Дремучий случай

Я не успел ничего ответить, а она уже испарилась.

— До завтра, — прошептал я уже в темноту и послушно улегся на койку.

Мне было, о чем подумать.

18 глава 28 октября

Иногда судьба все же дает нам передышку. И пусть хорошее стечение обстоятельств временно, оно все равно приятно.

Прошло еще три дня. Жанна появлялась ежедневно, но больше не затрагивала тему своей личной жизни, а я не настаивал.

Оксана тоже приходила. Она рассказала, что Дима на удивление быстро идет на поправку, его уже отпустили выздоравливать дома, и чувствует он себя прекрасно.

Я подозревал, что про 'прекрасно' Оксана все-таки преувеличивает, но, во всяком случае, дела у него шли неплохо. Нам всем действительно чертовски повезло.

Один раз меня водили на допрос, где высокий, похожий на жердь следователь пытался втереться мне в доверие и выудить новую информацию. Я не поддался на его располагающую улыбку и отвечал на все вопросы односложно. Следователь остался очень недоволен.

Потом была очная ставка с Климом. Клим обвинял меня во всех смертных грехах, брызгал слюной и тыкал в меня пальцем. Что ж, надо отдать ему должное, он говорил правду, не привирал и не приписывал мне того, чего не было. Он даже рассказал чистую правду о том, как Сазан решил меня 'убрать' и занять место главаря.

— Сазан хотел власти и обещал больше наживы, — рассказывал он, — кто-то поверил, что Змей предатель, а кто-то, как я, просто согласился, чтобы избежать ненужных проблем. Сазан — здоровый лоб, с ним лучше не враждовать.

Я слушал его, улыбаясь краешком губ, и кивал, когда ловил на себе вопрошающий взгляд следователя.

Потом Клима увели, а я остался со следователем один на один.

— Очная ставка с Сазаном и Мохом меня тоже ждет? — спросил я.

— Если ты имеешь ввиду Александра Мохова, то все обвинения с мальчика сняты, он проходит по делу свидетелем.

Впрочем, я не удивился.

— Сазанов держал его в заложниках вместе с ребенком? — спокойно поинтересовался я. — А то, что он схватил оружие, это состояние аффекта.

Следователь сел напротив меня.

— Нет, это была самооборона, — сказал он, несколько скривившись.

— И оборонялся он от меня?

— Правильно мыслишь, — капитан достал сигареты и закурил прямо в помещении. — Будешь? — он протянул мне пачку.

Я не отказался.

— Между прочим, вы предлагаете закурить несовершеннолетнему, — заметил я.

— Да черт с ним, — отмахнулся он. — Этот несовершеннолетний ставит меня в тупик.

— Я вам все рассказал, — напомнил я, — и подтвердил все показания Климова. Показания Сазанова подтвердить, простите, не могу, потому что, дай ему волю, он меня в убийстве Кеннеди обвинит.

Следователь хмыкнул, потом сказал:

— Я разговаривал с твоим адвокатом. Энтузиаст. Пытался перетянуть меня на твою сторону.

Я улыбнулся, вспомнив адвоката, которого мне нашел Бендин. Пухленький кругленький невысокий мужичек с редкими волосиками, обрамляющими лысую макушку. Узнав его фамилию — Колобов, я тут же для себя прозвал его Колобком. Но, несмотря на свою смешную внешность, адвокат был действительно очень умен и проницателен. Он обещал, что быстро вытащит меня отсюда. Не могу сказать, что я в это поверил, но спорить не стал. В чем я был уверен, так это в том, что все возможное этот человек сделает.

— И как, получилось? — спросил я.

— Скажем так, я задумался, — он стряхнул пепел от сигареты прямо на пол. — Да и твой учитель, отец мальчика, утверждает, что ты кинулся спасать его сынишку, едва узнав, что его похитили.

— Вы бы поступили иначе? — прицепился я.

— У меня работа такая. А у тебя нет. И Бендин тебе не родственник и даже не друг.

— То, что я преступник, не лишает меня человеческих качеств. Ну, это так, на минуточку.

Следователь снова хмыкнул.

— Сазанов утверждает, что ты присвоил деньги покойного Павла Игаева, из-за чего и начался весь сыр-бор. Это правда?

Я пожал плечами:

— Нет. Слово Сазана против моего. Игаев уже не сможет дать показания.

— Его мать смогла.

Я удивленно поднял глаза на капитана.

Он ухмыльнулся, довольный тем, что все же сумел вызвать у меня эмоции.

— Гражданка Игаева сейчас проходит дорогостоящий курс лечения, стоит в очередь на операцию, очень сложную и оч-чень дорогую. Как думаешь, откуда деньги у этой скромной женщины?

Я дернул плечом.

— Сын оставил. Чего тут думать, — а потом вздрогнул. — Вы же не отобрали у нее последнее?

Следователь прищурился:

— А ты как думаешь?

Опять эта дурацкая 'угадайка'.

— Я думаю, — я снова взял себя в руки, — что у вас нет никакой возможности доказать, были ли эти деньги скоплены за долгие годы честной работы или же добыты Игаевым благодаря нашей преступной деятельности.

— Сазанов утверждает, что второе.

— Только его предположение, — не сдавался я. — Прямых улик нет. Купюры не краденые, не меченые, их происхождение не доказуемо.

— Что ж, тут ты прав.

— Тогда к чему эти вопросы?

— Исследую твою личность.

— Вы не психиатр, — обозлился я. — Вы прекрасно знаете, что меня посадят, и ни чудо, ни Колобков ничего не изменят.

— Колобов, — с трудом сдерживая смех, поправил он.

— Не смешно, — отрезал я. Дремучий случай, что у всех за манера в последнее время пытаться копаться в моей голове!

— И тебе не интересно, откуда деньги у гражданки Игаевой? — следователь встал, принес стоящую в углу консервную банку с окурками и затушил сигарету.

— По-моему, это вам хочется мне это рассказать, — процедил я сквозь зубы, опять обозлившись.

— Да ты прав, — признал капитан, — хочется. Так вот, — он поставил консервную банку на стол и пододвинул ко мне. — Она говорит, что обыскала весь дом, но так никаких 'заначек' сына так и не нашла. Все последние деньги она потратила на его похороны, поэтому ни о какой операции и речь не шла. А однажды она ушла на работу, возвращается, а денежки на столе. Как тебе?

— Аисты сменили квалификацию, — съязвил я.