Другая другая Россия

Москва. Около 14.30. Лариса Васильевна критически оглядывает зашпаклеванный круг у люстры. Ремонт в столовой, ванной, туалете и прихожей закончен. Остается убрать в квартире.

Дочь вернулась с работы и смотрит телевизор.

— Мама… — зовет она Ларису Васильевну.

По экрану бежит строка: «В Чечне тяжело ранен командующий Объединенной группировкой войск генерал Анатолий Романов, десятки раненых и убитых».

Перед глазами Ларисы Васильевны образовался круг — с выпавшей штукатуркой. Она говорит вслух или про себя: «Только бы не умер».

6 октября 1995 года.

Москва. Кремль. Министр внутренних дел Анатолий Куликов докладывает президенту Борису Ельцину о произошедшем в тоннеле под мостом. Ельцин отдает приказ:

— Делайте все, чтобы генерал был жив.

Во Владикавказ вылетает самолет-госпиталь «Скальпель».

6 октября 1995 года.

Вертолетная площадка МВД в Ханкале. Военные летчики радуются — с ними полетит командующий. Ждут генерала в берете и старомодных очках, который откровенно добр — со всеми.

Солдаты молча, но по движениям видно — остервенело, грузят тяжелораненых в вертолеты. Генерал не появился. С распухшей головой и раскореженным телом он уже был здесь — на носилках среди раненных.

Летят по прямой — через отстреливавшийся Бамут, на скорости триста двадцать километров в час, в десяти метрах над землей. Военные врачи в кабинах поддерживают жизнь. Над Ингушетией солнце, освободившись от войны, шпарит вовсю.

До Владикавказа добрались за пятнадцать минут. Точное время прибытия — 14.50.

10 октября 2011 года. Москва.

— Я поняла, зачем нашим читателям история генерала Романова… Вы верите во всеобщую добродетель? Ну, вот мы смотрим по телевизору всякие ужасные истории про убийства, предательства, и люди перестают верить друг другу, верить в хорошее. А если рассказывать такие истории, как история генерала Романова — о любви, поддержке и другом… хорошем, которое было, то… Ну, просто нам всем необходимы такие истории, которые добавляются в фонд всеобщей добродетели.

— Завтра открытие бильярдного турнира. Приходите туда в одиннадцать. Там поговорим.

6 октября 1995 года.

Владикавказ. Вечер. В принципе, он был убит. Это — неофициальный диагноз. Официальный, но неполный: перелом основания черепа, отёк ствола головного мозга, разрыв печени, тяжёлая контузия левого глаза, закрытая травма груди, перелом обеих челюстей и множественные осколочные ранения лица, голени, бедра, кистей рук, шок 2–3 степени и кома.

С 7 октября по 21 декабря 1995 года Анатолий Александрович Романов будет находиться в реанимации военного госпиталя им. Бурденко. К тому времени станет ясно, что его самая серьезная травма — черепно-мозговая. 10 ноября в день милиции его в палате навестит министр внутренних дел Куликов. Генерал Романов попытается встать. Попытается трижды. Все три раза — безуспешно. Потом в его глазах появится белая пелена и будет держаться долго.

1996 год — уазик въезжает в тоннель. Вспышка. Звон. Генерал открывает глаза, за пеленой взрывная волна расходится к плитам тоннеля и возвращается. Из глаз генерала ползут мутные слезы. Тело дергается, как, наверное, дернулось 6 октября 1995 года примерно в 13.00.

1997 год — уазик въезжает в тоннель. Вспышка. Звон.

2011 год — уазик въезжает в тоннель. Генерал плачет. Сознанием он еще там — на войне, спешит на встречу с Хасбулатовым. А телом — шестнадцатый год в палате военного госпиталя им. Бурденко.

Это для него лично заложили фугас с мощностью взрыва, эквивалентным тридцати килограммам тротила. Что-то такое он нес в своих руках, чего не хотели в Чечне одни и на что наделись другие. Одни надеялись, что он никогда не окажется в этом тоннеле, другие — что когда-нибудь непременно проедет. Его там ждали. Он проехал. Теперь его руки неподвижно лежат на одеяле.

Генерал хмурится и плачет — по-другому не может выразить своих чувств, даже радостных. Если они есть. И, вообще, он спит, а в его сне — идет война.

11 октября 2011 года.

Спорткомплекс «Олимпийский», бильярдная. Лариса Васильевна возглавляет фонд имени генерала Романова, а фонд поддерживает турнир.

Курсанты катают шары по зеленому сукну. С Ларисой Васильевной сидим на скользких кожаных диванах. Она говорит о турнире и приглядывается, словно ждет от меня чего-то конкретного. И я приглядываюсь, надеясь, что смогу пробить стену между нами, вызвать к себе доверие и попасть в палату генерала Романова. За последние несколько лет она не пустила туда ни одного журналиста.

— Рукопашный бой считается главным в подготовке спецназа, — говорит она о только что продемонстрированном мастерстве отряда спецназа, и я послушно киваю. — Практически все структуры вооруженных сил — и ФСБ, и ФСО, и спецназ, СОБР… Вы знаете, что такое СОБР? — спрашивает она, я киваю. Лариса Васильевна говорит медленно, видно, что слова не сразу приходят ей на язык, но она хочет говорить о турнире потому, что видит — я хочу говорить о генерале. Она спешит достроить стену и не позволить мне говорить о нем, а я спешу успеть пробраться за нее, пока она не стала выше человеческого роста.

— Все, кто носят погоны, — продолжает Лариса Васильевна, — они — вот такое крепкие, здоровые, сильные мальчики. Бильярд необходим мужчине.

— Зачем?

— Это — умная игра, для тех, кто хорошо знает арифметику, геометрию, алгебру, это позволяет им видеть пространство, как на зеленом сукне.

— А эти мальчики, которым еще нет шестнадцати, они знают, кто такой генерал Романов?

— Мы стараемся рассказывать об этом. А Главкомат внутренних войск поддерживает нас, предоставляет нам знаменную группу и группу спецназа. Они показывают вот таким… мальчишкам разные приемы, и я считаю, что это очень полезно.

Слышно, как шары катятся по сукну. Курсанты почти не переговариваются.

— Вы каждый день бываете в госпитале? — спрашиваю Ларису Васильевну.

— Да, сейчас больше времени провожу там, потому что ситуация у нас сейчас такая. И пока никаких перспектив. Нам может помочь только наука. Вы, наверное, знаете, что сейчас уже приемлемые препараты изобрели для борьбы с раком, инсультом. А мы пока топчемся на месте.

— Это потому, что такие… — спотыкаюсь в поисках слова, — …заболевания единичны.