Дракон чихнул

– Это пока не подтверждено, нужно провести сравнительные испытания, – смутился Менторис.

– Я участвовать в экспериментах отказываюсь! – первым сообразил Лёня. – Мне и одного раза хватило.

– Так что же произошло?! – нервно поёрзала на жёстком полу мама Дрюни. – Ни за что не поверю, что мой сын свяжется с какой-то бродяжкой, не способной удержаться в своём мире.

– И это в протокол! – нахмурилась Кастарция. – Оскорбление беременной драконицы. Десять тысяч золотых.

Трандиль согласно кивнул и сделал пометочку у себя в огромной тетради.

– Драконицы? – удивился рыжий папа Кузи.

– От кого беременной? – выцепила главное обстоятельство Дрюнина мама.

– От всех четверых! – радостно сообщила гномка и полюбовалась выпученными глазами родителей моих бывших мужей.

– Как… необычно… – мечтательно разрумянилась мама Лёни. – Но это же неприлично! – спохватилась она и сделала осуждающее лицо, хотя я успела заметить блеснувшую в глазах зависть.

– Ничего неприличного! – вступилась за меня Хеля. – Наша малышка до сих пор девственница.

– Бред какой-то! – буркнул сердитый папаша Дрюни.

– Нет, всё абсолютно научно и проверено самыми точными артефактами, – снова подал голос Менторис и на несколько минут завёл свою наполненную сложными формулировками речь, от которой начали слипаться глаза почти у всех сидящих.

Кстати, оба храмовника присоединились к нашей компании и с интересом выслушали лекцию, кивая в особо заковыристых местах, где остальные окончательно запутались в терминах.

– Да, очень интересный случай! – заключил жрец в сером. – И вполне рабочая теория.

– Но что же теперь делать? – забеспокоилась тихая мама Кузи, до этого совершенно незаметная на фоне своего огненного супруга.

– Всё уже сделано! – торжественно объявила гномка, будто это она собственноручно решила сложную проблему. – Мальчики по очереди женились и развелись. Теперь их отпрыски не станут бастардами.

– Четыре мужа! – мама Лёни снова впала в восторженное состояние. – И четыре развода. Это самая необычная судьба. Надо обязательно написать роман. Только без разводов.

Все обернулись к размечтавшейся начинающей писательнице. Но озвучить общее недоумение решился только папа Дрюни:

– Многомужество у нас запрещено!

– Так я отправлю героев путешествовать по миру, а в Демонии можно всё, – деловито сообщила блондинка, уставившись куда-то на сводчатый купол храма, пребывая в мечтах о будущей славе.

– Ну, далеко не всё, – поправила её леди Кастарция. – Но да, многомужество и многожёнство пока не запретили. Хотя всё меньше желающих вляпываться в столь сложные отношения. Вы не представляете, какие коллизии при разводе это сулит.

– О! Я бы почитал на досуге что-то из судебной практики Демонии, – Трандиль придвинулся к моей опекунше и даже едва заметно подмигнул.

– Заходите как-нибудь в гости, у меня где-то были старые конспекты, – вернула ему улыбку Кастарция.

– Подождите! – прервала романтические настроения мама Валеры. – А с кем будут проживать дети?

Диван Диваныч закусил губу и уставился на секретаря. И тот не подвёл:

– Согласно уложению от восемьсот пятого года в случае, буде драконица, побывавшая в законном браке, осталась одна и родила в разумный срок наследника, оный ребёнок остаётся на попечении драконицы, но при финансовом вспоможении родственников мужа. Там, конечно, имелась в виду гибель супруга. Но и для развода подойдёт. Так что помимо штрафов ждите решение суда о сумме, которую будете ежегодно вносить на счёт наследника.

– Это что за бред?! – не выдержал папа Дрюни. – Мы будем протестовать! И наверняка найдётся другой закон, который учитывает права живого отца ребёнка. Может, мы сами готовы заняться воспитанием. Нельзя доверять такое важное дело какой-то пришлой, да ещё и окружённой всякими… не драконами.

– Эх… Не прокатило, – расстроенно шепнула мне леди Кастарция.

А я похолодела. Всего сутки, как меня назвали беременной, но уже настроилась на милых деток. И что? Их у меня могут отобрать?!

– Ну, до родов или откладывания яиц время есть ещё, – примирительно пророкотал Диван Диваныч. – Давайте не будем горячиться и нервировать будущую маму. Это и для деток вредно.

– И вообще, у неё уже полдник должен быть, а вы задерживаете девочку! – пробурчала Хеля и начала расталкивать сидящих, чтобы дать мне дорогу. – Так вы никаких наследников не дождётесь.

Дрюнин папа вытянулся лицом, не найдя, чем ответить нахалке. И мы вышли, оставив позади храм и сидящих драконов. Гномы и Трандиль решили проводить нас до дома. Бала хотела узнать какой-то рецепт у Хели, а секретарь собирался обсудить с леди Кастарцией будущие тяжбы по поводу драконят.

Глава 15

И снова моему аппетиту не помешали даже тяжкие думы. Я послушно жевала всё, что подсовывала мне Хеля. А сама размышляла о будущем.

Родного папу я не знала, мама уехала к новому мужу, когда мне было девять. А спустя пару лет этот бешеный турок в приступе ревности убил её. Хорошо, что дедушка с бабушкой не отпустили меня в чужую страну, а то кто знает…

Кстати, мой собственный отец тоже был каким-то иностранцем. Только мама так и не смогла вспомнить, из какой именно части света он пожаловал. Лишь предполагала, что откуда-то из северной Европы. Очень высокий, синеглазый и русоволосый. То ли норвежец, то ли швед. Хотя я потом читала про те игры, Норвегия их бойкотировала. Так что скорее уж швед.

Да, у мамы был страстный, но короткий роман. Олимпийский Мишка улетел, обливаясь слезами, вместе с ним пропал и тот швед. А двадцать первого апреля восемьдесят первого года родилась я. Ровно через девять месяцев после той бурной недели, что закружила мою маму и заставила забыть о приличиях. В свои двадцать три года она оставалась девственницей и собиралась сперва найти приличного парня, выйти за него замуж, а уж потом…

А потом умер Брежнев. И словно повисло над страной в те ноябрьские дни что-то жуткое. Так рассказывала бабушка, я в свои полтора года вряд ли заметила хоть что-то. Даже бесконечную трансляцию «Лебединого озера» воспринимала как повод покружиться на не слишком устойчивых пухлых ножках. Это тоже со слов бабушки.

Но следующие смерти генсеков немного запомнила. Они слились в череду дней балета, прерванных появлением молодого правителя с пугающей отметиной. Мне было всего четыре, так что любые странности казались мне страшноватыми. Да и смысла происходящего я не понимала. Как и многие взрослые, впрочем.

Единственное, что окончательно настроило меня против Михал Сергеича, – замужество мамы. В прежние годы за богатых турков никто не выходил и не уезжал от детей на чужбину. Понятно, что в девять лет мне казалось именно так, но накрепко засело глубоко в душе, даже если и не было правдой.