Дроны над Сталинградом

Около полудня лес начал редеть. Алексей остановился у небольшой поляны и присел на обломок дерева. Из вещмешка, найденного в избе, он достал сухари и флягу. Вода была мутная и с мелким песком, но пить хотелось нестерпимо. Он едва сделал пару глотков, как из глубины леса донесся глухой гул мотора.

Он замер. Прислушался. Да — явно техника. Причём не гусеничная, а скорее всего, колёсная — звук ровный, мягкий. Легковой автомобиль или бронетранспортёр.

Инженер быстро скатился с бревна и припал к земле. Слева — кустарник, он юркнул в него, прижался к холодной земле.

Минуту спустя из-за деревьев выехал немецкий мотоцикл с коляской. За ним — ещё один. Водитель в серо-зелёной форме, в коляске — солдат с пулемётом. Они о чём-то перекрикивались, смеялись, гоготали.

Алексей затаил дыхание. В голове крутилась одна мысль: увидят — убьют, как пить дать.

Мотоциклы проехали, звук моторов затих. Он ещё минуту лежал, прежде чем медленно поднялся.

И тут — выстрел. Рядом, совсем близко. Затем очередь из автомата.

Алексей инстинктивно бросился за ближайшее дерево. Позади послышались крики на немецком, треск веток, глухой взрыв.

Он выбрался из укрытия и побежал на звук стрельбы. Сердце колотилось в груди, ноги подкашивались от напряжения, но он бежал — не от страха, а потому что понял: где бой — там и свои.

Через сотню метров он выбежал на вырубку. Среди поваленных деревьев — бой.

Трое красноармейцев, прижавшись к бревну, отстреливались от группы немецких пехотинцев, засевших у опушки. Один из советских бойцов был ранен — лежал, зажимая плечо, кровавое пятно расползалось по гимнастёрке.

Алексей инстинктивно схватил лежащую рядом винтовку Мосина — вероятно, принадлежавшую убитому.

Он не держал в руках оружие с открытым прицелом со времён вузовских сборов, а такую винтовку и вовсе видел только в музее.

Инженер не без труда сориентировался, как повернуть затвор. Заело, пришлось применить силу — механизм с сухим щелчком встал на место. Алексей вскинул винтовку, попытался прицелиться, но мушка прыгала — руки дрожали.

Выстрел — мимо.

Немец, однако, в укрытии среагировал, повернулся. Алексей выстрелил снова — на этот раз пуля срикошетила по дереву рядом с противником, заставив того пригнуться. Этого хватило: один из красноармейцев перехватил инициативу, метнул гранату. Взрыв. Крики.

Выжившие немцы отступили в лес. Бой закончился.

— А ты кто такой будешь?! — резко окликнул его боец с перевязанной щекой.

Алексей опустил винтовку.

— Я… штатский. Из деревни иду.

— Ты не от немцев часом будешь? — второй, молодой, уже наставил на него винтовку. — А то у нас разговор короткий. Давай, друг ты мой ситный, выкладывай все про себя.

Алексей замялся.

— Я из Москвы. Инженер. Был в командировке… попал под обстрел… очнулся в той деревне.

— Командировочный стало быть? Из огня да в полымя! — хрипло засмеялся тот с щекой. — Это бывает!

— Пошли к командиру, пусть разбирается. Заодно и документы проверим.

Ему скрутили руки за спиной, не особенно грубо, но без колебаний. Уставшие лица, нервные движения, грязь под ногтями — у этих людей было мало сил на разговоры.

Алексея повели через лес. Пару километров — и они вышли к опорному пункту.

— Товарищ младший лейтенант! Тут вот один нарисовался. Говорит, москвич, инженер.

В командирском блиндаже пахло сыростью, махоркой и чем-то кислым. Алексей посадили на лавку у бревенчатой стены, руки развязали. Напротив — командир. Младший лейтенант, лет под тридцать, с усталым лицом, красными глазами и свежим ожогом на шее, слегка перевязанным бинтом.

— Фамилия? — коротко.

— Громов. Алексей Андреевич.

— Откуда?

— Из Москвы.

— Что в лесу делал, Громов из Москвы?

— Своих искал.

Командир хмыкнул, бросил взгляд на двух бойцов, стоявших у входа.

— Обыскать.

Алексей напрягся, но подчинился, не делая резких движений. Один из солдат — молодой, с синяком под глазом — быстро обшарил карманы, вытащил сложенную бумагу, засаленный бумажник, сложенный вчетверо лист с печатью.

— Товарищ лейтенант, вот.

Командир развернул удостоверение. Склонился ближе к тусклой лампе.

— “Удостоверение. Громов Алексей Андреевич, инженер-техник, особая группа при КБ №12, Москва — сектор обеспечения связи и транспорта. Дата выдачи: август 1942 года. Подпись — капитан госбезопасности Круглов.”

Он поднял взгляд.

— Особая группа, говоришь? А что ж ты, инженер, с винтовкой по лесу шарахаешься?

— После обстрела потерял своих. При себе был только вещмешок. Документы и всё. Винтовку нашёл… когда бой завязался. Помог вашим. То есть нашим.

Командир молча вернул удостоверение бойцу, пару секунд задумчиво глядя на Алексея. Потом встал, подошёл ближе и, чуть приглушив голос, произнёс:

— Смотри, инженер… В другое время я бы тебя отправил к своим. Да только не до того сейчас. Тут фронт через лес ползёт, дорога в тыл под огнём, людей не хватает. Я тебе "проездной" сейчас не обеспечу.

Он прошёлся по землянке, постукивая пальцами по гранённому стакану на столе.

— Связь у нас — работает через раз, радиостанция греется как самовар. В автороте — две машины стоят, моторы не тянут. А специалистов, которые в этом что-то понимают, почти не осталось. Так что, раз ты инженер — вот и займись своим делом.

Алексей кивнул.

— Работать умею. Попробую помочь.

Командир посмотрел на него долго, уже спокойнее.

— Ну и славно. Заодно и проверим, чего ты стоишь. Война быстро на место ставит — кто есть кто.

Он обернулся к бойцу у входа:

— Самойлов, проведи его в техслужбу. Пусть приписывается к рембазе. Да накормите хорошенько.

Потом снова повернулся к Алексею:

— А дальше — видно будет. Как говорится, в нашем полку прибыло.

Глава IV. Проверка

Временный штаб батальона располагался в подвале полуразрушенной школы на окраине деревни. Стены с облетевшей штукатуркой, запах сырости и гари, с потолка свисали оборванные провода. В коридоре — ящики с боеприпасами, кипа сапёрных лопат, закопчённый самовар в углу. У двери дежурный с винтовкой, глаз настороженный, лицо — уставшее.

Алексея ввели внутрь без лишних слов. За столом — несколько человек в потёртых гимнастёрках и в полушубках. Карты, пачка радиограмм, карандаши. Командир, тот самый младший лейтенант, что опрашивал его днём раньше, теперь выглядел ещё более уставшим.