Другая жизнь. Назад в СССР

— Ах! Как хорошо, что ты остановился! — наконец прошептала она. — Я не понимала, что со мной происходит. Это было такое… такое… Ах!

Она оттолкнула меня от себя, но потянулась за мной и мы перевалились на сторону вешалки, и теперь она была «наверху», а я держался на ногах и на своём затылке. Теперь она целовала меня, но уже не в таком беспамятстве, как прежде. Потом поцелуи перешли в игры. Мы, наконец-то, пресытились друг другом.

— Да-а-а… — думал я. — А могло бы всё кончиться совсем по-другому.

— Конечно, могло, — подтвердил «внутренний голос». — А потом бы вы не смогли смотреть друг на друга. А она бы залетела… И куда бы ты бежал?

— Да ладно тебе, — вздохнул я.

— А так, у вас, гладишь, что-то и получится. Или дружба, или любовь…

Спорить я не стал. И мне, и Любе было весело, и мы продолжали резвиться, но уже вполне разумно. Уж я-то точно… Да-а-а…

— Ты такая вкусная, — сказал я.

— А ты стал такой… крепкий. И словно взрослый… У тебя взгляд стал серьёзнее. Я его как увидела сквозь стекло, он словно проник в меня. Мне аж дурно стало.

— Хм… — подумал я. — И у меня было такое ощущение, словно она приблизилась, или сфокусировалась. Я, какие-то мгновения, только её одну видел.

— Похудел сильно. Весь жир стёк с меня, — я хихикнул. — Теперь по мне анатомию можно изучать.

— Анатомия в десятом классе будет в биологии. А вы уже её изучили с мальчишками, да?

— А что там её изучать? А меня вон медицинская энциклопедия есть. В ней и анатомический атлас есть. И ещё много чего.

— Начитанный значит? — она угрожающе ко мне придвинулась, прищурив свои кошачьи глаза. Но, коснувшись меня пальцами, отпрянула.

— Жаль, что мы ещё не взрослые, — сказала она задумчиво. — А ведь чуть было не было, да? Ты ведь нас, Мишка спас. Ты — точно стал взрослым. А я совсем голову потеряла. Почему-то я считала тебя ещё маленьким, а ты вдруг стал взрослее меня. Это тебя так кома изменила? Врачи говорят, что очень трудно после неё восстановиться. Почти невозможно. Ты сделал больше, чем невозможное, Мишка.

— Я тебе таким больше нравлюсь? — спросил я вскидывая в удивлении брови.

— Даже, не знаю, — сказала она, удивив меня ещё больше. — Ты извини, но я в себе ничего не могу понять в последнее время.

Она посмотрела мне в глаза. Мы стояли у той же балконной двери, возле которой стояли со Светланой.

— Мы ведь с тобой просто дружили и я долго ковырялась в себе, ища какие-то чувства к тебе. Извини, но их не было до твоей больницы. Потом во мне что-то вспыхнуло. Я вдруг испугалась, что потеряю тебя. У меня ведь кроме мамы и тебя, как оказалось, никого нет. Даже подружек. Я ведь, как переехала, так появился ты и ходили мы везде только с тобой. И не нужны мне были подружки. Ты стал моей подружкой, Мишка. С тобой было так легко… А ты исчез и оказалось, что ты мне нужен. Странно, да?

Я пожал плечами, не зная, что ответить и не понимая, где тут странность. Мне она тоже была нужна даже не как девушка, а как друг. Так я к ней и относился. Она могла удивительно долго молчать и слушать мои рассказы о прочитанных книгах и про школьные дела. Она тоже достаточно много — для девочки — читала и я слушал её изложения. Но она больше увлекалась природой и перечитала всего моего «Виталия Бианки» в четырёх томах.

Мной эти четыре книги были прочитаны от начала и до конца много-много раз и нам было, что обсудить. Очень ей понравилась Жорж Санд. У нас было собрание её произведений из девяти томов. Меня они не впечатляли, а Любашу очень. Но мама была сильно против того, что я отдал кому-то читать первый том без её разрешения.

Люба на моём прошлогоднем дне рождения удивилась нашей библиотеке и попросила почитать первый том. Я дал. Потом получил от мамы взбучку. Однако то, что Люба вернула книгу в том же виде, как и брала, маму впечатлило, и она разрешила ей давать и все остальные книги. Вот их Люба мне и пересказывала последний год. Если я её спрашивал, заметьте.

Поле наших поцелуев, превратившихся, практически, в лёгкую игру, я накормил гостью супом — оказалось, что она не обедала после занятий — и напоил чаем с самодельными сухариками, приготовленными мамой в духовке.

Мы прослушали всего «Сержанта Пэпера», которого Валерка мне так и не дал переписать, но он её сильно не впечатлил. А вот «Пэни Лэйн» мы прослушали целых три раза и даже потанцевали под неё, продолжая иногда целоваться. Всё-таки я был благодарен «предку», что он меня сдержал тогда и сдерживал мои гормональные всплески сейчас. Иначе наше сближение телами в танцах и обнимашках не было бы таким, э-э-э, платоническим.

Потом Любаша «вывела» меня на улицу. Я уже мог передвигаться на приличные расстояния, а вдоль нашего дома, мимо школы и мимо «семнадцатого» были проложены ровные асфальтовые тротуары. И мы гуляли вдоль домов туда и обратно пока нам на встречу не стали попадаться наши одноклассники.

Первой из гастронома вышла Мокина. Она жила в том же доме, что и гастроном. Она вскинула удивлённо брови и, бросив мне «привет», прошла мимо. Любу она не знала, так как перешла в нашу школу в восьмом классе.

На обратном пути у почты мы встретили Юрку Алексеева. Тот, как обычно, изобразил на лице что-то непонятно-ужимистое — он вообще повадками был немного похож на младших братьев по разуму и за это его постоянно дразнили. Но не я. Мы дружили с Андреем Ерисовым, а он с Алексеевым, и поэтому срабатывала формула: «друг моего друга мне друг». Однако тут Юрка повёл себя практически неадекатно. Изображая из себя мартышку и тыча в нас пальцем, он шел оборачиваясь, а мы решили подождать, пока он скроется за углом дома.

— Я пойду. Трудно тут гулять. Лучше ты приезжай к нам.

— Дай мне номер телефона? — попросил я. — Я буду звонить и мы будем встречаться где-нибудь в сквере.

Она продиктовала номер.

— Запомнишь?

— Однозначно!

— Повтори.

Я повторил.

— Я не смогу тебя проводить.

— Потом проводишь.

Мы пожали руки и она пошла вверх к остановке. У меня пока оставалась проблема с лёгкими Для их восстановления не хватало аэробных нагрузок.

— Твоя девушка? — спросил знакомый голос студентки-практикантки.

Ха! Это была, действительно, она.

— Сложно сказать, — пожал плечами я. — До сегодняшнего дня были просто друзьями.

— Что-то изменилось? — спросила она.

— Похоже, что да, — снова пожал плечами я.

— Хм! Тогда я, пожалуй, тоже пойду. Будем считать, что наши исследования завершились?

— Уверена? — спросил я, понимая вторым умом, что сразу соглашаться на разрыв отношений никак нельзя. Это могло обидеть девушку. — Мне было хорошо с тобой.

Мой «второй голос» подсказал мне именно такую формулу «было». Умный он, зараза. Опытный в общении с противоположным полом.