Доверие [первый вариант]

– Так?
– изнывал Мэлор.
– Ну ведь так, скажи?!

– Боярыня, чем ты кормила его последнее время?
– спросил Володя, повернувшись к Бекки всем корпусом. От потрясения он даже стал говорить по-человечески, не калеча речь на квазиславянский манер.

– Собой!
– заорал Мэлор, и Бекки мгновенно покраснела.
– Ее порывы благотворны!
– Мэлор сиял, глаза его искрились, словно шампанское.
– Что, уел я тебя?

– Мало что уел...
– пробормотал Володя и опять зачем-то похлопал себя по карманам.
– Ч-черт, впервые за пять лет курить захотел.

– И посему предлагается вот такая схема детектора!
– затрубил Мэлор. Схватил чистый лист бумаги и карандаш, стал ожесточенно, кроша грифель, чиркать вдоль и поперек.
– Здесь мы отсеем фон... раскваркуем, разделим право- и левоспиральные...

– Знаешь, что у тебя получилось?
– засмеялся Володя, вглядываясь в чертеж.
– Нейтринный запал для гиперсветового двигателя, только навыворот.

Мэлор перестал чертить, рука его остановила свой орлиный лёт и медленно опала.

– Врешь, - потрясенно сказал он.

– Кто врет, тот помрет, - ответил Володя. Возбуждение Мэлора передалось ему. Он как-то ухитрялся даже приплясывать сидя кресле.
– Да чего ты испугался-то, боярин?! Тебе по потолку бегать сейчас положено! Ты голова! Даже приборы новые измышлять не надо, просто попросим прислать запал, перемонтируем чуток, и будет тебе детектор, это дело недели!

Мэлор ожил.

– Так значит...
– голос его пресекся.
– Ты все-таки думаешь... я правильно это придумал?

– Тебе, дураку, Нобель положен, - Володя поднялся.
– Осознал?! Побегу по радио... Нет, к Карелу сначала... Надо послать запрос! Прямо Акимушкину.

– Володя, - позвала Бекки.
– И знаешь... Ведь мы Бомкин генератор уж неделю как гоняем на этих самых режимах, так надо запросить, не было ли... чего замечено на кораблях, когда они стартовали вот...

– Во!
– закричал восторженный Мэлор.
– Во кто у нас голова-то! Во идея! Конечно, они же должны буквально захлебываться нейтринными обломками! Там же надо сначала виртуал раскварковать по осям...

– Да вы с ума сошли, бояре, - пробормотал Володя ошарашенно, медленно пятясь под натиском кричащего, пылающего, размахивающего руками Мэлора.
– Сорок миллионов километров... Мы же всего сорок мегаватт фурычим на входе...

– Чего ты понимаешь в колбасных обрезках!
– вопил Мэлор, захлебываясь.
– Ведь на то связь и рассчитана, чтоб малой энергией достреливать до других галактик!

– Да ты что? Всерьез рассчитываешь, что уже имеешь связь?

– Господи! Конечно! И это называется, человек читал мой бессмертный труд! Давай... Бекки, ласонька, ты приберись тут, я к Карелу побегу...

– Ты погодь, погодь, - остановил его начавший приходить в себя Володя.
– Ты, боярин, таперича невменяемый, так что с челобитьем я пойду. Коли понадобишься, кликнем ужо...

Он вышел, и тогда Мэлор высоко подпрыгнул и издал индейский клич. Потом опустился вдруг на пол и прижался лицом к коленям Бекки, затянутым мягкой ворсистой тканью брюк.

– Ай да я, - сказал он с любовью.
– Все-таки взорвал их, псей собачьих... Счастливая Бекки нагнулась и звонко поцеловала его в щеку.

Когда тропинка сделала поворот, обогнув могучие корни седой ели, показался домик, напоминавший сказочную избушку. Бревенчатые стены и дранковая крыша терялась в плотной кружевной пелене листьев, замерших в янтарном предвечернем воздухе. Гомонили, шныряя с ветки на ветку, какие-то пичуги.

У крыльца Ринальдо остановился, не решаясь встать на ступеньку. Когда-то ступени скрипели, и Ринальдо любил их скрип, оттого что это приходила Айрис. Ринальдо сорвал лист - резной, узорчатый, пахучий. Размял в пальцах. На коже остались терпкие, комковатые пятна. Ринальдо улыбнулся. Вот Земля, подумал он и сел на ступеньку. Ступенька молчала. Конечно, подумал Ринальдо. Как деревья выросли... А вон там, на полянке, я оставил орнитоптер, теперь там цветы. Как они называются, интересно, удивительно красивые... Опять хотелось плакать. До чего здесь спокойно...

Потом он увидел девушку, скользившую, что-то мурлыча, сквозь кустарник. На ней не было ничего, кроме набедренной повязки из цветастого полотенца. Он узнал ее сразу, хоть до этого момента никогда не видел иначе как на стереофото, и немощно встал, хватаясь за резные колонны крыльца.

Она увидела его и остановилась, слегка смутившись; съёжилась, сложила руки на груди, неловко закрываясь.

– Здравствуй, Чари, - произнес он.

– Здравствуйте, а я вас не знаю, - ответила она.
– Вы к маме?

– Разумеется, - ответил Ринальдо и улыбнулся своей половинчатой улыбкой.
– И не стесняйся ты. Я уже старый.

Девушка порозовела и, презрительно фыркнув, встала по-гусарски свободно, отставив одну ногу и уперев кулак в слабенькое, мальчишечье еще бедро.

– Вот еще!
– сказала она решительно.
– Я только никак не ожидала, что здесь кто-то есть. А что вы в дом не идете? Мама там, я знаю.

– Сидел и смотрел. Я только что пришел, а здесь у вас замечательно. Вы вдвоем живете?

Она кивнула, и волосы влажным клином свесились на ее лоб - черные, смолянистые, непослушные. Она сердито отшвырнула их к затылку.

– Да... Дахр ведь теперь улетел. Ой, я так завидую ему, мне-то еще два года до очереди... Но он клянчил, а я никогда не умею... Тоже хотела попросить отца, но...
– она безнадежно шевельнула рукой.
– А вы кто?

Ринальдо подумал, кто же он.

– Да так, знаешь... старый знакомый. А что это за цветы?

– Где?
– она обернулась.
– А... Орхидеи... специальные, для этих широт. Мама сама выводила, вы разве не слышали? Об этом писали...

Ринальдо виновато развел руками.

– Не довелось как-то... Знаешь, за всем не уследишь. Ты не замерзла?

– Вот еще!
– возмутилась она и надула губы.
– Я зимой купаюсь! С Дахром вместе. Это брат мой, - вдруг спохватилась она, - он руководит Союзом молодежи.

– Это я слышал, - ответил Ринальдо.
– Хотя меня трудно заподозрить в принадлежности к Союзу молодежи...

Она чуть сердито еще улыбнулась, на упругих щеках, опушенных, словно бутоны северных орхидей, заиграли ребячьи ямочки.