Достигая уровня смерти

— …точнее, два трупа, — закончил предложение человек и выстрелил в лицо равнодушного манекена.

Раз.

Второй.

Третий.

Расстояние было практически нулевым. Два-три метра — это не та дистанция, на которой способен сработать антигравитационный имплантат. Он, конечно, попытается отклонить пулю, но из этого всё равно ничего не получится — вместо того, чтобы попасть в лоб, кусок свинца пробьёт глаз или раскурочит висок.

Трижды палец нажал на спуск, выпустив три пули в лицо врага, а манекен с равнодушно-бесцветными глазами всё так же спокойно стоял и смотрел на глупого человека, решившего доказать себе и другим, что он ещё чего-то стоит.

— Нервы у старика ни к чёрту, — произнёс агент, обращаясь к напарнику как будто ничего не произошло.

— Конченый человек, — согласился второй. — С такой психикой — самое время на пенсию. Кормить хлебными крошками голубей, сидеть на лавочке, греть старые кости, жмурясь на солнце.

Они разговаривали так, будто никого вокруг не было. Совсем никого.

Именно несоответствие этого спокойного разговора и ситуации было страшнее всего. Так можно позволить себе говорить, когда не принимаешь во внимание присутствующих, потому что они, все до единого — покойники.

— Здесь все дела закончили, — подвёл итог операции агент, чьё лицо, вопреки всем физическим законам, не пострадало даже после того, как в него выстрелили трижды, почти в упор. — Можно двигаться дальше.

Напарник кивнул, соглашаясь с мнением партнёра, затем всё так же спокойно, никуда не торопясь, обогнул фургон и занял место водителя.

Пожалуй, ситуация могла бы стать более абсурдной, только если бы эти двое чудовищ мило улыбнулись напоследок и, помахав руками, прокричали что-нибудь вроде: «Пока, мальчики! Мы поехали! Не скучайте без нас! Ещё увидимся!». Это добило бы присутствующих окончательно.

Впрочем, и без подобного финала все пребывали в шоке. Никто и никогда не видел, чтобы можно было избежать смерти после прямого выстрела в голову. А большинство этих людей повидали за свою жизнь очень и очень многое.

Человек всё ещё держащий в вытянутой руке бесполезный пистолет, застыл молчаливой статуей, и никто из его подчинённых даже не подозревал, что их начальник уже не жилец.

Ровно три раза ему позволили нажать на курок, а затем холодная рука смерти сдавила его сердце — и сжимала до тех пор, пока не превратила его в кусок бесформенной плоти.

Машина отъехала на достаточное расстояние, и только после этого страшная рука сначала ослабила хватку, а затем, разжав пальцы, исчезла — сгинула, как будто её и не было вовсе.

Тело, сведённое мощной судорогой, неожиданно обмякло, тихо опустившись на землю. Со стороны могло показаться, что человек просто устал и неожиданно решил прилечь. Однако это была та смертельная усталость, от которой уже невозможно оправиться.

— Чистая работа, — прокомментировал ситуацию водитель фургона, увозящего с места событий пленённую Бемби и расчленённые останки Мессии. — Одним выстрелом двух зайцев.

— Да, неплохо сработали, — согласился напарник. — В течение следующей недели уберём ещё пятерых из списка, и в этом городе останутся только идиоты. Все более или менее умные люди, способные как-то повлиять на развитие событий, навсегда покинут наш мир.

Они замолчали, так как больше говорить было не о чём. Всё, что лежало вне профессиональной сферы деятельности этой странной команды, не имело абсолютно никакого значения.

— А старик держался молодцом, — неожиданно нарушил молчание агент, в голову которого были выпущены три пули. — Если бы в людском стаде хотя бы один из ста был таким как он, возможно, нам не пришлось бы возиться с этими ненормальными НОЙМами и этим дурацким городом.

— Может быть, — легко согласился водитель. — Только не забывай, что при таком раскладе не создали бы и нас с тобой.

— Сейчас я уже не могу ничего забыть. Впрочем, как и ты. А то, что мог, — забыл давным-давно, в той, прошлой жизни.

Они вновь замолчали, теперь уже до самого конца пути. То, что возврата к прежней жизни нет, никого не пугало и не расстраивало. Гусеница превращается в бабочку и ничуть не жалеет о своём прежнем существовании.

Эти двое некогда были людьми, потом — киборгами, а сейчас…

Теперь они стали некоей переходной вехой от киборга к сверхчеловеку. Супергерою, способному спасти мир и принести глупым никчёмным людишкам если не счастье, то, по крайней мере, призрачную надежду на долгую спокойную жизнь.

Глава 23

— Герда ты здесь? — ещё не успев как следует прийти в себя, мысленно спросил я.

— Да. С возвращением тебя. У нас всё получилось, — как-то чересчур уж жизнерадостно ответила красавица, будто только и ждавшая этого вопроса.

— Всё получилось? — Мне не хотелось открывать глаза, однако сделать это было необходимо, хотя бы для того, чтобы убедиться в правоте её слов.

— Давай, давай! Не робей! — Большая рука Кая дружески хлопнула меня по плечу и, так как я почувствовал это прикосновение, уже не оставалось никаких сомнений — «у нас» действительно всё получилось.

Открыв глаза я увидел Герду и Кая и, что самое главное, в моё тело вновь вернулась жизнь.

— Я могу двигайся! — Восторг, которого не понять здоровому человеку, пронзил всё моё существо. — Я снова могу двигаться!

— Да, можешь. — Только сейчас я обратил внимание на то, что улыбки псионика и «танка» выглядят не слишком естественно.

Создавалось впечатление, что их приклеили на лица при помощи прозрачного скотча.

— Ребята, а с вами всё в порядке? — осторожно поинтересовался я.

— Ты имеешь в виду наши дурацкие улыбки? — хохотнул Кай.

— Ну, я бы не стал выражаться настолько откровенно. Но по большому счёту — да. Мне кажется, с вашими улыбками что-то не так.

— Не переживай, дружище. — Это фамильярно-панибратское «дружище» неприятно резануло по ушам. Насколько я помнил, раньше Кай более скромно выражал свои эмоции. Впрочем, если не принимать во внимание сегодняшнюю гонку, то с последней нашей встречи прошло не менее полугода, а за такой срок люди вполне могут измениться.

— Дружище, это последствия перенесённого тобой шока. Мы выглядим, как обычно, а для тебя наши лица напоминают физиономии кукол с приклеенными улыбками. Вот смотри… — Он порывисто вскочил на ноги и зашагал по комнате какой-то неестественной дёргающейся походкой. — Тебе ведь кажется, что я вышагиваю словно законченный придурок?

Его приклеенная к лицу улыбка просто лучилась и сияла вполне натуральным счастьем.

— Ну не то чтобы придурок. Но вообще-то — да. С моей точки зрения, походка у тебя не слишком нормальная.