Дожить до завтра

— Я здесь снимаю жилье, потому что дешевле? — поинтересовалась я.

— Конечно. Ты ведь не богата, а Москва город дорогой.

— А ты, Андрей Леонидович, мне кто?

— Случайный попутчик. Ты меня вообще не знаешь. Грибы вместе собираем…

Я качнула головой: меня это устраивало.

— Пора, — поднялся Гром.

Мы вышли из квартиры, пересекли Рублевское шоссе и через сорок-пятьдесят минут ходьбы по прекрасному летнему лесу вышли к забору.

Я с сожалением посмотрела на собранные мной по пути грибы: это был какой-то рок — стоило мне прийти в лес специально за грибами, и они сразу же прятались от меня в самые немыслимые места. Сегодня, когда грибы нужны только для конспирации, они попадались мне на каждом шагу: десяток великолепных подосиновиков, два невероятной чистоты и крепости белых, а уж сыроежек было столько, что я отказалась от мысли собирать их метров через пятьдесят после входа в лес. Это было ужасно.

Забор оказался высоким: два метра десять сантиметров. Значит, размещать устройства придется на деревьях. Но хилые, выросшие без солнца рябинки для этой цели абсолютно не годились, а ближайшие ветки у огромных двухсотлетних сосен начинались в лучшем случае метрах в восьми от земли. Я издевательски посмотрела на Грома.

— Ну и как ты себе это представляешь?

— Очень просто, — улыбнулся майор Суров и достал из рюкзачка монтажные «когти». — Надевай и полезай. А я побуду на страховке.

— Не-е, Суров, так не пойдет! Давай я побуду на страховке…

— А поймаешь? — с сомнением посмотрел на меня Гром. — Я ведь восемьдесят пять кило… вешу.

Я свирепо засопела и присела на хвойный ковер — надевать «когти»: столько «кэгэ», если они просвистят вниз, мне действительно не поймать.

Мы провозились с установкой восемь часов. Пунктуальный Гром начал переживать и даже попытался меня сменить, но я не поддавалась: худо-бедно, но я приспособилась, и установка шла. Да и крепежный материал Гром подобрал удачно: ленты притягивали лазерные излучатели к стволам сосен достаточно жестко. «Смотрите, — говорил нам инструктор, — не окажитесь в ситуации, в которой вам придется крепить оборудование собственными шнурками! Всегда просчитывайте все: пять минут думаешь — потом два часа работаешь, два часа думаешь — на месте в пять минут управишься». Это была чистая правда.

Намного больше хлопот доставляли оптические приемники: я тщательно выполняла все предварительные процедуры, но все равно, как только я делала пристрелочную фокусировку луча, оказывалось, что истинный фокус находится где-нибудь выше на метр и левее на полметра от ствола. И тогда приходилось искать подходящее дерево где-нибудь сзади или спереди — лишь бы на директрисе, а то и вовсе демонтировать лазер и искать для него более подходящее место.

К пяти мы закончили, «обложив» дачу с трех сторон из четырех возможных. Как сказал Гром, четвертая сторона не имела для нас никакого значения: там находились кухня, ванная и две маленькие спальни — места для переговоров, как правило, не используемые.

Мы уселись под сосной неподалеку от забора и принялись ждать. Без трех минут пять где-то вдалеке хлопнула дверь, и Гром насторожился. Затем послышался неясный скрип, потом — отчетливый визг железа.

— Это — ворота, — тихо прокомментировал Гром.

— Я поняла. На въезде…

— Точно, — кивнул головой он.

Часов через пять-шесть, а если повезет, то и через два-три можно снимать аппаратуру.

— А если в бане будут договариваться? — спросила я.

— Вряд ли, — качнул головой Гром. — Это не в духе Сечкина… Генерал все-таки — фамильярностей не терпит ни от кого. Сотрудничать с ними он будет, но в баню вместе не пойдет — тем более на чужой территории. Я вообще не понимаю, как он на эту встречу согласился. Сечкин людей на дистанции держит…

Снова заскрипели ворота — теперь их закрыли.

