Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. От Ярославичей до Всеволода Большое Гнездо
Шрифт:
Глеб Юрьевич пережил своего соперника всего на несколько месяцев. Смерть настигла его в январе 1171 г. Несмотря на то что Глеб принял участие в разгроме Киева, киевляне не питали к нему злобных чувств. По словам киевского летописца, «сей бе князь братолюбец, к кому любо крест целовашеть, то не ступашеть его [не преступал крестной клятвы] и до смерти бяше же кроток, благонравен, монастыре любя, чернецький чин чтяше, нищая добре набдяше».
После кончины Глеба события в Южной Руси приняли еще более неблагоприятный для Андрея оборот. Как только прах покойного был предан земле, Ростиславичи, из уважения к родовому старшинству, а может быть, и желая предотвратить покушения на киевский стол со стороны черниговского князя Святослава Всеволодовича и родни Мстислава Изяславича, поторопились пригласить в Киев своего старшего дядю Владимира Мстиславича. Мы оставили его изгнанником, искавшим милости Андрея Боголюбского (см. с. 383). С тех пор он еще не раз подтвердил свою летописную характеристику как человека «вертлявого» перед «братьей». Андрей, по-видимому, не давал ему волостей или давал слишком мало, поэтому Владимир Мстиславич решил действовать самостоятельно. В 1169 г. он внезапно появился под стенами Дорогобужа, где незадолго перед тем скончался князь Владимир Андреевич. Владимирова дружина не хотела пускать «мачешича» в город, пока
Но на его беду эта политическая комбинация очень не понравилась Андрею. Во-первых, великий князь был сердит на «мачешича» за его сговор с Мстиславом Изяславичем. Во-вторых, ему не могло прийтись по вкусу своеволие Ростиславичей, которые распорядились судьбой киевского стола, не спросив на то Андреева согласия. И наконец, главное — наследование киевского стола по старшинству напоминало о главенстве Киева над остальными русскими городами, тогда как Андрей намеревался превратить «мать городов русских» в заурядную волость, управляемую посадником великого князя Владимирского, то есть лицом назначаемым. Не успел Владимир Мстиславич свыкнуться с головокружительной переменой в своем положении, как Андрей уже послал к нему сказать, чтобы он шел из Киева, уступив место смоленскому князю Роману Ростиславичу, до сих пор хранившему полное послушание Боголюбскому. «Мачешич» не смог пережить этого унижения и умер в мае 1171 г., всего через четыре месяца после своего вокняжения в Киеве, избавив Романа от неприятной необходимости прогонять дядю с престола.
Роман Ростиславич, по словам киевского летописца, был встречен киевлянами с радостью. Однако и он в скором времени сделался неугоден Андрею, причем вместе со всеми своими братьями. Боголюбский вдруг вообразил, что Глеб Юрьевич умер насильственной смертью, будучи отравлен киевским тысяцким Григорием Хотовичем и двумя его сообщниками — Олексой Святославичем, вероятно знатным киевским боярином, и каким-то Степанцом. Кто и зачем внушил великому князю эту мысль, летописцы не поясняют, равно как и то, насколько основательными были эти подозрения. Во всяком случае, Андрей посчитал себя вправе потребовать от Ростиславичей выдачи вышеназванных лиц. Но Ростиславичи, не верившие в виновность предполагаемых убийц, позволили им скрыться. Рассерженный Андрей направил Роману Ростиславичу послание, которое не получал еще ни один из киевских князей: «Не ходиши в моей воли с братьею своею, а пойди с Киева, а Давыд ис Вышегорода, а Мьстислав из Белагорода, а то вы Смоленеск, а темь ся поделите [остается вам Смоленск, там делитесь, как знаете]». Одновременно он погнал с новгородского стола и Рюрика Ростиславича, вместо которого дал новгородцам своего сына Юрия.
Роман Ростиславич безропотно повиновался приказу и уехал в Смоленск. Киевский стол, согласно воле Андрея, отошел к его брату Михаилу Юрьевичу (из чего следует, что они к тому времени помирились). Но тот после отъезда Романа остался сидеть в своем Торческе, а в Киев послал своего младшего брата Всеволода и племянника Ярополка, по-видимому опасаясь остальных Ростиславичей, отказавшихся подчиниться Боголюбскому. Киевский летописец сообщает, что Давыд, Мстислав и приехавший из Новгорода Рюрик попытались добиться от Андрея отмены его несправедливого распоряжения, грозя в противном случае войной. «Брате, — гласило их послание, — в правду тя нарекли есмы отцем собе и крест есмы целовали к тобе и стоим в крестьном целованьи, хотяче добра тобе. А се ныне брата нашего Романа вывел еси ис Кыева, а нам путь кажеши из Руськой земли без нашей вины, да за всими Бог и сила крестьная». Андрей даже не удостоил их ответом.
