Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность

В человеческом поведении вряд ли есть что-либо более связанное с повседневностью, чем секс — это понимают все. Но мало кто представляет себе, что это повседневное поведение подчиняется представлениям, которые с полным основанием могут претендовать на роль современных мифов.

Старые мифы развеяны — например, миф об опасности первого сношения с женщиной (Hays 1964), но это не значит, что мы свободны от мифов. В остроумной и дельной книжке «Мужская сексуальность» американский сексолог Берни Зилбергелд (Zilbergeld 1978) констатирует потрясающую неосведомленность подавляющего большинства людей в сексуальных вопросах и их веру в распространенные мифы о соответствующих свойствах, правилах и рецептах. Целую главу он посвящает уверенности большинства мужчин в том, что их половой член недостаточно велик, а средние размеры члена гораздо больше. Глава называется: «Он длиной в два фута, тверд, как сталь, и может работать всю ночь — фантастическая модель секса». Статистические сведения об этом предрассудке в сравнении с реальностью приведены в книге Гэрри Гриффина «Как увеличить размер полового члена» (1995). В следующей главе Зилбергелд излагает ряд мифов о «процессе и целях» секса:

«Миф 1. Мужчины не должны иметь или, по крайней мере, не должны выражать определенные чувства», «Миф 2. В сексе, как и везде, в расчет принимается лишь выполнение», «Миф 3. Контролировать и оркестрировать секс должен мужчина», «Миф 4. Мужчина всегда хочет и всегда готов иметь секс», «Миф 5. Все физические контакты должны вести к сексу», «Миф 6. Секс = сношение», «Миф 7. Секс требует эрекции», «Миф 8. Хороший секс — это линейная прогрессия увеличивающегося возбуждения, заканчивающаяся оргазмом (миф об ударном траханьи)», «Миф 9. Секс должен быть естественным и спонтанным», «Миф 10. В наш просвещенный век перечисленные мифы больше не оказывают на нас никакого влияния».

Значительная часть этих мифов входит в комплекс мифов о маскулинности «настоящего мужчины» (Pleck 1981; Gilmore 1990; Rotundo 1993; Simpson 1994). Зилбергелд последовательно, один за другим, разоблачает эти популярные мифы.

Немало мифов связано с гомосексуальностью, для многих чуждой и таинственной, — об этом говорится в книге П. Фишера «Голубая мистика: миф и реальность в мужской гомосексуальности» и Кристины Даунинг «Мифы и тайны однополой любви» (Fischer 1972; Downing 1991).

Но есть один миф, который эти авторы не затрагивают и который как в научной идеологии, так и в народной ментальности очень важен — он лежит в основе представлений о естественности, природности, биологичности сексуального поведения и, следовательно, о правомерности гетеросексуальной ориентации и, наоборот, девиантности, извращенности, патологичности гомосексуальной ориентации. Это представление об основном инстинкте — «сексуальном», об изначально заданной и единственно нормальной сексуальной тяге мужчины к женщине и женщины к мужчине (Fere 1904). Между тем, как это ни странно звучит почти для всех, это тоже миф.

Часто говорят об «инстинкте размножения». Александра Колонтай в своей знаменитой статье «Дорогу крылатому Эросу!» (1923) писала об «инстинкте воспроизводства», что то же самое. Такого инстинкта нет. Эволюция действительно нацелила некоторые действия живых организмов на размножение, но те инстинкты, которые для этого в них вложены, непосредственных задач размножения перед ними не ставят. Даже люди на первых порах не связывали половые сношения с рождением детей — у многих первобытных народностей это представление отсутствует. Половые сношения осуществляются сами по себе (в основном ради взаимного удовольствия), а зачатие детей приписывается участию богов или духов предков.

Да и современные люди в быту, осуществляя половые сношения, обычно не задаются целями получения потомства. Более того, чаще всего они стараются предпринять все меры, чтобы этого не произошло. Животные и подавно об этом не задумываются — по той простой причине, что думать не могут.

Итак, инстинкт размножения предстает не как инстинкт производства потомства. Природа экономна и практична. Общая задача реализуется не в абстрактных и отдаленных целях, а в конкретных механизмах, гораздо более частных и упрощающих. Непосредственно животные ощущают лишь половое влечение, диктующее а) тягу самцов к самкам и самок к самцам, выраженную нередко в образовании семей, а затем б) позыв совершать половое сношение. Имеется у них и в) любовь к своим детям, забота о потомстве. Это и есть реальные инстинкты, нацеленные на размножение.

