Доверие

— До вечера… — он собирается добавить: «мама», но не успевает. Боль накатывает внезапно: сжимает голову, словно в тисках, давит на глаза, заставляя зажмуриться и пошатнуться.

Удержаться на ногах получается лишь потому, что он успел опереться рукой о подоконник.

Отложив мобильник не глядя в сторону, Макар сглатывает горький комок, когда изнутри поднимается волна тошноты, и замирает.

Колени всё ещё подрагивают, а боль так и продолжает пульсировать в висках и затылке, поэтому он не двигается. Так и стоит, прислонившись к подоконнику, только голову чуть наклоняет, прижимаясь к холодному стеклу.

В ушах шумит, но даже так Макар всё равно слышит отчаянный крик брата.

Отступившая было боль, снова нарастает, пульсируя в черепной коробке, когда Макар вскидывает голову. Он какое-то время вслушивается, стараясь игнорировать шум в ушах, но не слышит больше не единого постороннего звука. И это тишина кажется ещё хуже, чем недавний крик.

Оттолкнувшись от подоконника, Макар успевает сделать всего лишь шаг, прежде чем колени подгибаются. Но на этот раз спасает стол. Макар перебирается по его краю, больше не доверяя себе.

После стола опорой становится стена. А добравшись до комнаты, Макару только и остаётся, что повернуть ручку и толкнуть дверь. Вот только порог он так и не переступает, встречаясь взглядом с круглыми янтарно-жёлтыми глазами на человеческом лице.

Сердце пропускает удар, ухая куда-то вниз, и Макар дёргается назад, инстинктивно захлопывая за собой дверь. Сглатывает подступившую к горлу новую порцию горечи и судорожно выдыхает.

Пальцы, что всё так же сжимают дверную ручку, подрагивают. Его всего колотит, но боль, поселившаяся в голове, кажется, отступила, так же как и шум в ушах. Ничто больше уже не давит на голову, притупляя разум и отдавая управление инстинктам.

Первая осознанная мысль, что приходит в голову: «Оно съело брата». Вторая — это и есть брат.

Макар снова проворачивает ручку, одновременно боясь и желая увидеть то, что происходит внутри, толкает дверь, открывая, но посмотреть не успевает.

Новая, не менее внезапная вспышка боли накатывает откуда-то изнутри. Поднимается словно волна, утягивая за собой на дно. Ноги всё-таки подкашиваются, и он больно бьётся коленями об пол, но не чувствует этого. Другая боль оказывается в разы сильнее.

Крик разрывает тишину, но Макар не понимает, кто кричит, так же как не может поднять голову, чтобы посмотреть.

Он сворачивается, упираясь локтями и утыкаясь лбом в холодный пол прямо на пороге комнаты. На мгновение это помогает, но потом приходит новая волна. Она огнём проходится по телу, гнездится под рёбрами, пульсацией отдаётся в голове и суставах. Макару кажется, что его выворачивает наизнанку. Кожу покалывает, а воздуха в лёгких перестаёт хватать. Он кашляет, пытаясь урвать ещё хоть немного.

Дышит заполошно, когда это перестаёт казаться мучением.

Боль отступает так же внезапно, как и пришла. Оставляет после себя едва ощутимое покалывание и удивительную лёгкость.

Макар сглатывает, распрямляясь на четвереньках. Садится на колени, стирая дрожащей ладонью пот со лба, и морщится, ощущая на коже мелкие песчинки собранные рукой с пола.

Он не сразу осматривает комнату, а когда всё-таки поднимает взгляд, то находит лишь кучу одежды на полу и ни намёка на брата.

* * *

— Кость?

Пустая комната служит ему ответом. Ни звука, ни шороха. Даже тени, кажется, замерли в каком-то ожидании.

Колени чуть подрагивают, когда Макар поднимается, но это не идёт ни в какое сравнение с недавними ощущениями. Однако он всё равно цепляется рукой за дверной косяк, опасаясь, что всё может повториться. А в комнату входит, лишь убедившись, что твёрдо стоит на ногах.

Рассмотреть, что творится на втором этаже кровати, получается плохо. Под потолком гораздо темнее, чем в комнате, а привычно сбитое комом одеяло мешает ещё больше.

— Кость, имей совесть, это глупо… — Макар тянется к куче одежды, чтобы убрать её с дороги и бросить хотя бы на стул, но вздрагивает, когда та начинает шевелиться, отбивая всякое желание к ней прикасаться.

Однако испугаться по-настоящему Макар не успевает, слишком быстро в вороте брошенной на полу футболки появляется пернатая голова.

— Ты где сову умудрился достать? — возмущается Макар, ухватившись за бортики и подтягиваясь, в надежде увидеть брата, но верхняя кровать оказывается пуста. Только смятое одеяло, смешанное с задранной в ногах простыней, да загнанная на середину подушка. — Кость? — тянет Макар, спрыгивая с бока собственной кровати. — Кость, это не смешно. Ты понимаешь, что я не люблю ваши с Глебом глупые шутки?

С пола доносится клекотание и Макар вздрагивает оборачиваясь. Да так резко, что впечатывается плечом в бортик кровати, чертыхаясь.

Сова из одежды уже выбралась. Встрепанная, большая. Когда она расправляет крылья, то, кажется, вообще становится огромной. Макар сглатывает. Как вести себя с хищными птицами он совершенно не знает.

— Тупая шутка про Хогвартс, тем более письмо у неё вряд ли есть. Выходи, Кость. Обещаю сильно не бить, — голос неприятно подрагивает и Макар замолкает.

Янтарно-жёлтые глаза смотрят не мигая, и по спине Макара от этого взгляда ползёт холодок. Внезапно вспоминаются круглые глаза на человеческом лице. Такие же жёлтые…

— Нет, — едва слышно шепчет Макар, мотая головой. Смотрит, как сова складывает крылья и словно прислушивается к его голосу. — Точно нет. Определённо.

Макар вылетает из комнаты так, что едва успевает уклониться от косяка. Распахивает родительскую спальню, но там тоже пусто. Насыщенно пахнет материнскими духами, так что Макар морщится и трёт нос. А потом всё-таки спотыкается, но уже об оставленные едва ли не на самом пороге тапки.

Взмахнув руками, для сохранения равновесия, в несколько шагов оказывается у шкафа, чтобы распахнуть дверцы. Но там нет ничего и никого кроме аккуратно развешенной одежды.

«Скоро мохнатым станешь, как котик…» — Макар мотает головой, отгоняя непрошеные воспоминания. Выдыхает, на мгновение прикрывая глаза. Но это не помогает. Он прекрасно помнит и мягкий пушок под пальцами, и колючие щетинки на шее. Эти воспоминания так реальны, что, кажется, будто всё происходит сейчас.

Внезапное громкое уханье за спиной заставляет вздрогнуть и обернуться.