Доживем до понедельника
Шрифт:
– О чем я говорил?
– спросил наконец Мельников с усилием.
– Про пятнадцать строчек, что это немало, - подсказала Рита.
– Да-да.
Он взял со стола книгу, но глядел поверх нее, медлил… И вдруг, решив что-то, вышел из класса…
Все замерло, а потом загудело тревожно:
– Он к директору пошел, да? Наталья Сергеевна?
– А куда ж еще-то!
– опередил Наташу Михейцев.
– Братцы, Шестопальчику хана - это точно!
– А зачем сжигал? Не посоветуется ни с кем - и сразу сжигает…
– Это все для оригинальности! Лишь бы повыпендриваться!
–
– заклинала их Наташа.
Однако страсти слишком долго консервировались, им нужен был выход.
– По себе судишь-то!
– кричали тому, кто заклеймил Генку.
– Он объяснение написал, почитать надо…
– Нет, а вообще-то он психованный.
– Сама шизик.
– Я-то нормальная. Я, может быть, без одной ошибочки написала, это у меня, может быть, лучшее сочинение за два года! Пусть он мне теперь отдает мою пятерочку!
– наседала на Михейцева, главного Генкиного адвоката, одна голосистая блондиночка.
– Тоже мне Герострат, - высказался Костя Батищев.
– Кто-о?!
– оскорбился Михейцев.
– Ты выбирай слова-то!
– Да тихо же, вы!
– умоляла Наташа, и в ее положение вошел Сыромятников: он стал ходить по рядам, раздавая звонкие "щелбаны" всем, кто был особенно горласт.
Некоторое успокоение эта мера принесла.
– Послушайте, - сказала Наташа, и на сей раз послушались, замолчали все.
– Я думаю, просто рано спорить. Сначала надо понять кое-что. Смотрите, какая странная вещь: девять лет вы учитесь рядом с человеком и не знаете о нем самого главного.
– Кто, мы не знаем? Очень даже знаем. Он честный, - сказала Надя Огарышева и поглядела на одноклассников: может, возражения будут? Нет, не возразил ни один. Очень веско она это сказала.
– А если честный… - Наталья Сергеевна не закончила фразу: эта предпосылка рождала выводы, непедагогичные и далеко ведущие…
И все это поняли.
– А знаете, чего я слыхал?
– объявил неожиданно Михейцев.
– Что наш директор Илью Семёныча из окружения вытащил, раненого…
– Говорят, - не опровергла Наташа.
– Наталья Сергеевна, а правда, что Илья Семенович уходит от нас?
– Как уходит? Откуда вы взяли?
– Говорят. Даже говорят, что он заявление уже написал…
У Натальи Сергеевны был такой растерянный взгляд, что Света Демидова сразу поспешила на помощь:
– Врут, наверно! Не верьте, Наталья Сергеевна, это все сплетни!…
Из кабинета директора школы вышли Мельников и Генка. Молча стали подниматься по лестнице.
Илья Семенович оглянулся: за ними возникла Светлана Михайловна, кашляя и брезгливо держа поодаль от себя сигарету.
– Иди в класс, я сказал!
– сердито шикнул Мельников на Генку, а сам спустился. Увидев его рядом с собой, Светлана Михайловна снова захлебнулась кашлем.
– Вы зажгли фильтр, надо с другого конца, - сказал Илья Семенович и протянул ей пачку болгарских "Интер".
Светлана Михайловна не взяла. Измененным, низким голосом проговорила:
– Ну, спасибо, Илья Семеныч! Хороший подарочек… Вы сделали из меня посмешище!
Вам надо, чтобы я ушла из школы?– Светлана Михайловна…
– Им отдаешь все до капли, а они…
– Что у нас есть, чтоб отдать, - вот вопрос… Послушайте! Вы учитель словесности. Вам ученик стихи написал. Это хорошо, а не плохо, - сказал он так, словно ей было пять лет, и она плохо слышала после свинки.
– Ну, не надо так! Я еще в своем уме, - вспылила она.
– "Дураки остались в дураках", - он пишет. Это кто?
Вопрос был задан слишком в лоб, и Мельников затруднился.
– Боюсь, что в данном случае это и впрямь мы с вами… Но если он не прав, у нас еще есть время доказать, что мы лучше, чем о нас думают, - сказал он тихо, простодушно и печально, с интеллигентским чувством какой-то несуществующей вины…
– Кому это я должна доказывать?!
– опять вскинулась Светлана Михайловна, багровея.
– Им! Каждый день. Каждый урок, - в том же тоне проговорил Мельников.
– А если не можем, так давайте заниматься другим ремеслом. Где брак дешевле обходится… Извините, Светлана Михайловна. Меня ждут.
(Почему возможно такое? Люди проводят бок о бок долгие годы, а потом узнают: несовместимо то главное, что у них за душой, причем - в крайней, во взрывоопасной степени!… Узнают они это почему-то в день рождения или под Новый год!…В таком конфликте, которому теперь тлеть и вспыхивать и снова тлеть, никогда уже не потухая…)
Он уже поднимался по лестнице, когда она тихо спросила, не в силах проглотить сухую кость обиды:
– За что вы меня ненавидите?
– Да не вас, - досадливо поморщился он.
– Как вам объяснить, чтобы вы поняли?…
– Для этого надо иметь сердце, - сказала она горько.
Мельников приподнял плечи, секунду помедлил и стал решительно подниматься. Сверху, облокотясь на перила, глядел спасенный - до ближайшего педсовета!
– Генка Шестопал…
…В класс они вошли все-таки вместе - Генка и Мельников.
Стоило Генке сесть на место, расстегнуть портфель, как к нему потянулись руки для пожатия, зашелестел шепот: "Ну что было-то?" - но Генка не мог сейчас отвечать. На Илью Семеновича класс смотрел теперь восхищенно. Наташа вернулась за последнюю парту.
– Урок прошел удивительно плодотворно, - усмехнулся Мельников устало.
– Дома прочтете о Декабрьском вооруженном восстании. Все…
А вот и звонок; иногда у звонка в школе - привкус и смысл театрального эффекта. Сейчас - эффекта неслабого!
– Всевозможных вам благополучий…
Девятый "В" смотрел на него с небывалой сосредоточенностью. Мертвая стояла тишина. И у Наташи в глазах - испуг…
– Сидят, как приклеенные… - отметил Илья Семенович.
– Итак, до понедельника. И постарайтесь за это время не сжечь школу, - быстро взглянул Мельников на Генку и захлопнул журнал.
– Все свободны!
Облегченно вздыхают ребята. И спешат убраться в коридор, оставить их наедине - а чем еще отблагодарить Мельникова за испытанное сегодня наслаждение справедливостью? Тех, кто не сразу это смекнул, подгоняли сознательные: живей, мол, тут не до вас…