Древняя душа

Точно знаю? Внутри меня все внутренности скрутились в трубочку. Я как раз понятия не имею о самом главном — кто отец этого ребенка, Алатар или Асатар!

Лишь в своей спальне я смогла перевести дух и попыталась собраться с мыслями. Как докатилась до такого?! Мыслимое ли дело — жена правящего принца не знает, от кого носит яйцо, мужа или его брата! Какой позор! Я застонала, подумав о том, что самое ужасное — тот срок, который назвала повитуха Шаины. Три недели, а то и меньше. Весь последний месяц супруг избегал меня, словно была противна ему. Богиня, я должна первой сообщить ему о беременности, сказать, что срок неясен, упомянуть о месяце, тогда у него подозрений не возникнет.

Я выбежала из комнаты и направилась к покоям Императрицы, чтобы попросить ее ничего не говорить о беременности сыну под предлогом того, что сама хочу рассказать мужу приятную весть. Пройдя через потайные комнаты, чтобы сократить путь, прямо к будуару, я замерла, услышав горячий шепот Шаины.

— Умоляю, Богиня! Защити нас с Валахом! Прости за то, что совершили! Умоляю, не наказывай Алатара и Аматара за сделанное нами! На коленях молю тебя отпустить нам с мужем грех подмены яйца! Пусть это останется тайной! Пусть сыновья не платят за нашу с Валахом ошибку! Пощади, Богиня!

Замерев, я смотрела на Императрицу, что скорчилась на полу и заливалась слезами. Эту величественную, безупречную красавицу, с неизменной королевской осанкой, будто ее кто-то тянул за макушку вверх, было не узнать в уничтоженной болью, раздавленной женщине. Я осторожно попятилась, вышла из будуара и только в этот момент поняла, что слышала.

О, Богиня! Валах и Шаина подменили яйцо!!!

Глава 2 °Cемейные тайны (продолжение)

Алатар

Домой возвращаться не хотелось, но летать над Риэрой весь день, так и не набравшись храбрости поговорить с девушкой, больше не мог. Это выворачивало душу наизнанку. Понимал, что поступил с моей простолюдинкой, как последний подонок. Но исправить ничего уже нельзя. И вряд ли ее утешат мои извинения. Во дворце меня встретила взволнованная Алатара.

— Где ты был? — подбежав ко мне, зашептала она.

— Какая разница?

— Большая! — глаза супруги засияли гневом.

Всегда сравнивал это с сиреневым небом, полыхнувшим грозой. Ее злость умиляла и вызывала желание укротить нахалку, смеющую рычать на правящего принца. Да и секс в такие моменты был острым, пряным. А теперь хочется послать ее теми словами, что и в трущобах не услышишь.

— Твой отец здесь!!! — прошипела Алатара.

— Что? — изнутри окатила волна ужаса. Возвращение отошедшего от дел Императора — беспрецедентное событие! Такого еще не случалось, ни разу!

— Принц, ваш отец приказывает вам сейчас же явиться в кабинет, — сухо доложил слуга, подойдя к нам.

— Мне нужно… — я судорожно сглотнул. — Привести себя в порядок.

— Без промедлений, сейчас же. Идемте.

Слуга развернулся и быстро пошел по коридору. Ничего не оставалось, кроме как проследовать за ним.

Открыв дверь в кабинет после стука и разрешения войти, слуга пропустил меня вперед и ушел. Я подошел к столу, за которым восседал Император, погруженный в изучение бумаг.

— Рад видеть вас, отец. — Мой голос был тихим, а внутри отплясывала паника — совсем как во времена детства и юности, когда он вызывал меня для того, чтобы устроить разнос.

— Ты постоянно находишься рядом с храмом Богини в последнее время. — Подняв голову, сухо сказал Валах. Сразу, без предисловий, к сути — таким он был всегда.

— Этому есть веская причина.

— Какая же, позволь полюбопытствовать?