Тогда Ростиславичи в ночь на 24 марта 1173 г. ворвались в Киев, захватили обоих молодых князей и провозгласили киевским князем Рюрика. Затем они осадили Михаила в Торческе. Продержавшись шесть дней, Юрьевич на седьмой день сложил оружие, отказался от киевского княжения и пообещал быть заодно с Ростиславичами. Те взамен посулили добыть ему Переяславль, находившийся в руках Глебова сына Владимира, и отпустили Всеволода; Ярополка еще некоторое время удерживали в заложниках, но потом освободили и его.
Все случившееся сильно обрадовало черниговских Ольговичей, которые надеялись при помощи Андрея ослабить влияние Ростиславичей в Южной Руси. Святослав Всеволодович, и сам помышлявший о киевском столе, послал к великому князю сказать от имени всей черниговской «братьи»: «Кто тобе ворог, тот и нам, а се мы с тобою готовы». Получив такие заверения, Андрей, по словам киевского летописца, исполнился высокоумья и гордости, разжегся гневом и послал своего мечника Михна сказать Ростиславичам: «[Коли вы] не ходите в моей воли, ты же, Рюриче, пойди в Смоленск к брату во свою отчину»; а Давыдови рци: «а ты пойди в Берладь, а в Руськой земле не велю ти быти»; а Мьстиславу молви: «в тобе стоить все [ты всему зачинщик], а не велю ти в Руской земле быти». Больше всех речи Андреева посла рассердили Мстислава Ростиславича, который, по замечанию летописца, смолоду не боялся никого, кроме Бога. Он велел в своем присутствии остричь Михну голову и бороду и отослал его назад с такими словами:
«Иде же ко князю и рци ему: «Мы тя до сих мест акы отца имели по любви, аже еси [но если] с сякыми речьми прислал, не акы к князю, но акы к подручнику и просту человеку, а что умыслил еси, а тое деи [то и делай], а Бог за всем [Бог всему судья]». Как видим, Ростиславичи отлично поняли суть новых политических отношений в княжеской среде, которые пытался установить Андрей: отныне великий князь желал разговаривать со своей младшей «братьей» не как «отец» с «детьми», но как господин с подданными. И это его намерение вызвало сильнейший протест.
Прилюдное покушение на бороду свободного «мужа» считалось на Руси тягчайшим уголовным преступлением (см. с. 65); в данном же случае глумление Мстислава над Андреевым послом было равнозначно оскорблению самого великого князя. Желаемый эффект
был достигнут: увидев перед собой остриженного Михна, Андрей аж осунулся в лице («образ лица его попуснел»). Тотчас были объявлены военные сборы. Под стяги Андрея собрались ростовцы, суздальцы, владимирцы, переяславцы (из Переяславля-Залесского), белозерцы, новгородцы, муромцы и рязанцы. Андрей счел их, и вышло будто бы, что рать его состоит из 50 000 воинов — явно завышенная цифра, рожденная воображением летописцев для того, чтобы подчеркнуть немощность «плотской силы и множества вой» перед всемогуществом Всевышнего, который, по общему мнению современников, на этот раз был не на стороне Боголюбского. Во главе этого воинства Андрей поставил своего сына Юрия [391] и бессменного Бориса Жидиславича, наказав им изгнать Рюрика и Давыда «из отчины своей», а Мстислава Ростиславича схватить и привести во Владимир на расправу. Умен был князь Андрей и доблестен во всех делах, замечает по этому поводу киевский летописец, но погубил «смысл» (разум) свой невоздержанием, в гневе такие «слова похвальна испусти», забыв, что глаголет апостол Павел: гордым Бог противится, а смиренным дает благодать.391
Мстислав Андреевич умер вскоре после неудачного булгарского похода.
Юрий Андреевич сначала повел войско в Смоленскую землю, где по его требованию Роман Ростиславич принужден был отрядить смоленские полки на войну против родных братьев.
В то же время из западных областей к Андрееву сыну пришли дружины князей полоцких, туровских, пинских, городненских. Но и это была еще не вся сила, с которой предстояло сразиться Ростиславичам. По мере продвижения на юг огромная союзная рать только возрастала в числе: в Черниговской земле она вобрала в себя полки Святослава Всеволодовича и других Ольговичей, а при вступлении в Киевскую землю на сторону Юрия перешли его братья, Михаил и Всеволод, племянник — переяславский князь Владимир Глебович, берендеи и все «поганое» Поросье. Всего по приказу Андрея против Ростиславичей ополчилось свыше двадцати князей — вдвое больше, чем против Мстислава Изяславича в 1169 г.
