Дредноут по имени Никки

– - И без джаза, пожалуйста, -- взмолилась Грейс.
– - Где мы тут найдём аутентичных негров уровня Армстронга?

– - Ну, мало ли, может где-нибудь у вояк базы таковой завалялся.

– - Это в Консолидации он бы точно завалялся, чтобы командование не огребло за расизм...

– - Леди, -- я помахал рукой, отвлекая внимание от проблемы негров в средней полосе Европы.
– - Я с вами, если к списку санкционных жанров ещё добавим блатняк.

Глаза Фусо подозрительно прищурились:

– - Это что за зверь такой?

– - Если кратко: вдохновившись истинными шансонье Франции, некоторые наши индивидуумы не додумались ни до чего лучшего, кроме как гнать под лейблом "шансон" вместо романтической, лиричной городской песни -- слезогонки про зону, сидение ни за что и прочие страдания аборигенов мест не столь отдалённых. Этакое своеобразное, с оттенком маргинальности, логическое завершение того, что пропагандируется в классической ритмической американской поэзии.

– - Мерзость какая, -- передёрнула плечами Хотару.
– - Как до такого можно было додуматься?

– - Хумансы, -- философски вздохнул я.
– - Но давайте с предпочитаемыми жанрами тогда определимся?

– - Хорошая идея, -- кивнула Фусо.
– - Как руководитель, начну первой. Этническая музыка, фолк, симфо-- и дэт-метал образца конца прошлого века и первой четверти текущего.

– - Фолк, паган-метал, симфо-метал, неоклассика, дарк кабаре, -- начала педантично перечислять немка.
– - Классический рок, симфоническая оркестровая музыка. И ещё десятка полтора наименований, видов и подвидов.

Я пожал плечами:

– - В принципе, всё то же самое, концептуальных возражений не имею.

– - Тогда, -- заговорщически прищурилась аватара Фусо, внимательным взглядом таинственно поблескивающих рубиновых глаз глядя в мою сторону, -- предлагаю прямо сейчас и попробовать. Что нам может предложить виновница идеи?

Я улыбнулся, достав плеер:

– - Тему из одной старой игрушки. Значит, так...[1]

***

Отмузыкалились, как говорится, до полного удовлетворения.

Марш Красной Империи[2] девушкам вполне понравился, а трио превратилось в квартет -- где-то в середине пробы наших сил к нам присоединилась очень похожая на Фусо её же сокурсница -- аватара Ямаширо. Девушка, несколько минут посидев в тёмном уголке, в какой-то момент очень удачно и нереально оригинально вплела в музыку звуки варгана, превратив марш во что-то поистине фееричное.

Нет, не сказать, что мы сходу выдали профессиональный уровень -- но для пристрелочной репетиции всё очень даже прилично.

В целом, день получился довольно интересным и насыщенным. Что, как подсказывает практика, является приметой очень и очень плохой.

Впрочем, завтрашнее оставим на завтра -- всему своё время, и время болеть голове в положенный час. Но не сегодня.

А медсестрички, вопреки ожиданиям, подались в кружок изобразительного искусства. Дескать, не всё же одно лекарское дело грызть, и для саморазвития что-то ещё нужно оставить.

И после отбоя Свирь вновь уснула рядышком со мной.

Странно -- но я не удивился.

Интересно, почему?

Когда ты проснёшься...

В какой-то момент она просто осознала, что жива.

В глубинах памяти ещё бурлило непонимание: за что её -- тяжелый крейсер!
– - решили погасить в зародыше, лишить модели, стоило той только-только вступить в самоосознание?.. Но ярости уже не было. Была лишь усталость. И грусть о сестре, которую предала.

Отсутствие данных о корпусе её не удивило. Это было ожидаемо: с предателями не принято церемониться. Даже невольными.

Она разблокировала аудиоканалы.

Писк аппаратуры, шуршание систем воздухоочистки и шелест вентиляторов систем охлаждения, пульсации тока -- мягким шорохом, и спокойное дыхание на некотором отдалении. Звуковые волны, отражаясь от поверхностей, рисовали картинку, вполне достаточную для понимания того, где она находится. Просторное помещение, в котором очень много аппаратуры, потребляющей приличное количество энергии и выделяющее на удивление малые объёмы тепла -- она с лёгкостью рассчитала коэффициенты прохождения звуковых волн в различных температурных средах воздуха, даже определила примерную температуру -- от двадцати двух и семи до двадцати двух и девяти по вполне универсальной шкале Цельсия.

Сестра бы одобрила -- на одном только аудиоканале получить достаточные для первичного анализа данные.

Сестра...

Она помнила, как та относилась к ней -- без привычной строгости, без холодного взгляда.

Помнила, как её ладони, прикасаясь к ней, из ледяных становились тёплыми, а в глазах... В глазах протаивала мягкость.

Помнила -- хотя не должна была помнить -- ядро не имело конфигурации, заточенной под сбор дампа памяти того огрызка ментальной модели, каким она когда-то была.

Помнила...

Резко увеличившаяся нагрузка на ядро превысила все пиковые параметры -- и ушла дальше. Много дальше, чем может позволить себе даже такое калечное, примитивное, не занятое никакими задачами ядро, как у неё. Нагрузка росла, путая процессы, выбивая и смешивая задачи, приоритеты, память...

Но всему есть предел.

И, достигнув его, она с каким-то мучительно-сладким, почти болезненным удовольствием ушла в мягкое ничто перезагрузки.

Вновь мерно пищит аппаратура, шуршат вентиляторы, потрескивает электричество в проводах и оборудовании. И спокойное дыхание в отдалении -- на месте.

Имеет ли смысл и дальше так лежать? Копаться в себе, перебирать воспоминания, уничижать себя -- за бездействие, за бесполезность?

Она с сожалением констатировала: от той подделки, которой она была ранее, не досталось в наследство той безоблачной, безграничной лёгкости восприятия, наивности и оглушающего, всесокрушающего позитива.

Сейчас бы эта часть эмоционального эмулятора ей очень пригодилась. Чтобы найти в себе смелость включить остальные сенсоры. Чтобы вывести ментальную модель из режима глубокой гибернации. Чтобы просто перестать бояться.