Я сидела, прислонившись к сосне, бок о бок с Громом и думала. Если бы меня спросили сегодня: «Юлька, чего ты хочешь больше всего на свете? Как ты мечтаешь прожить эту жизнь?» — я бы знала, что ответить: чтобы все задания — выполненные и невыполненные — остались позади, и только было бы вечернее летнее солнце, запах прелой хвои и цветущего на полянах вереска. И чтобы рядом, бок о бок, сидел друг, такой, как Суров, — умный, спокойный и надежный, без всяких комплексов и понтов. Не знаю, как-то так получилось, что последняя моя любовь осталась далеко в прошлом, и с тех пор я так и не встретила человека, от которого могла бы потерять голову. То ли сказывается профессия, то ли еще что… но голова упорно не желает «теряться» и хладнокровно подвергает беспощадному анализу всех претендентов. И это всегда кончается одинаково.

Иногда я начинаю думать, что не виновата в этом: что их просто нет, этих настоящих мужиков, но тогда я вспоминаю отца, натыкаюсь взглядом на Грома, да хоть и Сом — интеллектом не блещет, но добрый и сильный…

Я засмеялась…

— Ты чего? — спросил Гром.

— Да теть Шуру вспомнила, ты не знаешь, из офицерской общаги…

— И что теть Шура такого смешного сделала?

— Она сказала: «Чтобы я под мужика легла, я его хотя бы уважать должна», — я снова тихо рассмеялась.

— Старая закваска, — печально отозвался Гром. — Сейчас таких не делают.

— Скажешь тоже… — возмутилась я. — Как это — не делают? А я?

— Ты — печальное сексопатологическое исключение, — поставил свой диагноз Гром.

— Выйдем из леса — убью, — серьезно пообещала я.

— Вот-вот, я как раз об этом! — громким шепотом откликнулся Гром. — Мужик, согласный на вторые роли, тебе не нужен, а сама уйти на второй план ты не согласишься. В результате вечная борьба за лидерство…

— Может быть, — пожала я плечами. — Холодно что-то… А ты-то сам, Андрей Леонидович, почему не женат?

— Если повстречаешь женщину, готовую терпеть мои вечные командировки, видеть меня тридцать-сорок дней в году и при этом не гулять на сторону и не абсолютно фригидную — скажи… Хорошо?

— Ладно, — засмеялась я. — Встречу — скажу.

— А вообще-то институт брака доживает последние десятилетия… — покачал он головой. — Не хочется в это верить, но все эти брачные контракты, сорок процентов разводов… знаешь, боюсь, что и ты, и я, и тем более твоя тетя Шура из офицерской общаги безнадежно устарели.

— Ты что, «Спид-Инфо» начитался? — тихо засмеялась я.

— Энгельса… и ты почитай, советую. Брак, как и все прочее, держится исключительно материальным интересом: исчезает интерес, теряет смысл и объект интереса.

— Не уверена. Я здесь, под сосной, не за деньги сижу.

— Ну-ка, подожди. — Гром настороженно вгляделся вперед. — Посмотри-ка, мне кажется или действительно вытяжка работает?

Я всмотрелась. На таком расстоянии труба дома едва угадывалась, но, похоже, Гром был прав — прямо над ней мягко растекалось чуть заметное марево — воздух определенно «плыл», как над нагретым солнцем шоссе.

— Точно, — подтвердила я.

— Значит, на кухне готовят. Странно…

— Что тут странного?

— Вряд ли персонал сейчас на даче, кроме охраны, разумеется, а от кофеварки такого марева не будет — минимум жаркое готовят.

Это было очень плохо и означало скорее всего, что встреча просто не состоялась.

— Смотри-смотри!

Я присмотрелась: над трубой вились едва заметные маленькие черные пятнышки — скорее всего кусочки сгоревшей бумаги.

— Документы жгут, — озабоченно констатировал Гром. — Ой, не нравится мне это — не опоздать бы…