Драмы и комедии
Шрифт:
Появляются К у д и н о в, А б р о с и м о в и В а л у е в. Общие приветствия.
П е р в ы й г о с т ь. Илья Степанович, от имени совнархоза!
К у д и н о в. Скромная, домашняя выпивка, никаких «от имени».
П е р в ы й г о с т ь. Спасительная привычка! В словесном трафарете легче дышится.
В т о р о й г о с т ь. Раздался ты, Коля, пониже плечей.
П е р в ы й г о с т ь. Плохо, Сережа, два раза пьявки отсасывали, вот следы за ушами.
В т о р о й г о с т ь (третьему). А ты, говорят, почти весь завод переводишь на автоматику?
Т р е т и й
К у д и н о в (рассматривает). Календарь?
Т р е т и й г о с т ь. Ага, на полупроводниках…
К у д и н о в. Забавная штукенция… Спасибо. (Подошел, обнял за плечи Ступицына.) Сын не обидится, что с его свадьбы ко мне сбежал?
С т у п и ц ы н. Нет, нет!
Е в а привела Э р и к а и М а р ф у ш у. Эрик, обрадованный, шагнул к Ступицыну.
Э р и к. Виктор Игнатьевич!
С т у п и ц ы н. Здравствуй, Эрик.
Е в а. Дорогие друзья, просим всех к столу. (Посконову.) Антон, ты — сюда, ближе ко мне.
Гости и хозяева садятся за стол.
Звонок в дверь.
Это кто же совсем опоздавший?..
Впускают О п о к и н у, вполне приятную женщину. Опокина одета с провинциальной элегантностью.
О п о к и н а. Ева Рудольфовна… Ах, знаете ли вы… и вообще — все?.. Спасибо, мы получили приглашение, но Евгений Самсонович в командировке, а я одна стеснялась.
Е в а. Мы очень рады, Анна Петровна.
О п о к и н а (ко всем присутствующим). Я подчеркиваю, одна бы я — нет… но вдруг моя дочь, Людочка моя, входит и говорит: мама, я только что слушала последние известия. Передавали указ. (Бросается к Кудинову.) Я поздравляю вас, Илья Степанович! Указ о вашем награждении орденом.
Общий приветственный шум.
Р я з о в. Каким орденом?
О п о к и н а. Вот об этом Людочка… и я в смятении. Да самым большим! Конечно! Каким же еще!
П о с к о н о в. Ваша дочь… гм… не ослышалась?
О п о к и н а. Да у нее прекрасный слух! Кстати, если вы читаете журнал «Наука и жизнь», там вопросы физиологии. И вообще. Вы знаете, раньше я думала: где люди набираются эрудиции? И про кибернетику, и про теорию относительности, всякие кванты, гамма-лучи… Заглянула я как-то в журнал «Наука и жизнь». Да, вся эрудиция — оттуда! Там буквально все сказано! Физиология слуха, к вашему сведению…
В а л у е в. Так надо выпить за юбиляра.
Гости весело кричат. Те из них, кто с искренней симпатией относится к Кудинову, — а их, разумеется, большинство, — как бы получили вдруг решительную поддержку.
С т у п и ц ы н. Дайте мне сказать, слово просится. Честный ты мужик, Илья Степанович. Так у нас на заводе говорят. Честный мужик. Сохранить это звание очень трудно. Один — не сохранишь. Друзья должны быть рядом, товарищи. Я хочу выпить за то, чтобы ты зорче смотрел, кто рядом с тобой. Будь здоров, Степаныч!
Г о с т и. Ура!
Р я з о в. Ты, Илья Степанович, обладаешь одним замечательным качеством…
Е в а. Почему — одним?
Общий смех.
Р я з о в. Ты безошибочно чувствуешь время. Вот, уловил, что время демократичное, а кое-кто из нас не уловил… А время-то дает возможность для раздумий… и даже сомнений! Это не значит, конечно… но вы меня понимаете.
Г о с т и. Понимаем!
— Говори, Рязов!
Р я з о в. Завтра бюро веселей пойдет. Выработает разумную резолюцию. Разумную и смелую. Все бюро поддержит Илью Степановича. Я думаю, и дорогой наш Михаил Павлович размышляет в эти минуты… В самом деле, разве это мудро — строить экономику края по какому-то отвлеченному шаблону? Ты набрался мужества, Илья Степанович, и пошел против волны… Должен прямо сказать, я переживаю чувство стыда за то, что не сразу тебя понял. Живи сто лет! (Пьет. Обнимает Кудинова.)
Общее оживление.
П о с к о н о в. Очень типична твоя судьба, Илья. Фронт, производство, партийная работа… Так, с виду посмотришь — обыкновенный мужчина средних лет…
Л я л я (озорно). Необыкновенный.
Е в а. Факт, необыкновенный.
К у д и н о в. Ева…
Е в а. Вы должны были видеть его на фронте! Газета «За Родину!» все время писала про его подвиги и про его полк. Немцы стреляют, потом орут из своих окопов: «Ева иди к нам, мы тебя полюбим!» А я им: «Фрицы, я люблю отважного офицера!» Но сам Кудинов еще ничего от меня не знал.
Р я з о в. Ты умеешь глубоко, пружинисто вскрывать проблему, Илья Степанович…
Звонок телефона. Сидящая ближе всех к телефону Ляля поднимает и сразу опускает трубку.
И все мы — солдаты партии. Но, видимо, в партии каждый солдат должен обладать кругозором полководца, волей полководца… Я приветствую тебя, Илья Степанович, и тех, кто вместе с тобой отстаивает свои убеждения, борясь за счастье, за будущее нашего родного края, его хлеборобов, рыбаков, рудокопов…
Снова звонок телефона.
Л я л я (сняла трубку, тихо). Пожалуйста, не звоните. Что? Да, она здесь. Но, может быть, вы попозже?.. (Громко, ко всем.) Извините. Просят Анну Петровну. Что-то очень важное.
О п о к и н а. Ради бога, простите… (Берет трубку.) Людочка, из-за тебя прервали речь… Что? (Слушает в смятении.) Деточка, ты меня потрясла! (Опускает трубку.) Дома я вслух мучилась вопросом: не будет ли с моей стороны нескромно одной, без Евгения Самсоновича, появиться у Кудиновых?.. Моя Людочка пригласила к себе на вечер друзей. И решила выпроводить меня. Объявила мне, что слушала радио, последние известия. Я бросилась к вам со счастливой новостью. И вот теперь Людочка говорит… таких известий не было…
Все поражены.
И в эти минуты ошеломленных людей в известной мере выручают ледяные, логически выстроенные объяснения Опокиной.
Но друзей пришло больше, чем Людочка рассчитывала. Теперь она меня срочно зовет помочь ей на кухне. Извините меня. Я сделала все для ее здорового нравственного роста. И все же… вот видите… какая недоработка с моей стороны… (Уходит.)
Молчание.