Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность

«Все началось с моей огромной привязанности к одному товарищу по комнате — красивому жеребцу, превосходившему всех остальных парней ростом и заростом, весом и мускулатурой, а больше всего длиной и толщиной члена, который я вынужден был почти ежедневно видеть под душем, а потом призывать в памяти на скучных уроках, на перерывах во время самоподготовки и, конечно, перед сном. Больше всего я любил утро: он вставал с постели, одетый только в короткие трусы со штанинами до половины бедра, в которых он обычно спал, и мой взгляд был в это время вперен в его выразительную попу. Мне казалось, что его штанишки сейчас лопнут в швах — так сильно его мясистые ягодицы напрягали ткань. Посредине ровик между ягодицами втягивал ткань. Мне хотелось тогда быть этой тканью, входящей ему глубоко в ягодицы». Рассказчик сразу получал эрекцию. «Ситуация становилась еще хуже, когда Артур (так его звали) поворачивался ко мне передом. Я боролся с собой, чтобы не вглядываться слишком упорно в огромную выпуклость, прилегающую к его бедру. Я мог бы в такие минуты отдать все, чтобы он только стянул свои трусы».

Эти мучения продолжались месяцами. Но парень нашел способ сблизиться с Артуром. Тот, будучи хорошим спортсменом, каждое утро выбирался в близлежащий лесок на пробежку. В субботу, когда большинство интернатовцев разъехалось на побывку домой и они с Артуром остались в комнате вдвоем, рассказчик напросился бежать вместе. Артур сразу взял убийственный темп, и рассказчик, не тренированный, стал выбиваться из сил. Тут он споткнулся о корень и вывихнул сустав. Артур «сел на пенек, положил мою несчастную ногу себе на колени и начал снимать мне башмак и носок, а затем поместил мою стопу себе между ног и стал массировать мне косточку. Пальцы моей стопы опирались при этом на его гениталии. Поблизости не было никого — господствовала полная тишина. Я всматривался, как загипнотизированный, в огромную выпуклость, которая вырисовывалась в его промежности через мягкую ткань одежды. В моей одежде тоже все заполнилось, мой член напрягся, а я оставался бессильным перед этим фактом. Я пытался помассировать ему контуженной стопой импонирующе развитые половые приборы. Через несколько секунд я почувствовал твердость его члена. Он со значением взглянул на меня. Я был возбужден, как бык. Боль ноги куда-то ушла. Я надавил сильнее ногой на его член, а рукой, уже не в силах выдержать, стал потирать себе сквозь одежду вполне уже твердый член. Артур с минуту переносил взгляд с моей промежности на свою, в которой тоже наросло уже множество этого мужского богатства, и к моему приятному удивлению (а я боялся худшего) спросил:

— Хочешь увидеть мой?

И не ожидая моего ответа, моментально скинул штаны. Смятенный, я увидел огромный ствол, увенчанный большущей красной дулей, колышущийся в его мощных ладонях. Я положил руку на этот роскошно напряженный член и сжимал его с наслаждением.

— Тебе хочется? — услышал я вопрос Артура.

Я приблизил рот. Его член был такой толстый, что мне было трудно взять его. В конце концов, однако, этот толстенный уж проскользнул в мою широко разверстую пасть. Я сосал его Бог весть как долго — он почти просверлил дыры в моих щеках, а мои губы продвигались ритмично с одного конца этого огромного члена на другой. Мои изголодавшиеся губы усиливали темп. В это время Артур охватил своей ладонью мой член и дробил его, как подобает мужчине».

