Дракон из Трокадеро
Шрифт:
Жозеф в смущении пробормотал:
– Мадам Джина вол… волнуется, где… где вы будете ночевать?
– Мадам Фуллер, выступающая в роли импресарио этой японской труппы, любезно предоставила в наше распоряжение одну из грим-уборных. Мы будем спать на ватных матрасах и питаться за счет принцессы.
– Значит, Ихиро останется здесь?
– Какая редкая проницательность, Шерлок Пиньо, – отрезал Кэндзи. – Берите своего компаньона и побыстрее закругляйте свое расследование, чтобы я мог покончить с этой монашеской жизнью!
– Вряд ли вам стоит жаловаться, ведь вы всегда мечтали оказаться в центре внимания. Теперь женщины будут наперебой добиваться вашей благосклонности.
– Ах, как же он тяжек,
К тому моменту, когда Жозеф вышел из театра, Айрис уже какое-то время пыталась успокоить неустанно бушевавшую Эфросинью:
– Ну наконец-то! Что это еще за манеры? Ты ведешь себя как какой-нибудь грубиян! Надо же, улизнул, как воришка, а нас посреди ночи заставил его дожидаться!
– Ты пропустил прекрасную хореографическую постановку, – упрекнула Айрис мужа. – Эта Лои Фуллер во всех отношениях перещеголяла танцовщиц из «Мулен Руж»!
– Прошу прощения, но в переполненном зале я чувствовал себя как селедка в бочке.
Он встал между женой и матерью и взял их под руки.
Они прошли через небольшой садик, окружавший театр, и направились по улице Парис, где толпились прохожие, очарованные фасадами, освещенными тысячей огней.
– У меня такое ощущение, что при ревматизме будет в самый раз, – заявила Эфросинья.
– Что будет в самый раз? Толпа? – недовольно буркнул Жозеф.
– Нет, электричество.
В нескольких метрах за ними упругим шагом двигался силуэт. В правой руке он сжимал веревочку, на конце которой исполняло акробатический танец йо-йо.
Глава шестнадцатая
Вторник, 31 июля
Повесив на плечо сумку, битком набитую творческим наследием Клода Проспера Жолио де Кребийона [105] , Жозеф вышел из антикварной лавки в тупике Муссе. В голове его вертелась мысль, более навязчивая, чем маленький демон. Если «Таймс» опубликовала заметку о корабле-призраке, то, как справедливо предположил Виктор, какие-то французские газеты могли напечатать эту информацию, снабдив ее новыми деталями.
105
Клод Проспер Жолио де Кребийон (1707–1777) – французский писатель, сын поэта и драматурга Проспера Жолио де Кребийона.
«Какой же я дурак, надо было просмотреть номера “Паспарту” за 99-й год. Если я пойду туда еще раз, этот педант Рено Клюзель может что-то заподозрить. Нужно попытать счастья в других редакциях. Это отнимет уйму времени, хотя гарантий, что я найду интересующую нас заметку, нет никаких. Вот черт! Тяжелый случай».
На бульваре Дидро Жозеф остановился, перевесил поклажу на другое плечо и спустился к Лионскому вокзалу в поисках стоянки фиакров на улице Шалон.
На краю тротуара какой-то мальчишка в жандармской пилотке, сделанной из газеты, соорудил бумажный кораблик, пустил его плыть по канаве и шел за ним до тех пор, пока тот не потерпел кораблекрушение у разинутой пасти канализационного коллектора.
«Да!» – подумал Жозеф, не сводя глаз с головного убора парня.
Его пульс забился быстрее. «Да! Бишонье!» Пиньо зашагал по улице Шалиньи, затем, между больницей Сент-Антуан и казармой Рейи, свернул на узкую улочку и оказался перед вывеской:
– Марсуэн [106] ! – заорал
он толстому парню, который был занят тем, что сваливал газеты на повозки, стоявшие у двери в подсобку. – Эй, Марсель!106
Марсуэн (фр. marsouin) – морская свинка.
Тот поднял голову, распахнул объятия и бросился навстречу гостю.
– Жозеф! Ты? Ах, мой дорогой Пинюф [107] , я чертовски рад тебя видеть!
Марсуэн, Пинюф – этими прозвищами они называли друг друга в те времена, когда бегали по улицам столицы в коротеньких штанишках и выкрикивали заголовки первых страниц газет.
Марсель Бишонье – косая сажень в плечах и чуть косоглазый – с такой силой прижал Жозефа к своей могучей груди, что тот попросил пощады.
107
Игра слов: французское слово «pignouf», созвучное с фамилией Пиньо, переводится как «хам, грубиян, свинья».
– Дай мне хотя бы снять сумку с поклажей.
– Мой старый Пинюф! Мы не виделись с тобой уже больше двух лет.
– Мог бы и зайти к нам в лавку.
– Да заходил я. И даже виделся с твоим партнером, японцем, который сказал мне, что где-то пропадать для тебя – обычное дело. Что привело тебя ко мне?
– Я покупал неподалеку книги. Пришел поинтересоваться, как поживает твое семейство. Я получил твою открытку, извещающую о рождении наследника. Значит, теперь у вас уже четверо?
– Да, причем одни мальчишки. Когда-нибудь они придут мне на смену. Я расширил дело, и теперь у меня восемь работников.
– Как поживает супруга?
– Каролина с детьми в деревне. Я отправил их к бабушке с дедушкой, а то в Париже в такую жару жить невозможно. Может, пропустим по стаканчику?
– Давай, но только лимонад. Запах у тебя, как всегда, еще тот.
– Это хлорка, она используется для отбеливания бумажной кашицы перед ее окрашиванием. Я привык! Сейчас меня завалили заказами на изготовление зонтиков от солнца. Да здравствует Выставка! Да здравствует зной! У меня были проблемы с водоснабжением, но сейчас все устроилось.
– Ты по-прежнему выкупаешь нераспроданные газеты?
– Надо думать! Ведь они – мое сырье.
– Может, тогда выручишь меня? После рождения Артура я больше не храню дома подшивки газет, а мне нужна одна статья, опубликованная в прошлом году.
– Что конкретно ты ищешь? Ежедневное издание, еженедельник, ежемесячник? Нужно спросить у папаши Теофиля, он сортирует их в зависимости от размера и текстуры и способен выследить даже букашку на кукурузном поле. Я пока подожду своих рассыльных, они вот-вот должны вернуться с улицы Круассан, а потом мы с тобой промочим горло. Давай, старина Пинюф!
– Давай, старина Марсуэн!
Папаша Теофиль, еще крепкий, но уже седовласый малый, повел его по хитросплетениям лабиринта, состоявшего из бумажного хлама, вышедшего из-под печатного станка.
Там были разрозненные номера «Иллюстрасьон», «Пети Журналь», «Монд иллюстре», «Голуа», «Матен», «Сьекль», «Фигаро» – сотни и сотни публикаций.
Папаша Теофиль почесал затылок.
– Номера за 99-й год должны находиться в глубине, наверху вон тех стопок. Возьмите лестницу. Я, со своим позвоночником, который гремит, как кастаньеты, ею больше не пользуюсь. Собираете материалы для ваших романов? Они потрясающи, больше всего мне нравится «Кубок с острова Туле», я читал его целых три раза. Ну хорошо, я вас покидаю, хочу немного перекусить, пока жара не стала удушливой.