Дождь в полынной пустоши. Книга 2

Третье поручение — третья оплата.

– Укажу одну особу…. У меня с ней назначена встреча, на мосту Святок. Избавишь её от забот. Не знаю, кто у нее в нахлебниках, отец, мать, бабка, но избавишь.

***

– О! Наш великолепный барон! — встретили унгрийца широко раскрытыми объятиями. Эсташ в изрядном подпитие, но держался молодцом. Старался держаться. — Несколько добрых советов своим бедствующим товарищам, склонить переменчивую фортуну к сожительству на постоянной основе.

В Мечах и Свиристелке, за одним из лучших столов, разместилась дружная компания. Шестеро. И они решительно настроены потесниться и принять седьмого.

По поводу, без повода или повод изыскать?
– озадачился унгриец присутствием лишних виласов.

– Мужской магнетизм и красота! — объявил Колин великий секрет взаимности с Великой Неверной.

Подозрительно дружно загоготали. Вино не тронуто, с чего тогда весело?

Из собравшихся знакомы только двое. Эсташ и Бово. Сегодня в первом меньше сплина, во втором - фатализма.

Лучшее в нас утрачивается незаметно, - пожалел унгриец наметившуюся в приятелях ущербность.

Во истину жизнь это череда потерь и разочарований, - согласились бы с ним. Бово обязательно.

– Насчет красоты к кому обращаться? — сострили с дальнего края.

Ответить Колин придумать не успел.

– Предпочту несколько уроков хорошего меча, - пробасил сосед Эсташа, перенести внимание на себя.

Изгрызенное фурункулезом, крупное неприятное лицо. Носатое, губастое, и щекастое. Ленивое веко харизмы виласу не прибавляло. И нужда ли ему в харизме? С таким-то фальшионом?

– А что мэтр Жюдо? Еще не выздоровел? — спровоцировал Колин новый взрыв дружного хохота.

– Разреши представить, - командовал Эсташ шумным застольем. — Миро аф Лестор, беглец из-под венца в третий раз.

– В четвертый, - не позволил умолить достоинств длиннолицый экс-жених, с лупатыми кошачьими глазами.

Вилас поразительно завистлив. Сядь на кого муха, он почувствует себя бесчестно обделенным и ни мало не утешится, крылатые грязнули садятся не только на мед.

– …Дугг аф Кассис, непризнан законом, но допущен к родительской груди и родительскому карману. Известный бастард Холгера!

Персона-картинка. Хорош, пригож, но не застенчив. Отцовское признание не сделает его счастливым. Тот, кто не знает, чего хочет, ничего не добьется и путного не свершит. И благодарным не будет. Все заслуги благодетелей опустит себе в копилку.

Присутствие бастарда унгриец готов принять.

Идеальная пара гранде. Нашей одинокой и несчастливой. Оттачивать и острить ноготки самоутверждения.

– …Тигесбатуст аф Гуффо, соискатель воинской славы и большого приданного. Готов взять в жены…

– Королевскую казну, - неудачно бравировал амбициозный вилас с немыслимым именем в одиннадцать букв и собачьей кличкой фамилии.

– Зачем тебе нищенка! — гоготали и толкались приятели. — Даже пощупать нечего!

– Может нарастет!

– Так уже не девочка, ждать хорошего!

Человек-ветер. Он на всякой стороне, против всякой стороны. Он за себя. Сколько не заплати, недостаточно. Захлебнется в золотом песке, но посчитает себя нищим.

– Илай аф Юссен. Изгнан от отчего очага.

– Несправедливо или справедливо, смотря, сколько выдует вина.

– Судить по прошлому разу…

– В Капустнице?

– В ней. Его родитель был ой как прав!

Это о носатом и щекастом.

– …Парни они простые, не обремененные наследством и средствами. Но склонные к безделью, праздности, почесать кулаки и помахать мечом, - закончил Эсташ представлять сослуживцев.

Им назначено собраться или выдвиженцы от общества? Или добровольцы? — любезно улыбчив с новыми знакомыми Колин. Ему старательно любезны в ответ. Что же, каковы таланты, таковы и поклонники. Их не выбирают.

– …А это саины, вчерашний безызвестный провинциал Колин аф Поллак, а нынче столичный барон Хирлофа и как выяснилось, неожиданно для меня и неприятно для других, удалой малый.

– Налейте ему заткнуться, иначе будет молоть до утра! — предложил Юссен, не стерпев пьяного словоблудия.

Вот и распорядитель праздника отыскался, — интерпретировал Колин несдержанность щекастого.

– Не возражаю! — отзывчив главнокомандующий сходом. — Наливайте!

Щедро, с искушающим бульканьем, разлили пятилетнее альбиано.

– За знакомство!
– обвел рукой Эсташ, но не сидящих, а заставленный бутылями и закусками стол.

Кружки сошлись со стуком и плеском, и подверглись дружному осушению.

– Пьешь ты безобразно, - ковырнул Юссен бастарда. Юноша запоздал управиться с обильной выпивкой.

– Я же не из Ковельяка, как ты, - не остался в долгу Кассис.

Стол грохнул ответной подначке.

– Но и не из Патрии.

Грубо на грани дозволенного, но хохот не удержать. Дугг покрылся румянцем неудовольствия, однако хохотал вместе со всеми, чокался и пил.

Когда люди смеются, они открыты, беззащитны и не способны лгать. Они до безобразия честны и честность их не делает им чести. Сплошной стыд и умаление всех заповедей человеческих и божьих. Надо все-таки стараться соблюдать приличия, так открываться стороннему глазу.

Эти двое, - проследил Колин Лестора и Юссена. — Классическое деление кому заедаться, а кому мирить. Прочие для численности. Гуффо не прибыльно. Бово и отпрыск Холгера разбавить компанию, излишне меня не нервировать. Эсташ образчик страданий. Не смог отказаться. С того и пьян. Обычная практика порядочных слабаков, прятаться за выпивку и искать у других понимания собственных слабостей. Угадывать чем купили или на чем сломали любителя тоски и меланхолии, не представлялось унгрийцу необходимым. Достаточно осознания, Эсташ аф Трэлл в любых раскладах расходный материал.

– За корону Эгля! — прорезался патриотизм в Лесторе, не уточнившего за малую или большую предлагает пить.

– За славу и доблесть! — И тост, и клич по сердцу всем. Оттого и пьют стоя не обремененные ни славой, ни доблестью.

– За удачу, - вклад Колина в наполнение кружек. — Под чьим знаменем не стоишь, за чье дело не бьешься, чья бы длань тебя не хранила, но без удачи утонешь в ложке супа, свернешь шею на подушке и проиграешь шестью кубиками против одного*.

Унгрийца поддержали. Впрочем, призыв выпить не нуждается в поддержке и не останется долго безответным.