Драко-няня, или Целительница для Черного Дракона

Дракон не сводил с меня взгляда.

– …зашла к ней, а она протянула книгу и попросила помочь. Но мне… Вот сейчас не могу объяснить почему, но почему-то я не захотела чертить эти символы. Первая мысль была, что после длительной болезни такая кровопотеря может ее убить. А потом… Потом просто хотелось как можно скорее привести к ней целителя. И тогда я вспомнила, что Миттари ходит в бедные кварталы и лечит больных. И вот, я пришла просить помощи для старухи Бьергдис. Но едва я надела браслеты, как Хейддис уже тащил меня в ваш кабинет.

– Я… Я все объясню,- Дальфари окинул взглядом свой кабинет. – Но если вы правы, то я идиот.

Я не нашлась что ответить, а потому просто согласилась с тем, что секретарь Альдиса проводит меня в оранжерею. К детям.

– Я сам перенесу госпожу Бьергдис сюда.

Вот только что-то мне подсказывало, что дракон немного лукавит. Или, скорее, недоговаривает.

– Вы не причините ей вреда? Она потеряла детей, затем обеих внучек,- я смотрела ему в глаза,- да еще и судьба внука неизвестна.

– Я полагаю, что она жертва,- проронил дракон. – Прошу, не покидайте Острошпиль до моего возвращения. Нет, я ни в чем вас не подозреваю, а лишь опасаюсь за вашу жизнь.

Переспорить дракона не удалось, так что вскорости, сидя под цветущим и благоухающим кустом, я вместе с детьми планировала Великий Завоевательный Поход. Рядом болтался и Хейддис, которому лорд Дальфари сделал внушение и теперь дракон не сводил с меня глаз.

– В подвале страшно, а еще Хейддис запускает пуго-звуки,- Лотта метнула в дракона обиженный взгляд.

Чуть растерявшись, я неуверенно произнесла:

– Он не виноват, я думаю. Целитель Исар вылечит желудок Хейддиса и, вероятно, он перестанет…

– Эй! – воскликнул дракон,- я всего лишь пускал слуховые иллюзии, как будто кто-то крадется в темноте! Так же веселее. Подавал-то наш, родной. В нем даже крыс нет, все надежно зачаровано.

Посмеявшись, мы с детьми поднялись и решительно направились в подвал. Играть в прятки и рассматривать древние кресла и стулья – все это добро было снесено именно туда.

Правда, уже в первые минуты мне показалось, что дети не зря настаивали именно на подвале. Они явно что-то искали – сдергивали ткань с картин, заглядывали за диваны и открывали все шкафы. При этом они неуклюже врали про поиски страшного хватайки, монстра, которым их пугали в детстве.

– Ты ведь что-то понимаешь, верно? – я подпихнула Хейддиса локтем.

Дракон преувеличенно громко охнул и потер ладонью бок:

– Не то чтобы знаю, скорее догадываюсь.

– И?

– Не я должен это рассказывать,- тяжело вздохнул дракон. – И не потому, что это тайна, а потому что у тебя возникнут вопросы и вот на них я уже ответить не смогу…

В этот момент я отвлеклась, потому что Лотта, потянув за ткань, едва не свалила на себя гору хлама, которая скрывалась под ней. Едва успев спасти девочку, я тут же бросилась к Марку, который чуть не провалился в глубокий сундук.

– Он же зачарован, вот захлопнулся бы,- ворчала, отряхивая драконенка от пыли.

– Вдруг там хватайка,- Марк отвел глаза,- я бы его ух!

Отпустив дракончика, я с грустной улыбкой проследила за тем, как они с сестрой, с неугасающим энтузиазмом продолжают рыться в горах старья.

– Наколдуй им еще один светляк,- попросила я дракона. – Если уж решил молчать.

– Да не решил я,- раздраженно отозвался дракон. – Они ищут портрет своей матери.

Оп-па.

– Здесь?!

– А сейчас ты спросишь, почему Альдис приказал снять все портреты леди Дальфари,- скривился дракон.

Потерев кончик, я пожала плечами:

– Не спрошу. Моя мать умерла родами и я… Я видела лишь один ее портрет. Точнее, изображение в газете. И то его сожгли – мачеха донесла отцу, и тот лично прибыл, чтобы забрать у меня…

Голос сорвался. Боги милосердные, прошло столько лет, но мне все еще больно. Глубоко вдохнув, я постаралась обуздать свои пошедшие в разнос эмоции:

– Так что мне нетрудно понять, отчего Альдис приказал спрятать все то, что напоминало ему о потере. Но как бы ему ни было трудно, стоило позволить детям оставить в своих комнатах изображение матери.

Чуть помолчав, я тихо добавила:

– Хотя он молодец, не бросил детей.

– Твой отец…

– Мой отец виноват в смерти матери. И не виноват – тоже. Он выиграл бой с пиратами, но домой вернулся практически мертвым. Мама вытащила его с того света, исцелила, а после… После ей не хватило сил, чтобы и меня родить, и самой уцелеть. Отец первые годы винил себя, а после ему стало проще винить меня.

Я хмыкнула:

– Но всего этого я не знала. Фанндис рассказала мне только недавно. Так что всю свою жизнь я считала, что отец ненавидит меня вполне заслуженно.

– Гарри…

– Лотта! Лотта!

Мы поспешили вперед, но, подходя к очередному повороту, я вскинула руку и поймала светляк Хейддиса:

– Погаси.

Едва дыша, мы, в почти кромешной темноте, прошли вперед и заглянули за угол. Драконята сидели на полу перед большим портретом красивой темноволосой драконицы. И сейчас, глядя на ее изображение, я понимала, что Лотта вырастет воистину мужской погибелью – в ней ярче всего горят черты матери.

– Мама,- Лотта хлюпнула носом,- она и правда такая. Как в моем сне.

– Красивая,- зачарованно выдохнул Марк. – Мама.

У меня на глаза навернулись слезы:

– Он приказал снять картины, но запрещал ли он их возвращать?

– Там все так сложно,- с отчаянием произнес Хейддис.

Но он, как и я, был просто убит горем драконят. Оставив детей, мы немного отошли назад, затем разожгли заново светляк и гораздо шумнее пошли вперед.

И, конечно, когда мы завернули за угол, дети изо всех сил делали вид, что нашли портрет случайно.

– Господин Хейддис, а кто это? – Лотта покраснела. Драконочка явно не хотела лгать, но…

Взрослый мир принуждал драконят врать и изворачиваться, что, как мне кажется, к добру не приведет.

– Это ваша мама,- дрогнувшим голосом ответил дракон.

– А почему она здесь? – тихо спросила Лотта. – Если дракон женится второй раз, то портрет первой жены переносят в галерею, а на главной лестнице вешают изображение новой супруги. Но… Папа же не женился.

На Хейддиса было страшно смотреть.