Описание этого первого сексуального опыта в жизни простецкого интернатского паренька и, вероятно, первого же в жизни его могучего товарища показывает, что паренек уже осознавал свою страсть к мужчинам. До сих пор описание соответствует ожиданиям от таких автобиографий. Далее по логике парень должен отдаться своему Геркулесу. Но следует иное:

«Когда я уже должен был спустить, он перестал, освободился от моего рта, встал и обнажил от штанов свою великолепную ж. у с округлыми ядреными ягодицами. С наслаждением и верой я начал исследовать пространство, разделяющее ягодицы — этот желанный интригующий провал, заросший густой волосней, влажной от пота. Я проник пальцами вглубь узкого отверстия. До меня доходили сдавленные стоны Артура. Я встал и прильнув к нему, потирал моим членом его ягодицы; я жаждал войти в него своим мужским достоинством, сломать моим членом его замкнутую задницу. Когда его здоровенная лапа направила мой член в сторону его очка, я думал, ошалею от счастья. Пьяный от желания, я воткнул мой член аж до последних колец обороны его задницы. Стиснутый в узком футляре, я двигался ритмично, выдвигая и углубляясь вновь, а мои яйца ударялись о его промежность. Ладони я вдавил в его мускулистый торс, покрытый густыми волосами. Я кусал его шею, слизывал с нее пот. Окаменев, приросший к его широкой спине и мускулистым бедрам, я выстрелил в его внутренность. Мои пальцы покрыла его густая клейкая обильная сперма. Я чувствовал, что излился также обильно. Я ласкал живот Артура, по которому размазывал его семя. Не было никаких слов, никаких объяснений. Возвращались в интернат в молчании, в котором заключалась благая уверенность, что наша совместная интернатская жизнь только теперь наберет красок».

Так и было. В тот же день продолжали забавы в душе. «Наконец-то я мог видеть Артура нагого целиком. В нем было метр восемьдесят семь роста, от его пропорций спирало дыхание в груди». И снова Артур «нагнулся, ожидая, что я снова буду обрабатывать его чудесную задницу. У меня перед глазами был открытый раздел между ягодицами». И т. д. (Ех-Internatowicz 1993).

А уж если делить гомосексуалов на группы в зависимости от предпочитаемой роли в сношениях, то надо бы выделить и предпочитающих оральный секс, также активный и пассивный (последние припечатаны крепкой простонародной кличкой), взаимную мастурбацию, педофилов и т. д. А также отметить «универсалов», готовых на любую роль. Кроме того, как уже сказано, роли меняются (да и вкусы изменяются). В том же опыте в интернате в конце первого дня рассказчик попросил Артура о реванше, что тот и исполнил. Так что видимо предпочитаемые виды сношений и роль в них не очень тесно связаны с происхождением самого влечения.

Из моих собственных наблюдений приведу забавный случай. В экспедиции, где я был начальником, работал высокий сильный молодой человек. По внешности флегматичный грубоватый мужлан, но специалист классный. Единственный его недостаток был тот, что по временам он исчезал на сутки-другие в близлежащий город. На мое недоумение по этому поводу мои молодые помощники смущенно объяснили: «Ну, ему необходимо по временам общение с иной публикой. Вот если бы Вы взяли в экспедицию его друга, уходить было бы незачем». Я ответил, что экспедиция — не курорт. На это ребята в один голос возразили, что друг его великолепный парень, мастер на все руки. На следующий год я предложил этому сотруднику привести друга, присмотрелся и взял того в экспедицию. Этот изящный и тоненький парнишка с красивым девичьим лицом оказался действительно отличным работником, неприхотливым в быту. Они жили в одной палатке, и остальные весьма дружелюбно над этим подшучивали, называя их супругами. Как-то я, передавая через этого паренька поручение и поддавшись этой атмосфере, ляпнул: «Передайте своему мужу…». Парень поднял брови и с достоинством сказал: «Вы ошибаетесь…». Я хотел было извиниться за глупую шутку, но он мягким баском закончил: «Муж — я».

Таким образом, в паре «мужлан» и «мальчик» разделение на «актив» и «пассив» частенько совсем не то, которое ожидалось бы по стереотипным представлениям. Дальше мы еще встретимся с этой неожиданностью.

