Драконы любят погорячее

В другой раз мужчина уговорил кухарку приготовить мне пирог со сморчками, дескать, способствующих развитию магии. Не знаю, можно ли рвоту назвать магией… Наверно, можно, но с очень большой натяжкой.

После съеденного пирога я три дня пролежала у Марии, предаваясь магии очистки организма. К счастью, знахарка и на сей раз меня выходила.

В благодарность я сразу же отправилась к кузнецу и попросила доставить доброй женщине самую дорогую дверцу для печки, которой та однажды любовалась. «Дядя Мариус просил записать на свой счет», - злорадно пропела я привычную фразу.

В конце концов, поразмыслив, я поняла, что больше так продолжаться не может. Жить в состоянии хронической войны я не намерена.

Хотя мои нервы способны выдержать подобный стресс какое-то время, но выдержит ли его организм? Убить меня Мариус не может, а вот покалечить — запросто. Я все больше утверждалась в мысли, что побег — мой единственный выход уцелеть.

Я решила по чуть-чуть откладывать медленно портящиеся продукты, чтобы подготовиться к побегу. Но для этого надо было сделать тайник. В редкие, свободные минутки я осматривала комнату, в которой спала, чтобы оборудовать там потайное местечко. Можно было бы выковырять камень покрупнее из стенки, затем еще один — и тайник готов!

Мне показалось, что в самом ближнем к кровати углу камень держится совсем неплотно. Стоило чуть-чуть подцепить булыжник, и он практически вывалился сам. А за ним… Я обнаружила за ним пустое пространство!

Точнее говоря, оно было не совсем пустым. Там лежала небольшая тетрадь, вдоль и поперек исписанная аккуратно выведенными закорючками. Листы были влажными, но вполне хорошо сохранились. Надписи не размазались. Откуда-то появилась уверенность, что эта тетрадка осталась от предыдущей хозяйки тела.

Я пообещала себе прочитать записи, когда у меня будет для этого время и силы. Засунула тетрадь в мешок, куда собиралась складывать вещи для побега, мешок — в настенную дыру и задвинула обратно камень.

В один прекрасный день собравшись с духом, я взяла свои заготовки, флягу с водой и направилась на край деревни. Дошла до последнего двора и... с размаху врезалась в невидимую стену. Твердый наощупь сгусток энергии протянулся на многие десятки, а то и сотни метров по периметру деревни.

Напрасно я пыталась нашарить брешь, стучала по преграде кулаком, ногами пинала. Твердая невидимая стена с легкостью выдерживала мой напор, а вот брошенный мною камень пролетел сквозь нее беспрепятственно. Пришлось вернуться в трактир несолоно хлебавши.

Мне показалось, весь остаток дня «дядя» смотрел на меня чересчур пристально. Будто догадывался, что я собиралась покинуть деревню.

Обычно после раздачи завтрака постояльцам у меня оставалось около часа свободного времени, которое я тратила на отработку трюков. Но после своего неудавшегося побега я побитой дворнягой побрела к Марии за утешением. Мешок для побега тоже взяла с собой. Решила угостить сворованными запасами добрую женщину, раз для побега они не пригодятся.

Пока хозяйка избы заваривала нам травяной чай в небольшой кастрюльке, я устроилась на скрипучей табуретке и принялась жаловаться:

– Вот скажи, бабушка, почему дядя так меня ненавидит? Что я ему сделала? Такое ощущение, что он решил меня извести. Травит, как крысу. И главное за что?! За то, что я деньги в кассу приношу или в хозяйстве помогаю? Или за то, что его клиентов обслуживаю, не жалея ног?

– Ничего ты ему плохого не делала, доченька, - успокаивающе бормочет старушка, ловко разливая чай в металлические кружки.

– Сердце у него злое. Потому и радуется, когда другим плохо.

– Не бывает так, чтобы один человек ненавидел другого без причины, - продолжаю ныть.
– Вот что он ко мне прицепился? На той неделе Рыжего Грега на меня науськивал. На этой — сморчками отравил. А в следующем месяце он мне палец отрежет? Или столкнет с лестницы и хребет сломает, чтобы я в калеку превратилась?

– Бежать тебя надо, родненькая. Бежать, - отчетливо произносит Мария, усаживаясь напротив меня.
– Иначе пропадешь. Вот и весь сказ.

– Я уже попробовала вчера, - отпиваю горячий чай. Его пряный аромат действует на меня успокаивающе. Наверно, специальный сбор для впадающих в депрессию.
– Меня невидимая стена не пускает.

– Не стена это. Печать опекуна тебя держит. Эту печать убрать нельзя. Только передать... Слушай меня, девонька, - Мария понижает голос, хотя в избе мы находимся одни, и, опираясь на стол, наклоняется ко мне поближе.
– Тебе замуж надобно выйти. Чтобы печать твоя от дяди к мужу перешла. Или учиться пойти. Пока учишься, печать твоему наставнику достанется. Мариус будет над тобой бессилен на время учебы.

– Замуж не пойду, - содрогаюсь при мысли попасть в сексуальное рабство к мужчине.
– А вот учиться - с удовольствием! Только как мне добраться до школы, если мне даже за пределы деревни не выйти?

– Есть школы, куда из любой точки мира можно портал сделать. Главное, верные слова произнести. Хотя опасно это...
– женщина замолкает, прижимая руки к груди.

– Портал?
– с сомнением качаю головой.

Огненную магию я освоила с легкостью. И все-таки пару раз оконфузилась, когда случайно подпалила скамью и пустую бочку.

А тут на кону стоит перенос собственного тела в пространстве. Причем без особой практики. Вдруг что-то пойдет не так? Вдруг моя рука останется тут, а остальное тело отправится в школу?

На этой картинке меня окончательно охватывает паника, и я торопливо, большими глотками допиваю остаток успокоительно чая. Мария тем временем объясняет:

– Выбор у тебя небольшой, девонька. Только в академии магии прием идет круглый год. В других школах… Даже не знаю, возьмут ли тебя.

– Почему это меня могут не взять?
– вспыхиваю, слегка уязвленная.

– Прием уж давно закончился.

– А почему тогда в академию магии принимают учеников круглый год?

– Слишком мало желающих. Опасное это дело, девонька. Если бы не твой дядька, лютый зверюга, я бы тебе не советовала даже думать в ту сторону… Не знаю. Стоит ли головой своей рисковать?

В памяти возникает Мариус, его тяжелый, черный взгляд, и я киваю. Лучше уж рисковать, занимаясь магией, чем оставаясь под одной крышей с дядей садистом.

Глава 7

– Ну, значит, так тому и быть. Да уберегут тебя духи предков на твоем пути!
– она поднимается с табуретки, пихает мне в колени мой мешок, который я машинально оставила на деревянном сундуке, и откидывает крышку сундука.

Оттуда достает пожелтевшие листки. Порывшись в стопке ветхих бумаг, отделяет один лист и торжествующе им трясет: