Дождь
Шрифт:
Рэйнэн смотрел в бледное, влажное от слез лицо жены, и ему совсем не хотелось оставлять ее одну в таком состоянии.
— Пожалуйста, — снова всхлипнула она.
— Хорошо, — тяжело вздохнул владыка. — Я скоро вернусь.
Он стал быстро спускаться вниз, а Тамми, дойдя до входа в свою спальню, закрыла глаза, и, навалившись всем телом на просевшие от времени двери, вошла внутрь.
Сквозь узкие своды грязных окон, окованных в тяжелые решетки, падал тусклый свет. Тамми блуждала взглядом по полуистлевшему ковру на полу, камину, покрывшемуся слоем пыли, столику, кровати, над которой рваными клочьями свисали остатки некогда пышного балдахина, и еле сдерживалась, чтобы не зарыдать — громко, отчаянно-призывно, так, чтобы стены отчего
— Папа, папочка.
Что-то осторожно дотронулось до ее плеча, Тамми замерла, а когда медленно повернула голову, сквозь пелену слез сразу не смогла понять, что находиться за ее спиной.
— С-ш-ш-ш-ш-ш, — прошипела серая тварь, протягивая к стихийнице тонкое щупальце. Девушка, широко распахнув глаза, с безотчетным ужасом наблюдала, как сморг, раскрыв пасть, плотоядно растянул ее в беззубой улыбке. И чем дольше она смотрела на чудовище, тем сильнее у нее возникало необъяснимое, непонятное желание дотронуться до него и понять его суть. Как зачарованная, Тамми вытянула руку и коснулась ею скользкого, бесформенного тела.
Пустота… Серая, зыбучая тоска и безнадежность… Могильный холод и мрак… Внутри существа не было души. Не было ничего. Ни чувств, ни эмоций, ни проблеска разума. Только черная, глубокая, как бездна, пропасть, затягивающая, словно болото. Тварь поглощала магию и жизни, тщетно пытаясь заполнить свою пустоту хоть чем-то. Тамми услышала голос — жуткий, леденящий душу, выпивающий жизненные силы. И, подобно водовороту, ее сознание стало засасывать в холодную, темную воронку.
Рэйнэн стоял в центре кабинета Ингероса, и злость гадкой, удушливой пеленой заволакивала его сознание. Ничего. Абсолютно ничего. Ни книг с интересующим его символом, ни бумаг, ни писем. Он проверил с помощью магии комнату на предмет тайников или скрытых иллюзией ячеек, но все было тщетно. Впечатление, что Эрхард уничтожил все следы своего пребывания в замке, все, что могло дать хоть какую-нибудь маломальскую подсказку. Сердито нахмурившись, темный маг подумал, что стоит обыскать верхние этажи и спальню Нэлеи, возможно, там ему удастся отыскать что-то важное.
Правую руку внезапно словно обожгло. Рэйнэн раскрыл ладонь и удивленно уставился на начинающий багроветь брачный рубец. Липкая волна страха проползла по позвоночнику.
— Тамми, — крикнул владыка и, оборачиваясь ликом тьмы, метнулся наверх к жене. Безжалостный смерч, ворвавшись в детскую комнату, за доли секунды разорвал не успевшую даже дернуться тварь пополам. Рэйнэн поднял с пола обмякшее тело жены и яростно стал тормошить ее, стараясь привести в чувство. Она была такая холодная, такая неестественно спокойная и тихая. Зеленые глаза потухшим, неживым взором смотрели куда-то сквозь него. Маленькие ладошки стали практически ледяными. Мужчина поднес их к губам, отчаянно пытаясь согреть своим горячим дыханием.
— Тамми, очнись, — Рэйнэн хлопал по щекам абсолютно не реагирующую на него малышку. Бледное лицо в тускло освещенной комнате казалось совершенно обескровленным и похожим на застывшую маску. Нежные губы стали приобретать пепельно-серый оттенок.
С каждой секундой тело девушки становилось все скованнее и холоднее. Что-то темное и потустороннее упорно и неотвратимо вытягивало из нее краски и тепло, высасывало из нее жизнь. И она таяла, угасала, как одинокая свеча на ветру.
Рэйнэн смотрел в пустоту ее взгляда и ему казалось, что он медленно умирает вместе с ней. И все вдруг стало таким мелким и неважным. И его собственная жизнь, и его желания, и его амбиции, и его мечты, и его гордость… Это уже не имело никакого значения. Он готов был отдать все, лишь бы снова увидеть солнечный свет в ее глазах, услышать ласковый, как перекаты воды
в ручье, голос, почувствовать, что она живет, она дышит.— Не уходи, — прошептал он, крепко прижимая к себе ее непослушное, окоченевшее тело. — Прости меня. Я долбанный гребаной тьмой идиот. Тупой, самоуверенный ублюдок.
Маленькая, посмотри на меня. Не уходи, прошу тебя. Слышишь? Детка. Тамми. Вернись. Не оставляй меня.
Рэйнэн, схватил в ладони холодное, словно застывшее лицо жены и накрыл ее губы своими, вкладывая в поцелуй всю свою любовь, всю ту безмерную нежность и тоску, которые переполняли его душу.
— Я люблю тебя, Таммиэлиэн. Моя маленькая, светлая девочка. Я так тебя люблю…
И он целовал ее… так неистово, так яростно, так трепетно, так самозабвенно… бесконечно повторяя срывающимся шепотом ее имя и нежные слова любви.
Тамми уносило куда-то стылой, темной рекой безразличия. Она уже ничего не ощущала. Ни запахов, ни красок, ни тепла. Ей было все равно. Ее звали, уговаривали… Тихий, вкрадчивый, холодный голос непрерывно долго заманивал ее в черную бездну, обещая покой и забвение. И она просто плыла по течению, забывая кто она, зачем она, и для чего она. Она медленно уходила за грань, и почти дошла до черты — до точки невозврата, когда кто-то настойчиво и упорно стал тянуть ее обратно. А потом на нее лавиной обрушились чужие чувства: обжигающе горячие, яростные, безумные, неистовые. Сердце опалило тупой нестерпимой болью, настолько сильной, что захотелось взвыть и закричать, из глаз покатились слезы. В легких стало тесно, и она, открыв рот, начала рвано глотать воздух, не в силах надышаться. Сквозь мокрые ресницы она увидала бледное, перекошенное лицо мужа, непрестанно повторявшего ее имя. Он вдруг схватил ее и сжал так сильно, что Тамми показалось, еще чуть-чуть — и он ее раздавит.
— Ты решил задушить меня, темный? — хрипло выдохнула она.
Рэйнэн ослабил нажим, а потом, захватив лицо жены, стал целовать ее волосы, лоб, нос, глаза, повторяя как молитву:
— Я тебя задушу… я тебя задушу, моя маленькая дурочка. Тамми глупо улыбнулась и спросила:
— Тебе надоело ждать, темный? Ты хочешь от меня избавиться?
Он молчал… и так странно смотрел. И в его взгляде вдруг промелькнуло что-то едва уловимое, непонятное. Если бы Тамми не знала кто он такой и на что способен, то могла бы поклясться, что в глазах неприступного темного владыки секунду назад она видела слезы. Он был такой горячий, такой сильный, такой обжигающе живой. С ним было так хорошо рядом… Уютно, тепло, спокойно. Тамми закрыла глаза и прижалась лицом к его груди.
— Не засыпай, маленькая. Нельзя. Не сейчас, — Рэйнэн поднялся вместе с ней, осторожно касаясь губами виска.
Из ослабевших рук стихийницы выпала тряпичная кукла и с глухим стуком ударилась о пол. Владыка замер, потом аккуратно поставил жену на ноги, наклонился и поднял игрушку.
— Это моя. Мне ее отец подарил, — тихо сказала Тамми.
— Там внутри что-то есть, — Рэйнэн вспорол ножом обшивку и вытянул изнутри массивный перстень. На кольце печати был изображен герб Эрхардов.
— Что это? — девушка провела пальцем по гравировке, повторяя ее рисунок.
— Кажется, я нашел то, что искал, — император, обхватив малышку за талию, подвел ее к камину. Взяв из ее рук кольцо, он вставил его в паз на лепном изображении герба над очагом. Панель стены дрогнула и стала отъезжать в сторону, открывая широкий темный коридор. Рэйнэн создал огненный шар, поднял его вверх, заставляя плавно двигаться вперед.
— Пойдем, — он подхватил Тамми на руки, унося вниз по тайному проходу. В конце туннеля обнаружилась небольшая комната, в самом центре которой стоял стол. На столешнице, пришпиленная длинным острым ножом, лежала пожелтевшая от времени бумага. Край листка был неровным, словно небрежно вырванная откуда-то страница. Рэйнэн усадил жену на крышку стола, выдернул клинок и поднес исписанную старинными символами бумагу к лицу.