тебя коломенской верстой, — теплые пальцы нежно прошлись по темным волосам, расправляя чуть спутаны ветром пряди. — Там ещё был мальчик Рустам, который называл тебя медузой, из-за того, что у тебя были всегда холодные руки.

— Да, помню, — Аленка невольно улыбнулась. Она рано вытянулась, поэтому оказалась почти на полголовы выше сверстников. Естественно, те этому жутко завидовали, вот и дали обидной прозвище. Это было именно то самое золотое детство. Никому не нужно ничего доказывать или хвастать — все вместе загорелой до черноты гурьбой носились по пляжу, доводя родителей до нервного тика своими выходками.

— Это был последний раз, когда ты плакала из-за того, что сказал какой-то мальчик. Во всяком случае, так, что это кто-то видел. Так что у вас произошло?

— Мам… — девушка замолчала. Конечно, как-либо дерзить и одергивать она не собиралась, но и рассказывать правду нельзя — тогда придется начинать сначала, а вряд ли здоровье Ирины Леонидовны сильно поправится от осознания масштабов происходящего.

Но вот тут Алена оказалась совершенно не права.

— Доча, если ты не желаешь рассказывать, потому что просто не хочешь — это одно. А если из-за проблем папы, то зря — я в курсе всего.

— Это сейчас такой еврейский ход, чтобы я покаялась вообще во всех грехах? — она прикрыла глаза от удовольствия. Все-таки Лёне очень не хватало матери. Вроде, давно уже выросла, самой пора семью заводить, но вот этой щемящей нежности, от которой хочется зажмуриться ещё плотнее и прижаться к маминой груди, сильно недоставало.