Доставка удостоенных

– Я просто сказал, что куб - порождение зла, - перебил его Пастор.
– Быть может, сие мое личное мнение, но я обучен делать подобные наблюдения, а Генерал - нет.

– И где же вы выискали в нем зло?
– полюбопытствовал Генерал.

– Ну, начнем с того, что это ясно по одному только виду. Да еще эта предупредительная полоса песка вокруг сказанного куба! Люди доброй воли проложили эту полосу, и мы должны уважать их мнение. Тот из нас, кто не сделал этого, заплатил весьма дорогой ценой.

– И эта предупредительная полоса, - вставил свое слово Генерал, - прямо-таки набита западнями, одну из которых и обнаружил наш стальной друг. Но если моя интерпретация верна, то людям доброй воли тут и близко делать нечего. Если бы эти люди обладали по-настоящему искренней доброй волей - они поставили вокруг него забор. Вы, Пастор, просто пытаетесь отпугнуть нас от него. Если что-то таит угрозу, вы навешаете на это ярлык зла, и получаете право повернуться к этой вещи задом и зашагать прочь. Я же предпочел бы пересечь полосу, но очень осторожно, пользуясь шестами, щупами и тому подобным, чтобы демаскировать и обезвредить западни. Кубе скрывает нечто эдакое, и кто-то наверняка не хочет, чтобы мы это обнаружили. Не исключено, что это факт большой важности, и лично я предлагаю не поворачиваться к нему задом.

– Это вполне в вашем духе, - огрызнулся Пастор, - и я даже пальцем не пошевельну, дабы вас разубедить. Я чувствую своим святым долгом предупредить вас, что от злых сил лучше держаться подалее.

– Ну вот, снова вы завели свою шарманку о зле! А что есть зло, позвольте спросить? Какое вы дадите ему определение?

– Раз уж вы вопрошаете, скажу: пытаться объяснить вам сие - лишь попусту сотрясать воздух.

– Видел ли кто-нибудь, что именно произошло, когда Юргенс пострадал?
– спросила Мэри.
– Сам он ничего не видел. Говорит, что его ударило, что-то сильно стукнуло, но что именно - он не видел.

– Ничегошеньки я не видел, - сообщил Пастор, - хоть и стоял там, где должен был узреть. Именно сие в первую голову убеждает меня, что мы несомненно имеем дело со злыми силами.

– Я видел, - подал голос Лэнсинг.
– Во всяком случае, мне так показалось. Я не говорил об этом, потому что сам не был уверен. Как ни странно это звучит, но я видел движение. Мелькание. Оно мелькнуло так быстро, что я до сих пор толком не верю, что видел что-либо. Даже теперь не уверен.

– Что-то я не пойму вашего разговора о зле, - сказала Сандра.
– Куб так прекрасен, что спирает дыхание. Я не вижу в нем зла.

– И тем не менее он напал на Юргенса, - возразила Мэри.

– Я понимаю. Но даже понимая это, я все равно вижу его красоту. Для меня в нем нет зла.

– Славно сказано, - одобрил Генерал.
– Так сказала наша поэтесса... Как вы себя назвали - дипломированная поэтесса?

– Совершенно верно, - негромко произнесла Сандра.
– Вы не представляете, что это для меня означает. Только в моем мире можно познать честь - почти славу - быть дипломированной поэтессой. Поэтов много, огромное множество, и все мастера своего дела, но очень немногие удостаиваются диплома поэта.

– Не могу даже вообразить подобный мир, - признался Пастор.
– Должно быть, это нечто феерическое. Наверно, там масса хороших слов, но мало хороших дел.

– Вы правы, вы не можете его даже вообразить, - подтвердила Сандра.
– Там бы вы почувствовали себя не у дел.

– А это, - подхватил Генерал, - должно поумерить ваш пыл.

Некоторое время все хранили молчание, потом Сандра сказала:

– Ну вот, опять. Кто-то рыскает вокруг огня. Я слышу сопение.

– Ничего не слышу, - откликнулся Генерал.
– Милочка, это все ваши фантазии. Там никого нет.

Снова наступило молчание, затем Пастор спросил:

– Что будем делать утром?

– Осмотрим куб, - заявил Генерал.
– Мы его осмотрим, но с предельной осторожностью. Затем, если не обнаружим ничего такого, что может пролить свет на сложившуюся ситуацию, двинемся дальше в путь. Если этот убогий хозяин постоялого двора не соврал, впереди нас ждет город, где, сдается мне, мы найдем больше любопытного, чем здесь. Если мы пожелаем и найдем такое желание обоснованным, мы всегда можем вернуться к кубу и начать все по новой.

– Он сможет идти?
– поинтересовался Пастор у Лэнсинга, указав на робота.

– Ему понадобится немного пообвыкнуть пользоваться вот этим, - Лэнсинг приподнял костыль.
– Довольно скверная работа. Я бы сделал получше, но под рукой не оказалось ничего подходящего. Идти он сможет, но не очень быстро. Придется нам приспособиться к его скорости. Насколько я понимаю, спешить нам некуда.

– Не исключено, что будет нужда поторопиться, - предположил Генерал.
– У нас ни малейшей информации о параметрах данной экспедиции. Может возникнуть лимит времени, о котором мы пока не знаем.

– Но до того, как мы сможем принести какую-то пользу, - заметила Мэри, - мы должны найти хоть какой-нибудь намек на то, почему мы здесь, и не можем позволить себе пройти мимо того, что нам может дать такой намек. По-моему, мы должны остаться у куба до тех пор, пока не убедимся, что он ничего нам не даст.

– Меня не покидает чувство, - стоял на своем Генерал, - что в городе мы получим больше информации, чем в этой пустыне. В городе можно будет поговорить с людьми.

– Если только мы сумеем их понять, - возразила Мэри.
– Если они вообще захотят с нами разговаривать. Если они устроят на нас облаву или не заточат в тюрьму.

– Да, это солидные аргументы, - согласился Генерал.

– По-моему, пора сворачиваться, - сказал Пастор.
– У нас был долгий и трудный день, надо отдохнуть перед завтрашними тяготами.

– Я заступлю на часы первым, - предложил Генерал.
– А вы, Лэнсинг, и вы, Пастор, поделите остальные вахты между собой. Можете договориться об этом сами.

– Вам нет нужды нести вахту, - подал голос Юргенс.
– Это моя забота: я никогда не сплю и не нуждаюсь в отдыхе. Обещаю вам, что буду начеку, можете мне довериться.

11

После завтрака они через дорогу направились к кубу. Трава все еще была мокрой от утренней росы: Юргенс разбудил их с рассветом, когда кофе и овсяная каша были уже готовы.

В косых лучах утреннего солнца куб уже не казался таким голубым, как при полном свете дня. Сейчас он своим изящным и хрупким видом скорее напоминал опал.

– Теперь он похож на фарфор, - заметила Сандра.
– Он и при первой встрече порой напоминал фарфор, но теперь ошибки быть не может. Он фарфоровый.