Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность

Первый тип характеризуется весьма полной демаскулинизацией мозговых центров, ведающих сексуальной ориентацией, еще в утробный период. Его можно узнать и внешне: для таких характерно грацильное телосложение, слабо выраженные внешние половые признаки (оволосение тела, голос), обычны женская пластика движений и манеры. Словом, этот тип наиболее соответствует стереотипному представлению о «гомосеках». Эти мужчины смотрят на мир женскими глазами, воспринимают себя скорее как женщин, половое влечение сразу направлено на настоящих мужчин, и чем они сильнее и мужественнее, тем больше привлекают. Какая-либо внутренняя борьба и чувство вины отсутствуют.

Второй тип образуется в результате неполной демаскулинизации мозга. Изначальная направленность влечения не задана, половая потребность не имеет четкого предмета, с наступлением полового созревания подросток не знает чего он хочет, испытывает трудности в общении. Характер нередко обладает астеническими и шизоидными чертами. Это толкает подростка на бессознательный поиск среди сверстников и старших образца для подражания. Сильная эмоциональная привязанность приобретает черты интимной дружбы, а так как четкой сексуальной ориентации нет, то эта привязанность легко эротизируется. Друг становится первым и единственным объектом сексуального влечения. Когда он исчезает, начинаются поиски замены «по аналогии».

Третий тип представлен мужчинами, не прошедшими в утробный период такой демаскулинизации мозговых центров. Эти обладают мозгом, характерным для мужчины. Внешних отличий от обычных мужчин у них нет, нет и нарушения в осознании половой роли — они осознают себя вполне мужчинами. Уклон в сторону гомосексуального поведения образовался у них под действием ситуационных факторов и развивался как невроз, в результате дезадаптации. В его основе Исаев видит три фактора: а) затрудненность общения с девочками, б) гиперсексуальность, которая вела к расширению диапазона интимного общения на контакты с людьми своего пола, в) несовпадение эротических влечений (любовь, любование, привязанность) с чисто сексуальным удовлетворением (мастурбация или половой акт с не вполне нравящимся человеком). А сложившийся стереотип поведения затем закрепляется привычкой и чем дольше, тем прочнее фиксируется.

Хоть люди третьего типа и считают себя гомосексуальными, они, как представляется Исаеву, на деле «тяготеют скорее к бисексуальности», порою переживают периоды биэротичности, эпизоды влюбленности в женщин, и могут находится в конфликте со своим влечением. По мнению Исаева, они нуждаются в психотерапевтической помощи. Иными словами, раз их гомосексуальность трактуется как вторичная, а первичен невроз, их надо лечить. Здесь Исаев расходится с Фрейдом: тот говорил, что надо лечить не гомосексуальность, а невроз, Исаев же считает, что по крайней мере у людей этого типа можно лечить гомосексуальность как невроз (Исаев 1995).

Мне кажется, что нужда именно этого типа людей в психотерапевтической помощи преувеличена. По-видимому, Исаев недооценил возможности разнонаправленной (и разновременной) закладки мозговых центров — ведающего социально-половой ролью и ведающего выбором сексуального партнера. Если первый у людей этого типа мужской, это еще не значит, что и второй с ним согласован. Кроме того, он не учел роли импринтинга у человека, прочность фиксации влечения. Особенно у людей с мужским типом сознания — для него характерна как раз жесткость, самоуверенность, стойкость. Ломка сложившегося стереотипа поведения может привести к психологическим и семейным драмам.

Колебания и неуверенность характерны скорее для людей второго типа. Однако и там поиски замены «по аналогии» не так-то легко повернуть на женщин, а возможным успехом такого поворота не стоит обманываться: неустойчивость людей этого типа может сыграть злую шутку как с женщиной, решившейся заменить этому гомосексуалу мужчину, так и с врачом, поверившим в исцеление пациента.

