Дракон выбирает судьбу

Перед глазами снова поднялся вчерашний вечер, лицо Сибиллы Бувье, которая задыхалась от страсти, всплыло, словно призрак из темной воды. Невидимые пальцы вцепились в грудь чуть ниже яремной ямки, потянули, разрывая душу на части – больше всего на свете Джемма сейчас хотела поверить Гилберту.

И не могла.

– Тогда что я видела вчера? – глухо спросила она и даже испугалась: настолько мертвым и чужим был ее голос. Гилберт взял ее за руку – Джемма не отстранилась, но и не сжала его пальцы.

– Воздействие. То, о чем ты говорила, помнишь? Я сегодня чувствую себя, как с похмелья или после отравления. Кто-то ввел меня в такое состояние, и я сделал все, что он хотел.

“Как же я хочу тебе верить”, – подумала Джемма и спросила:

– Кто может так поступить с драконом?

– Я узнаю, – в голосе Гилберта похрустывал лед. – Пока мне кажется, что это кто-то вроде Стивена Шелла. Очень уж он задет твоими разоблачениями.

Джемма усмехнулась и неожиданно поняла, что ей становится легче. Если Гилберт и сделал то, что сделал, то не по своей воле – его использовали. Сейчас он говорил правду. Когда-то старый фро Сомерсет заметил: “Гил, когда ты пытаешься меня обмануть, то у тебя краснеют уши” – и сейчас уши Гилберта были самыми обычными.

– Хорошо, – кивнула Джемма. Они вышли на лестницу, прошли мимо площадки с лифтами и, бросив взгляд в окно на улицу, Джемма увидела автомобили и автобусы, сбившиеся в пробке, словно испуганные животные.

– Ты вернешься?

– Нет, – ответила она, и это было единственным, что она могла сказать сейчас. – Я тебе верю, Гил. Я тебя люблю, но сейчас мне надо побыть одной.

Гилберт понимающе качнул головой, хотя было видно, что он ожидал другого ответа, и теперь не знает, как поступить.

– Где ты остановилась? – спросил он.

– В “Мяте”. Это на перекрестке Второй Восточной и Пятой улицы.

После клуба Андреа спросил, куда ее отвезти – Джемма не вернулась бы в Малу Страну ни за какие деньги, но и к Андреа ей тоже ехать не хотелось. Он вел себя, как джентльмен, но Джемма прекрасно понимала, чем все это может закончиться.

Ей даже смешно сделалось: Гилберт изменил ей, а она не хотела изменять ему. Не хотела делить кров и постель с человеком, который обещал, что заберет ее у дракона. Тогда Андреа отвез ее в “Мяту”, небольшой, но очень приличный отель, и сказал, что она может оставаться там столько, сколько сочтет нужным.

– Я заеду к тебе сегодня вечером, – сказал Гилберт так, что было ясно: он не примет отказа. – Джемма, мы разберемся с этим. Кто-то морочит нам головы, и я выясню, кто.

– Это точно не Андреа, – они вышли в просторный холл телекомпании, и Джемма удивленно увидела, что сотрудники – секретари, операторы, осветители, ведущие – толпятся возле окон, встревоженно выглядывая на улицу.

По позвоночнику словно провели ледяным пальцем. Джемме почудилось, что она стоит возле запертой двери – если дверь откроется, то она увидит за ней то, чего разум не сможет выдержать.

– Что случилось? – спросил Гилберт. Женщина в розовом костюме и очках в красной оправе, должно быть, редактор какой-то программы, отвернулась от окна и ответила:

– Кажется, там бунт, фро Сомерсет.

*** 

– А вот хрен тебе я куда поеду! Автобус да, он драконий. А я, – водитель хлопнул себя в грудь широкой смуглой ладонью. – Я свой собственный. Стою здесь и буду стоять! Потому что вот им! – он обернулся и адресовал одной из драконьих башен смачный неприличный жест. Автобус, который он развернул поперек дороги сразу на две полосы, был похож на баррикаду – да он, в общем-то, и был ею.

Остальные водители автобусов и такси поддержали его, давя на клаксоны. Оператор довольно кивнул и опустил камеру – вместе с журналистом, который нес под мышкой папку для бумаг и микрофон в руке, они пошли среди автомобилей в пробке, задавая вопросы шоферам.

– Забастовка? – удивленно спросил Гилберт. С последнего этажа башни величаво соскользнул золотой ящер – раскрыл над городом крылья, поплыл в сторону гор, где лежал элитный коттеджный поселок. Снизу его приветствовали свистом и улюлюканьем.

– Похоже на то, – пробормотала Джемма. Гилберт не успел ее удержать – она пересекла тротуар, вышла на дорогу и, подойдя к водителю такси, который стоял рядом с машиной, спросила:

– Что случилось? Почему вы все тут стоите?

– Потому что нечего им! – ответил таксист и сплюнул себе под ноги. – В тюрьму эту тварь, он чуть ребенка не убил! Он человека заживо считай жег! В тюрьму его, я с места не сойду, пока вон, по радио не скажут, что Шелл за решеткой!

Гилберт почувствовал, как над головой поплыли искры – проступили злость и удивление. Как же быстро все получилось, кто бы мог подумать: стоило Джемме выступить в прямом эфире, ни к чему особенному не призывая, как давно тлеющее недовольство и раздражение вспыхнули пламенем до неба.

Забастовка? Транспортники столицы остановили транспорт, где были? А метро? Поезда хотя бы доехали до станций?

– А вы? – спросила Джемма у другого парня, который ковырял в носу возле черного жука такси.

– За решетку эту мразь, они совсем оборзели на своих башнях, – ответил он и, развернувшись к другим водителям, поднял руку с растопыренными пальцами и принялся скандировать: – Шелла! В тюрячку! Шелла! В тюрячку!

Его поддержали почти все – не только таксисты и водители автобусов, но и простые автовладельцы за рулем. Люди, которые стояли на тротуаре, тоже вскидывали руки, и Гилберт подумал: что будет, когда к этой забастовке присоединятся мусорщики и пекари, врачи и учителя, бухгалтеры и инженеры?

Страну парализует. Жизнь остановится.

Он вышел на дорогу, быстро прошел среди автомобилей и кричащих людей и, подхватив Джемму под локоть, быстро вывел ее уже на другой стороне улицы. Там возле открытого кафе удивленно замерли официанты с подносами в руках, посетители растерянно смотрели на водителей, перекрывших улицу, и Гилберт увидел, как из ювелирного магазина вышла юная драконица в светло-розовом платье и застыла, изумленно приоткрыв рот. Служанка, которая несла ее пакеты с покупками, вдруг быстро улыбнулась, презрительно и яростно, но тотчас же поспешила вернуть темнокожему лицу привычное услужливое выражение.

– Уходи отсюда как можно скорее, – негромко произнес Гилберт. Джемма нахмурилась, не понимая, о чем он говорит, и ему подумалось, что все это было для нее правильным. 

Сейчас, слушая эти крики, видя людей, которые готовы были добиваться своего, Джемма была на своем месте. 

Девочка, которую привели в чужой дом бесправной драконьей долей, женщина, которую истязал муж, наконец-то могла никого не бояться.

Она наконец-то стала собой. Ей больше не было страшно – а вот Гилберт боялся за нее.