Дожить до ноября

– Пошли, тебе там интереснее будет.

Мы направились к месту преступления. Констебль, видимо, пытался завести разговор – его голос сливался с порывами ветра, но я не слушал. Мои мысли вертелись вокруг символа, который я видел.

Подойдя ближе, я заметил натянутую жёлтую ленту, ограждавшую территорию. Несколько человек в униформе оживленно переговаривались, не обращая на нас внимания. За лентой, под массивной трубой, лежало тело.

Запах ударил еще до того, как я приблизился: смесь разложения и тёплой влажности. Даже горячий кофе в руке не мог перебить этого удушливого смрада. Я невольно прикрыл нос и подошёл ближе. Девушка лежала на боку, ее тело было вздуто, а кожа приобрела синюшный оттенок. В некоторых местах она лопнула, обнажив кости и гнилую плоть. Местами мясо, словно ошкуренное, отходило пластами. Я опустил взгляд на остатки одежды: изорванные лоскуты ткани, напоминающие школьную форму, болтались на истлевшем теле.

Я поставил на землю тяжелый чемодан с инструментами, достав его из-за плеча. Открыл защёлки, вытащил стерильные ножницы и аккуратно начал разрезать одежду, стараясь не повредить остатки кожи. Под тканью проступил символ, вырезанный на груди. Линии уже начали расплываться из-за разложения, но очертания всё ещё были различимы.

– Тот же самый, – пробормотал я себе под нос, делая пометки в блокноте. Символ был идентичен тому, что я видел на первом теле в лесополосе.

Краем уха я уловил разговор двух констеблей:

– Кто нашёл её? – спросил один, высокий и худощавый, с пронзительными глазами.

– Местный бродяга. Сказал, пришёл сюда ночью погреться, – ответил второй, коренастый и с замерзшими красными ушами. – Утром проснулся, а рядом вот это. Испугался – и бегом к нам.

– Часто тут ночует? – не унимался первый.

– Говорит, как похолодало, так сюда и ходит. Труба греет, понимаешь.

Я продолжал работать, сосредотачиваясь на деталях, но слова пробивались сквозь шум ветра. Наконец, один из констеблей обратился ко мне:

– Эй, Пабло! Можешь сказать, как давно она тут лежит?

Я поднял голову, оторвавшись от работы:

– Девушка мертва уже около двух недель. Причина смерти – перерезанное горло, – ответил я автоматически, словно делая выученный доклад.

– Две недели? – озадаченно переспросил худощавый. – Почему нашли только сейчас?

– Тело принесли сюда недавно, – вырвалось у меня, прежде чем я успел обдумать слова.

Констебли переглянулись, но я уже потерял к ним интерес. Осмотр закончен. Я закрыл чемодан и медленно выпрямился, последний раз окинув взглядом окрестности. Трубы, ржавая ограда, мокрый асфальт – всё здесь кричало о запустении и смертельной безнадёжности. Возвращаться сюда мне не хотелось, но нужно было двигаться дальше.

Я закрыл глаза, ощущая, как вокруг все медленно растворяется в туманном вихре воспоминаний Пабло. Еще секунда – и меня здесь не будет.

Открыв глаза, я оказался вновь в кабинете Пабло. Его округлые щеки покраснели, а взгляд сквозь толстые линзы очков выражал одновременно удивление и легкое недоумение. Я убрал руку с его виска, отступив на шаг назад.

– Э… Это всё? – спросил он, моргая.

– А ты надеялся на фейерверки? – я усмехнулся, отступил к соседнему табурету и небрежно закинул ногу на ногу. – Давай уже разберёмся с кровью.

Обсуждать увиденное мне не хотелось. Слишком много мыслей, которые требовали анализа, а возвращение домой сейчас казалось лучшим решением.

Пабло, все еще немного потрясенный, хлопнул ладонями по своим полноватым коленям и встал:

– Да, давай.

Он прошёл к массивному металлическому холодильнику, висевший на нем список донорской крови трепетал от его резких движений. Пабло снял бумагу, прочистил горло и откинул дверцы, откуда вырвался холодный, сухой воздух.

– Итак, меню на этот месяц: три пакета второй положительной, три пакета второй отрицательной…

Я зажмурился, как только услышал слово "вторая". На вкус она напоминала медный купорос, с кисловатым привкусом, который даже мое терпение не выдерживало. Я сморщился.

– Не надо тут гримасы корчить, – бросил Пабло, даже не оглядываясь. – Доноров стало меньше, так что деликатесов не жди.

– Очень жаль, Коротышка, – протянул я с долей сарказма. – Что дальше? Может, хотя бы третья положительная?

Пабло хмыкнул:

– Не угадал. Следующее – шестнадцать пакетов гепомена.

Я резко выпрямился, чуть не свалив табурет.

– Что? Синтетика? Ты ведь знаешь, она мне никак не поможет!

Гепомен… Проклятый химический заменитель крови. Он годится только для экстренных медицинских случаев у людей, но для меня это всё равно, что перекусить яблоком раз в неделю. Абсолютно бесполезно для поддержания моей силы и контроля.

– Если уж даете мне синтетику, так хотя бы в тройном объёме! – я указал на список в его руках. – Этот запас исчезнет через две недели!

Пабло сложил руки на груди, повернувшись ко мне. Его круглое лицо приобрело серьезное выражение, а голос стал мягче:

– Август, я всё понимаю. Правда. Но ничего сделать не могу. У нас дефицит доноров, а потребности в переливаниях только растут. Так что будь экономнее, дружище. Ладно?

Я глубоко вдохнул, чувствуя, как раздражение разливается по телу. Ситуация была патовой. Если я начну голодать, последствия скажутся не только на мне, но и на городе. Контроль – тонкая грань, которая легко рушится без стабильного питания.

– Пабло, это не просто просьба. Найди решение, – мой голос прозвучал мягко, но в нем сквозила угроза.

Я положил на стол свой кожаный портфель и открыл его. Лёд в холодильнике Пабло хрустел под весом пакетов, которые мы вместе заполнили. Белый инвентарь комнаты, хромированные поверхности и резкий запах антисептика создавали контраст с густым мраком моих мыслей.

Когда пакеты почти заполнили портфель, Пабло вдруг хлопнул себя по лбу.

– О, чуть не забыл! – Он снова полез в холодильник, достав два дополнительных пакета. Его лицо расплылось в самодовольной улыбке. – Четвертая положительная. Мимо кассы.