Не верится мне и в то, что основных типов гомосексуальности, выделенных с учетом ее формирования, только три. Слишком много факторов важны для ее формирования и слишком они автономны. Гены, утробное действие гормонов, закладка желез и разных мозговых центров, воспитание, уровень сексуальности, возраст полового созревания, ситуации общения со сверстниками того и другого пола, импринтинг… На каждом этапе возможен сбой «стандартной» программы, уклон от «прямого» пути, образование вариантов. Доминирование каждого фактора даст свой тип гомосексуальности, а ведь возможно и комбинирование тех или иных факторов.

Всего менее внушает мне доверие жесткая связь установленная Исаевым между типами гомосексуальности и психофизиологическими характеристиками личности: экстраверт — интроверт, степень агрессивности, доминантное — ти, коммуникативности, отношение к друзьям и проч. Исследователь подвергал гомосексуалов различного типа и контрольную группу гетеросексуалов различным тестам и опросам, в которых от них получались данные, не имеющие прямого отношения к гомосексуальности, а характеризующие личность довольно широко. Затем он обрабатывал эти данные на компьютере и в результате получил графики, с которыми теперь можно сравнивать индивидуальные данные любого нового пациента. Определяя положение новых данных на графике, можно диагностировать пациента в отношении гомосексуальности, не прибегая к прямым вопросам. Это особенно важно потому, что пациент может иметь искаженные представления о собственной ориентации.

Мне представляется, что прилагать статистические данные к индивидуальному диагнозу очень рискованно. Они получены на репрезентативной выборке и предусмотрен их перенос на всю популяцию. Разработаны правила такого переноса. Можно их приложить к характеристике какой-то другой выборки, какой-то группы, коллектива и определить вероятность подтверждения результата. Прилагая же характеристики группы к индивиду и определяя вероятность совпадения данных, мы должны учесть множество частных факторов, каждый из которых способен свести эту вероятность к ничтожно малой величине.

Проверку у Исаева прошел приезжий американский журналист-гомосексуал Дэвид Туллер и оставил весьма язвительное описание этого эксперимента. В своей книге он поместил целую главу о российских теориях гомосексуальности и там проехался по приемам Исаева (Tuller 1996: 224, 236–237).

«Итак, я «угрюмый» или «мягкий»? «Резкий» или «спокойный»? «Энергичный» или " апатичный"?

Промозглым зимним днем в Санкт-Петербурге я сутулился над столом в Психоневрологическом Институте Бехтерева и пялился в эти и другие восемнадцать пар слов на бумаге передо мной. Как мне оценить себя? А после того, как оценю, как мне оценить идеал себя, каким я хочу быть? Как оценить большинство мужчин, большинство женщин, большинство гомосексуалов? И… моего идеального сексуального партнера, моего идеального возлюбленного, моего идеального друга?

Такова была моя задача, и весьма сложная. Многие из этих пар слов — маленький/большой, пассивный/активный, слабый/сильный — раздражали меня своей очевидной связью с половыми стереотипами. Другие просто поражали меня как странные. Но я смело пробивался вперед, потому что Дмитрий Исаев, ведущий сексолог Петербурга по гомосексуалам, обещал поработать своими цветными авторучками, ввести мои ответы в свои графики и ответить на жизненный вопрос: какой, в конце концов, вид гея я представляю.

И в частности, указывает ли мой график на «приобретенную» или «врожденную» гомосексуальность?.."

Туллер напросился на встречу с Исаевым, чтобы познакомиться с его исследованиями. Исаев предложил испытать метод на самом журналисте.

«Он представил мне свой список из двадцати ключевых рядов парных слов и оставил комнату, пока я помечал свои оценки по каждой из требуемых категорий — мое реальное я, мое идеальное я, большинство мужчин, большинство женщин, большинство гомосексуалов, мой идеальный сексуальный партнер, мой идеальный возлюбленный, и мой идеальный друг. Вернувшись через короткое время, он проглядел мои ответы, перевел их в колонки цифр, подсчитал числа, вынул лист графленой бумаги и начал наносить координаты».