Дремлющая жизнь

– Вы, наверное, думали, я никогда не узнаю о том, что мистер Уэст много лет знаком с Родой Комфри? Так, мисс Флиндерс?

– Она помогала ему с книжками. Рода часто бывала у него дома, но где она жила, я не знаю, никогда не спрашивала, меня это не интересовало. Насчет открытки…

– Забудьте вы об открытке. Вечером пятого августа вы с мисс Комфри были в квартире мистера Уэста?

Ответом ему стали всхлип и кивок головы.

– И вы с ним слышали, как мисс Комфри звонила по телефону и говорила кому-то, где она будет в понедельник?

– Да, но…

– Лучше скажи ему, Полли. Все будет хорошо.

– Спасибо, мисс Патель, но позвольте мне самому, – инспектор не сводил глаз с лица Полли. – Вы знаете, где сейчас находится мистер Уэст? Нет? А мне кажется, что вы солгали об открытке потому, что кое-чего боялись. И боялись того, что мистер Уэст имеет отношение к смерти Роды Комфри.

Она кивнула, судорожно прижав руки к груди.

– Ладно, закончим на сегодня, – заключил Вексфорд. – Я сам приду к вам завтра вечером. Вы к тому времени успокоитесь, приведете нервы в порядок.

Мелина казалась разочарованной.

– Мисс Флиндерс, еще я хотел бы, чтобы вы назвали имя мужчины, с которым провели вечер понедельника. Подумайте об этом, ладно?

Полли коротко и грустно сказала: «Да». Берден выпроводил обеих и заметил:

– Рода Комфри вполне могла шантажировать Уэста. Почему мы раньше не подумали о такой очевидной возможности?

– Потому, что это глупость. Скорее я поверю, что шантажировали саму Роду, ведь именно она вела двойную жизнь. А зачем кому-то шантажировать Уэста?

– Например, потому, – ответил Берден, – что он на сто процентов гомосексуалист. Почему он отверг Полли? Зачем шастал ночами по барам Сохо? Якшался там со всеми этими своими приятелями? И самое главное, для чего водил дружбу с женщиной старше себя, при этом ограничиваясь чисто платоническими отношениями? Все это совершенно типично для геев. Им нравится общаться с женщинами, но чтобы те не создавали проблем, предпочитают замужних или старше себя.

Вексфорд поразился, почему эта мысль не пришла в голову ему самому. А он еще боролся с берденовским «здравым смыслом». Разве нечто похожее не подсказывало ему его собственное «чутье», когда он читал письмо Уэста? Но для проформы он скептически поджал губы.

– И ни с того ни с сего старинная подруга решает начать его шантажировать? После десяти-то лет знакомства? А каким образом, позволь поинтересоваться? Грозит рассказать о его гомосексуализме? – Вексфорду никогда не нравилось слово «гей». – А ему-то какая разница? Кого это волнует в наши дни? Ему только на руку была бы подобная реклама.

– Уверен? Почему же тогда твоя индийская подружка не в курсе? Или его литагент? И Вивиан? Полли, наконец? А ты не думаешь, что если бы о его ночных похождениях узнал средний читатель, это могло бы повредить продажам? Я по себе сужу.

– С каких это пор ты являешься его читателем?

Берден смутился, как всегда, когда вынужден был сознаваться в своем интеллектуальном «падении».

– Со вчерашнего утра. Нужно же было чем-то заняться, пока я сидел у телефона, – начал оправдываться Берден. – Вот и послал Лоринга купить мне пару его книжонок. Думал, что мне не понравится, но неожиданно увлекся. Можно даже сказать – получил удовольствие. Читается легко. Так что мне неприятно было бы узнать, что автор – гомосексуалист.

– Но ты же сам только что это предположил.

– Вот потому-то он и предпочитает все скрывать. Да, Уэст – гей, но он пытается встречаться с Полли, как делают они все, когда достигают среднего возраста. Роде же могла не понравиться его идея обзавестись супругой. Она угрожала растрепать всем о его ориентации и расстроить его планы женитьбы на Полли. Чем тебе не мотив?

– Это совершенно не объясняет, почему он носит то же имя, что и толпа родственников ее тетки.

– Твой Чарльз Уэст написал ему, полагая, что Гренвиль может быть его кузеном. Точно так же много лет назад могла поступить и Рода. Например, прочитав его первую книжку. Чарльз не настаивал на продолжении переписки, а она – настояла. Постепенно они подружились, Рода выполняла для него какую-то работу, и их дружба упрочилась настолько, что Уэст даже посвятил ей свою книгу. Его имя всего лишь свело их вместе.

– Надеюсь, – сказал Вексфорд, – что уже завтра меня с Уэстом сведет Лакэн.

Когда его машина остановилась у дома, к ней подскочил Робин и распахнул дверцу.

– Спасибо, – сказал Вексфорд. – Вы наш новый портье, сэр? Полагаю, я должен вам чаевые?

И он вручил мальчику стаканчики мороженого, купленного по дороге.

– Один тебе, другой – твоему братику.

– Я никогда больше не смогу открыть тебе дверь, – всхлипнул Робин.

– Чего так? Начались занятия? Но ведь ты все равно будешь приходить домой раньше меня.

– Не поэтому, деда. Мы уезжаем домой. Папа приедет за нами в семь вечера.

Вексфорд не выказывал своих чувств перед внуками, и, несмотря на то, что ему очень хотелось снова остаться с Дорой в тишине и спокойствии, сказать он мог только одно:

– Я буду по вас скучать.

И это было правдой.

– Еще бы, – убежденно подтвердил Робин. Счастливые дети высоко ценят свое общество, они уверены, что все их любят и скучают по ним. – Жалко только, что дядюшку Крыса мы так и не увидели.

– Ничего, увидим еще. Не на Северный же полюс вы переезжаете.

Мальчик расхохотался. Вексфорд велел Робину отыскать брата и отдать тому мороженое, а сам отправился наверх. Сильвия паковала вещи. Он положил руку ей на плечо, дочь обернулась.

– Ну что, дорогая? Вижу, вы с Нилом уладили свои разногласия?

– Не знаю. Наверное, не совсем. Но он пообещал мне помощь в получении образования. И еще… Он купил посудомойку! – Дочь хихикнула. – Но возвращаюсь я не поэтому.

– Думаю, я догадываюсь почему.

Сильвия отстранилась от него и отвернулась. Несмотря на свой рост и статность, сейчас она выглядела застенчивой, даже сконфуженной.

– Не могу я жить без Нила, папа, – произнесла она. – Все это время я по нему жутко скучала.

– Что же, это прекрасный повод вернуться, разве не так?

– А что касается того нашего разговора… Ты можешь сколько угодно твердить, что считаешь женщин равными мужчинам, но на самом деле ты так не думаешь. Потому что шовинизм пустил глубокие корни в мужской натуре, и понадобятся сотни лет, чтобы ее изменить… – Она запнулась, подбирая слова, но нашла такое, которое было незнакомо даже начитанному Вексфорду. – Ради такого можно прибегнуть и к эонизму.