Дождись меня в нашем саду
Шрифт:
Когда Велга и Змай собрались сходить на реку искупаться после дороги, к ним неожиданно подбежала Мельця. Её приближение было слышно издалека – так громко звенели бубенцы и монеты.
Лицо чародейки раскраснелось, покрылось пятнами. Тёмные вишнёвые глаза блестели. Она вся дрожала, отчего по лагерю непрерывно разносился звон.
– Я, кажется, замуж выхожу, – выдохнула она, и на губах родилась неуверенная улыбка.
– Что-о? – протянул Змай. – Милая, ты не шутишь?
– Если Арн не шутит, то и я нет. – От волнения она приложила ладони к горящим щекам и, скользнув взглядом по
– Когда?
– Сегодня. Ночью городские празднуют Купалу, вот и проведём обряд. А потом уже на Скреноре справим. Арн говорит, по их порядкам положено неделю гулять…
Велга молча обняла её. Чародейка была так растерянна, так взволнованна, что даже не ответила.
– Что-о ж… – снова протянул Змай, и в голосе его сквозило явное недовольство. – И когда свадьба?
– Арн сказал, что сейчас, – прошептала Мельця. – Он не хочет тянуть. Хочет, чтобы я поехала с ним.
– Куда?!
– На Скренор.
– На Скренор?! – Змай подпрыгнул на месте, взмахнул руками.
– На Скренор. – Мельця поджала губы, скрестила руки на груди, снова пряча запястья.
– Это на тот Скренор, о котором я подумал? – с презрением процедил Змай. – На этот холодный, промёрзший камень посреди ледяного моря, где все воняют рыбой, одеваются в шкуры, как чучела, и колют себе уродливые рисунки на лицах?
– На Скренор, – сердито сквозь зубы повторила Мельця, – где у Арна своя усадьба, слуги и где я стану госпожой, а не буду скитаться всю оставшуюся жизнь в поисках хоть какой-нибудь работы, в итоге возьмусь за заказ от проклятого князя, попрусь за ним в Твердов к Охотникам, попаду в темницу и буду подвергаться каждый день пыткам.
Змай поджал губы. Они с Мельцей долго сверлили друг друга взглядами. Чародейка не выдержала первой, лицо её смягчилось.
– Я люблю его, Змай.
Осторожно, точно стараясь не спугнуть двух диких птиц, Велга попятилась, почувствовав себя лишней. Им нужно было поговорить наедине. Но она успела услышать, как плаксивым, неожиданно детским голосом Змай прошептал:
– А я люблю тебя, Мельця… Что мне без тебя делать?
– Я тоже тебя люблю, балда, – вздохнула чародейка, и её подвески зазвенели, когда она сжала друга в объятиях. – Ты можешь поехать с нами. Устроишься на службу к какому-нибудь ярлу. Можешь даже гостить у нас.
– Не хочу пахнуть рыбой и одеваться в шкуры…
– Думаю, там вполне можно купить и троутосский шёлк…
Они ещё долго стояли так, шептались о чём-то, то обнимались, то плакали. Велга порой подглядывала за ними издалека, но старалась не мешать.
Все были заняты, разбивая лагерь, один только Вадзим сидел под деревом и печально бренчал на гуслях.
– Это новые? – спросила Велга.
– Ну как новые, – вздохнул он. – Старые-новые. Купил втридорога у какого-то оборванца. Думаю, краденые. Так ещё и звучание ужасное. Не представляю, как меня не забили камнями на королевском пиру за такую игру.
– Всё было не так уж плохо.
И этот здоровый бородатый мужик вскинул на неё настолько беспомощный, преисполненный боли взгляд, что Велге стало не по себе.
– Не так уж плохо? – жалобно переспросил он.
– Да,
ты играл весьма неплохо…– А на старых я играл восхитительно! – воскликнул он и так взмахнул гуслями в руках, что Велга вздрогнула, опасаясь, что он и эти разобьёт.
– Тряси этой хренью подальше от моей головы! – послышался сердитый голос Белого.
Он прошёл мимо, неся какой-то ящик.
– Как будто твоя пустая голова может пострадать ещё от одного удара! – огрызнулся Вадзим.
Но стоило Белому уйти, как гусляра вновь охватила тоска. Он тяжело вздохнул, разочарованно глядя на инструмент.
– Сколько ни настраиваю, всё без толку. Это просто никуда не годится. Тут и дерево поганое, и струны…
– Зачем ты тогда их купил?
– Как будто у меня был выбор. Я торопился проникнуть в замок, а королевские люди как раз искали гусляра для праздника. Так-то я мог бы и на дудке сыграть, и на бубне. Я всё умею.
Неловко, испытывая странное, смешанное чувство стыда и вины, Велга слегка коснулась плеча Вадзима:
– Мне жаль. Но спасибо, что спас меня в тот раз. Я это очень ценю.
– Не за что. Ты не заслужила тогда умереть.
– Сказал человек, принявший заказ на моё убийство.
Вадзим развёл руками.
– Ничего личного. Это моя работа. Я не только на тебя договоры заключал. Ещё на твоего брата и на тётку…
Он резко запнулся. Велга застыла. А Вадзим, словно ужаленный, затараторил:
– И на боярина одного, и на фарадала, и на купца. А ещё помню один случай…
– Что ты сказал? – холодно произнесла Велга.
– Случай один, – беззаботно повторил Вадзим, снова наклоняясь над гуслями. – Помню, прибываю я, значит, в Златоборск, а там, сама понимаешь, на каждом шагу князей и бояр как собак нерезаных, только режь да денюжку собирай, но был там один хер…
Велга обошла его, присела на колени прямо перед Вадзимом.
– Ты взял договор на мою тётку, – сдержанно повторила она. – У меня есть только одна тётка, которая недавно умерла. Княгиня Далибора Белозерская.
– Разве? У вас, Буривоев, столько родственников…
– Вадзи-им… – протянула вкрадчиво сладким, словно яд, голоском Велга. – Кто заключил с тобой договор на мою тётку?
Он резко посмотрел на неё исподлобья:
– Я сказать не могу. Но сама не догадываешься, кому это выгодно?
Догадка давно пришла Велге на ум, но произносить это вслух было куда неприятнее, куда страшнее, чем она ожидала. Осознавать, что человек, который спас её жизнь, легко забрал жизнь её родственника, было гадко, мерзко. Это резало по сердцу. Велга никогда не любила Матеуша, но она ценила его помощь и заботу. Её разрывало от жалости к нему и сочувствия.
Но она не знала, что на самом деле представлял из себя князь Белозерский.
– Матеуш, – произнесла Велга холодно. – Мой муж. Это он приказал убить мою тётку?
– Умница, девочка, – улыбнулся тепло Вадзим. – Соображаешь.
– И Гюргия Большая Репа тоже он?
Вадзим кивнул.
– А его зачем? – нахмурилась Велга.
– Откуда я знаю, что там у вас за боярско-купеческие разборки? – Вадзим округлил глаза. – Но вы в Старгороде все из-за одного только режете друг друга: из-за денег.