У людей половое влечение, как установил еще А. Молль (1910:13–16), распадается на два инстинкта: инстинкт тяги к другому субъекту (потребность в интимном общении, «потребность в соприкосновении», называл это Молль) и инстинкт разрядки напряжения в половых органах («потребность в расслаблении», у Молля).

Оба эти инстинкта связаны между собой, но в какой-то мере автономны. Не всякое интимное общение заканчивается половым сношением. Возможна разрядка напряжения в половых органах и без другого субъекта (мастурбация, онанизм). Возможно в принципе половое сношение и без тяги к данному субъекту (проституция, насилие). Любовь к своим детям есть, но проявляется больше у матерей, чем у отцов.

Для нашей темы особенно интересен инстинкт тяги к другому субъекту, потому что различие между сексуальными ориентациями связано именно с его действием. Эволюция, конечно, поработала над тем, чтобы этот инстинкт существовал в виде инстинкта тяги к субъекту противоположного пола. Именно потому, что она заботилась о том, чтобы этот инстинкт работал на размножение. Животные без всякого научения тянутся к противоположному полу — их неудержимо влекут запах, вид, элементы поведенческого ритуала. У млекопитающих это больше всего запах. Производят его телергоны — пахучие вещества, выделяемые мочеполовой системой самок в период течки (Антонов 1972).

У птиц таким раздражителем является вид яркого оперения. К этим признакам животные другого пола тянутся без всякого опыта и обучения. Диктует эту тягу унаследованный инстинкт.

Но и тут общая установка реализуется в конкретных механизмах, вовсе не включающих в себя точную и полную проверку противоположного пола. Механизмы эти основаны лишь на некоторых броских признаках пола: типичных внешних формах тела, голосе, запахе, манерах поведения, а в этом возможны отклонения от обычных соответствий. Возможны и сбои в действии самих механизмов. Кошачий телергон — это валериановая кислота. Известно, как кот реагирует на валерьянку, принесенную из аптеки, — этот запах его очень возбуждает, буквально опьяняет, хотя никакой кошки рядом нет. Селезень, увидевший тушку, покрытую перьями, и услышавший кряканье, не станет проверять, есть ли за этим необходимые половые органы, даже вообще живое тело утки. Он летит на призыв манка — и попадает в руки охотника.

Инстинкт разрядки напряжения в половых органах тоже любопытен: он в сущности по функции равнозначен инстинкту половых сношений у животных. Значит, у человека он подменяет тот инстинкт! Очень вдумчивый исследователь, Молль проявил замечательную наблюдательность, включив именно этот инстинкт в число человеческих и не включив инстинкта, диктующего проведение половых сношений. Он сам не оценил всей значимости этого наблюдения.

Инстинкт полового сношения у животных-то существует. Животные инстинктивно, автоматически осуществляют все нужные действия по спариванию — без показа и натаскивания знают кому, знают куда, знают как (хоть и они иногда оказываются в затруднении, так домашним животным часто помогают люди, специалисты по случке). Инстинкт запрограммирован, слеп и упрям. Природой предусмотрено, чтобы кобель при сношении получил сигнал от внутренний поверхности своих передних лап, что они чувствуют шерсть суки, тогда его член начинает толчки. Нет ощущений в лапах — нет и движений члена (Beach 1955: 69; Beach and Merari 1970). Если для данного вида животных предусмотрено, чтобы самец подрался за самку перед сношением, то без драки не будет и сношения. Если сигнал, нужный для какой-то частной операции брачного ритуала, почему-либо выпал, дальнейшее продолжение невозможно, нужно начать всё сначала. Инстинкт глуп, но зато он работает железно.

Высшие из млекопитающих, приматы, плохо чувствуют запах, они больше реагируют на зрелище женских половых органов, которые в период эструса воспаляются и приобретают более яркий вид. Самка их специально показывает самцу — подставляется. Но это не обеспечивает всю процедуру спаривания. Приматы уже не имеют столь жесткого программирования генетическим кодом. Кора составляет у них гораздо большую долю головного мозга, и многие реализации жизненных задач перешли из разряда инстинктивных (т. е. диктуемых безусловными рефлексами) в разряд обучаемых (т. е. управляемых условными рефлексами). Можно вырабатывать более пластичные программы, лучше адаптироваться к обстоятельствам. Это дает гораздо большую свободу варьирования сексуальной активности. У обезьян появляются даже индивидуальные привычки в отношении позы сношения.