— Бастард Асатара, — не отводя глаз от его лица, соврал я — на самом деле и думать перестал уже об этом выродке, Саре.

— Бастард, значит. — Глаза Императора сузились. Он встал из-за стола и подошел ближе. — Врать мне вздумал?! — гаркнул отец, схватив меня за грудки и встряхнув. — Девку свою прикрываешь, к которой шастаешь?! Негодяй! Я тебя научу уважать династию!

Пощечина тыльной стороной ладони заставила меня отлететь в сторону и врезаться телом в книжный шкаф. Объемные тома попадали сверху, ударяя, как камни. Но руки Императора вытащили из-под этой лавины — чтобы врезать кулаком в лицо и отшвырнуть вновь. Разбитая бровь залила лицо кровью. От сильного удара головой о стол в глазах потемнело, кровь наполнила рот, изнутри начала подниматься волна тошноты.

— Валах, прекрати! — услышал я голос матери. — Что ты творишь!

— Отойди! — его рык сотряс стены кабинета.

— Еще чего! — ее рычание было не менее громким. — Живо сам отошел! К сыну подойдешь, только если меня убьешь, понял?!

— Шаина!

— Валах!

— Женщины! — презрительно фыркнул он, уже тише. — Вечно сюсюкаете с детьми! Ему трепка нужна, а не обнимания!

— Все сказал?

Я почувствовал, как по лицу скользят ласковые руки — те, что помнил с детства. Нежные ладони усмирили боль, изгнали ее. Мать прижала меня к себе. Как же скучал по этому — безусловной любви, прощающей все, нежности — бесконечной, какой может быть лишь материнская нежность!

— Все хорошо, сынок, — сказала она, улыбаясь, когда я открыл глаза. — Поднимайся. — Протерев мое лицо платком, Императрица отбросила его в сторону. — А теперь иди, оставь нас.

Не глядя на отца, но ощущая на себе его тяжелый взгляд, я поспешил покинуть разгромленный кабинет.

— Зачем защищаешь его, ведь знаешь, что он виноват! — донеслось из-за закрывшейся за моей спиной двери.

— Это наша вина, Валах, вспомни!

О чем мать говорит? Я постоял, прислушиваясь, но мозги категорически отказывались работать. Надо отдохнуть и прийти в себя. Но покоя мне не было. Едва вошел в гостиную, ко мне бросилась Алатара.

— Что этот зверь с тобой сделал, о Богиня! — запричитала она, вцепившись в мой рукав.

— Выживу, — пробурчал я, чувствуя, как внутри поднимается злость.

— Дай посмотрю, — женщина потянулась к моему лицу.

— Оставь, пройдет.

— Лучше мазью обработать, — ее пальцы прикоснулись к рассеченной брови, боль пронзила все лицо.

— Да отстань же уже! — взорвался я, дернув рукой, чтобы избавиться от ее хватки, и нечаянно попал по лицу Алатары.

Вскрикнув, она не устояла на ногах, упала на пол, прижимая ладонь к щеке. Из уголка разбитой губы потекла струйка крови. Я молча смотрел на нее, ощущая удовлетворение.

— Да как ты смеешь, ублюдок! — взорвал гостиную мужской крик. Я повернул голову и увидел Асатара, что несся на меня, как ураган. Зубы стиснуты, кулаки сжаты, глаза горят ненавистью. Он сдурел?

Асатар

Увидев, как Алатара бросилась к мужу, когда он вошел в гостиную, залитый кровью, я впервые познал ревность. Не ту смесь обиды и непонимания, что горчила из-за слез, которую испытывал в детстве, не понимая, почему родители любят моих братьев, а я всегда остаюсь лишним, раздражаю их и не получаю не то что объятий, но даже не удостаиваюсь улыбки. Нет, это была мощная вспышка боли в солнечном сплетении, что запустила щупальца во все тело разом и заставила вскочить на ноги, сжимая кулаки.