Ростиславичи оставили Киев и разъехались по своим городам: Рюрик затворился в Белгороде, Мстислав со своей и Давыдовой дружиной встал в Вышгороде, а сам Давыд поехал просить помощи у галицкого князя Ярослава Владимировича. По всем правилам военного искусства Ростиславичи совершили непростительный промах, распылив свои силы перед лицом более многочисленного врага. Но оказалось, что правила эти не для них писаны.
Святослав Всеволодович, как старейший между князьями, войдя в Киев, принял командование союзным войском. На Рождество 1174 г. он выступил в поход на Вышгород, послав вперед себя Всеволода Юрьевича и других молодших князей. Мстислав Ростиславич выехал из города навстречу передовым полкам неприятеля. Беспорядочный, хотя и ожесточенный бой не принес победы ни одной из сторон. На другой день, с подходом главных сил союзников, началась осада Вышгорода. Приступы делались ежедневно, дружина Мстислава таяла на глазах, но сдаваться не помышляла. Так продолжалось девять недель, когда рядом с Киевом вдруг появилось новое действующее лицо этой драмы — луцкий князь Ярослав, брат Мстислава Изяславича, пришедший со всей Волынскою землей искать себе старшинства. Он был готов принять сторону кого угодно, лишь бы получить киевский стол, и поначалу завел переговоры с сильнейшим — предводителем союзной рати Святославом Всеволодовичем. Тот, однако, не согласился уступить ему старшинство, и тогда Ярослав соединился в Белгороде с Рюриком Ростиславичем. Одна весть об этом вмиг изменила ход военной кампании. В лагере Святослава Всеволодовича воцарилось страшное смятение, паникеры кричали, что и галицкая рать уже не за горами. Страх превратил разношерстное воинство осаждавших в неуправляемую толпу. Погибать за то, чтобы Андрей и дальше мог назначать в Киев своих ставленников, никто не хотел. В ту же ночь, не дожидаясь рассвета, все бросились переправляться через Днепр; на тонувших не обращали никакого внимания, каждый спасал только свою жизнь. Мстислав с дружиной, выйдя из города, захватил брошенный в неприятельском стане «товар» и переловил на берегу множество пленников. За эту победу Мстислав Ростиславич удостоился от современников прозвища Храбрый.
Грозное нашествие схлынуло, словно волна, не причинив на этот раз киевлянам никакого ущерба. Но вкусить спокойной жизни им не пришлось. После ухода Андреевой рати в Среднем Поднепровье немедленно вспыхнула новая междоусобица. Как только Ярослав Изяславич, на которого Ростиславичи по уговору возложили старшинство, отпустил домой волынские полки, под Киевом тотчас явился Святослав Всеволодович с черниговским войском. Ярослав побоялся затвориться в город один, без «братьи», и побежал в Луцк, оставив в руках победителя свою жену, сына и казну. Святослав Всеволодович, в свою очередь, не задержался в столице, потому что на Черниговскую волость сейчас же напал его двоюродный брат, Новгород-северский князь Олег Святославич. Узнав, что Киев пустует, Ярослав с полдороги повернул назад и беспрепятственно вступил в город. В сердцах он задумал возместить свои убытки за счет киевлян. «Подвели есте вы на мя Святослава, — ни с того ни с сего заявил он им, — [так] промышляйте, чим выкупити княгиню и детя [сына]». Те не знали, что ему на это и отвечать, и тогда Ярослав повелел дружине грабить все и вся: попов и монахов, иностранных гостей и зажиточных горожан. Святослав Всеволодович взял с Ярослава выкуп за его семейство и помирился с ним, чтобы без помех разделаться с Олегом Святославичем. Одни Ростиславичи искренне возмутились бесчинствами луцкого князя. Переступив через свою гордость, они послали к Андрею с просьбой снова дать Киев Роману Ростиславичу. Боголюбский, как видно, тоже пристально наблюдал за ситуацией в Южной Руси и вынашивал какие-то планы. Он ответил Ростиславичам уклончиво: «Пождите мало, послал есмь к братьи своей в Русь, как ми весть будеть от них, тогда ти дам ответ». Но следующей весточки от него Ростиславичи так и не получили. Субботней ночью с 29 на 30 июня 1174 г. [392] Андрей был убит заговорщиками в своем загородном дворце в Боголюбове.
392
В Ипатьевской и Лаврентьевской летописях стоит 1175 г., но точное указание дня недели позволяет исправить эту хронологическую ошибку.