Социолог Майкл Шофилд пишет о трех типах гомосексуалов (Shofield 1965). Белл и Уэйнберг в «Гомосексуальностях» выделяют по характеру общения и связей пять типов гомосексуального стиля жизни: 1) гомосексуал, живущий замкнуто с одним партнером на манер обычного брака; 2) имеющий постоянного партнера, но допускающий секс и помимо него — подобно некоторым мужам, склонным к частым изменам; 3) «функционал» — с постоянной сменой партнеров (Дон Жуан принадлежит к этому виду); 4) «дисфункционал» — испытывающий трудности в поисках партнера; 5) «асексуал» — мало интересующийся сексом и живущий большей частью одиноко (Bell and Weinberg 1978).

Польский сексолог Кшиштоф Бочковский разделил гомосексуалов иначе — по особенностям их поведения в поисках партнера. Так, он выделяет тип гомосексуального Дон Жуана, который так же нацелен на поиски все новых и новых партнеров, как гетеросексуальный Дон Жуан на соблазнение женщин. Как только он добьется победы, недавний объект страстных желаний перестает его интересовать.

В любовнике его привлекает только новизна, свежесть ощущений. О таком типе пишут нередко и сами гомосексуалы, возлагая на него вину за распространенное представление о голубых как о распущенных искателях сексуальных приключений, распространяющих СПИД. Между тем таких не так уж много. Это верно, может быть и не больше, чем гетеросексуальных Дон Жуанов. Но все-таки в целом что-то от такого типа есть почти в каждом гомосексуале, то есть в общем они более свободно относятся к сексуальным связям, чем гетеросексуалы: их обычно не связывают брачные узы и соображения о браке, не волнуют перспективы зачать и родить ребенка, не беспокоят опасения нарваться на оскорбленных родственников женщины.

Другой тип Бочковский вслед за Фрейдом называет «Дон Джованни» — этот вариант предшествующего интересуется только мужчинами-гетеросексуалами. Это психологически понятно: раз уж гомосексуал нацелен на мужчин, женские качества его не привлекают, а во всяком голубом в его представлении есть что-то от женщин. Бочковский цитирует исповедь, полученную в тюрьме от одного такого Дона Джованни:

«Я никогда не имел ничего общего с другими гомосексуалистами. Если бы даже меня поместили в одной камере с ними на много лет, я никогда бы не тронул ни одного из них и не позволил бы им дотронуться до себя. Я заинтересован только в чистых парнях, которые ничего не знают о гомосексуализме. Я учу их, что такое секс, забочусь о них, стараюсь, чтобы они хорошо проводили время. Жажду, чтобы они меня полюбили и хотели того же, что и я, или позволяли мне то, чего я хочу, если действительно этого хочу».

Еще Бочковский выделяет тип гомосексуального «силача» — спортсмена или культуриста, который настолько боготворит мужское тело, что старается и сам у себя такое сотворить, и он готов постоянно любоваться таким же у товарищей по спортзалу.

Отмечает сексолог и тип гомосексуала, возненавидевшего женщин. Он может переносить на них детскую ненависть к злой матери или мачехе, а может войти в постоянный конфликт и с женой. Вот объяснение одного из таких женоненавистников:

«Я всегда любил женщин и не помышлял о мужчинах. Когда моя жена развелась со мной, пока я был на войне, я однажды разделял спальню с одним американским офицером — просто когда я был в отпуске в Лондоне, случилось так, что в отеле не было отдельных комнат. Мы познакомились и начали пить. В ту ночь — а мне было тогда 35 лет — я нашел правду о себе. Никогда с тех пор я не возвращался к женщинам» (Boczkowski 1988: 95–98).

Как видим, Бочковский делает некоторые попытки найти для каждого типа особую мотивировку для гомосексуального выбора, но не очень упирает на это. Напротив, Исаев кладет разное происхождение в основу своей классификации и как врач связывает это с разными, по его мнению, перспективами избавления от гомосексуальности.

Следом за Свядощем и некоторыми другими советскими сексологами (Антонов 1972; Свядощ 1984) он отличает врожденную гомосексуальность, которую он называет первичной или истинной, от приобретенной или вторичной, так сказать, псевдогомосексуальности. Первую он также делит на две формы, различающиеся психологией, морфологической конституцией и формированием. Получается три типа гомосексуалов — два с врожденной гомосексуальностью, один с приобретенной.